Давьян с беспокойством разглядывал спящего. Одаренные умели заживлять свои раны, но он впервые слышал, чтобы кто-то проделывал такое в беспамятстве.

Терис склонился над рыжеволосым парнем, задумался…

– Давьян, он вряд ли сразу опомнится настолько, чтобы скрыть ложь, даже если умеет. Скажешь мне, если он станет лгать.

Потом он взял спящего за плечо и осторожно встряхнул.

Юноша проснулся со стоном.

– Где я? – сипловато заговорил он.

Все трое молча смотрели на незнакомца. Сейчас он был совсем не тот, что ночью: с бледной кожи за несколько часов полностью сошли синяки. Голубые как лед глаза обшаривали комнату; рыжеватые волосы падали на плечи, обрамляли лицо, казавшееся совсем узким из-за впалых щек. Фигура у парня была тонкая, но, опять же, скорее от недоедания, чем от природы.

Наконец Терис отозвался.

– Пока тебе ничего не грозит. Но если ты мне солжешь, через час снова будешь в руках гил’шаров. Понял меня?

Незнакомец молча кивнул.

Терис поднес к его лицу сосуд.

– Что это такое?

Юноша прищурился, всматриваясь.

– Не знаю.

Терис метнул быстрый взгляд на Давьяна. Тот наклонил голову: сказанное было правдой – насколько он мог судить.

– Но ты видишь, как он светится? – продолжал допрос Терис.

Рыжеволосый кивнул.

– Как моя рука, – растерянно проговорил он.

Терис поразмыслил.

– Хорошо, – продолжал он. – А кому ты служишь? Что должен был сделать, получив эту вещь?

Юноша уставился на Териса в беспомощном недоумении.

– Честно, – тихо проговорил он, – я не понимаю, о чем ты говоришь. Я помню… – он помотал головой, – только последние три недели, а до того – ничего. Не знаю даже, виновен ли я… – он сбился и замолчал. В глазах его стояла боль.

После минутного молчания Терис презрительно фыркнул.

– Придумай что-нибудь получше!

Давьян, все это время внимательно наблюдавший за незнакомцем, обернулся к старшему.

– По-моему, он не лжет.

Терис хмуро осведомился:

– Хоть имя-то у тебя есть?

– Седэн, – ответил юноша. – Так меня назвали деревенские.

– Седэн… – хмыкнул Терис. – Имя из даресийской сказки. Очень подходящее, – сухо заключил он. – Что ж, Седэн, попробуй рассказать нам, что помнишь, а дальше видно будет.

– Рассказывать особо нечего, – признался Седэн. – Несколько недель назад я очутился среди леса, не помня, как туда попал и кто я такой. Не знал даже, в какой стране. В руках держал меч, и одежда была в крови. Сперва я решил, что это моя кровь, но у меня оказалось всего несколько царапин.

Я нашел ручей и постарался отмыть одежду, но кровь уже запеклась. Несколько часов шел наугад, наткнулся на дорогу, а потом мне встретились люди. Когда я им сказал, что ничего не помню, мне предложили ужин и ночлег в деревне. Один меня вроде бы узнал, он сказал, что на меня, наверно, напали разбойники. Тогда они показались мне добрыми людьми, – Седэн поморщился.

– На следующий день пришла весть о перебитой деревне. Кто-то прошел через нее, убивая всех. Всех. Те, кто там побывал, рассказывали, что на улицах лежали женщины и дети, повсюду кровь. И у всех лица… обезображены. До неузнаваемости. – Юноша содрогнулся. – У людей, которые меня приютили, погибли друзья и родные. Было много горя и много страха.

Люди быстро связали концы с концами. Меня посадили под замок: сказали, чтобы не беспокоился, что я, наверное, один из выживших, может, даже свидетель, и что меня запирают «просто на всякий случай». Но, думаю, они уже всё решили.

Через пару дней вернулся крестьянин, у которого жена во время резни гостила в том селении. Он нашел ее тело – во всяком случае, думал, что это ее тело, – и оттуда пошел прямо ко мне. – Рассказчик вздрогнул. – Он был крепкий мужчина, и его впустили ко мне. Сторожа предпочли отвернуться. Заперли дверь снаружи и оставили нас наедине. Я пытался объяснить, но он был так сердит… – Голос Седэна дрогнул. – Он хотел меня убить. Я так испугался, что… все вышло само собой. Наверное, я применил дар. Его так швырнуло на дверь камеры, что он сломал себе шею.

Парень провел ладонями по волосам.

– Это вышло случайно, но мне никто не поверил. У деревенского священника сработал щуп, так что они знали, кто это сделал. То, что у меня не оказалось метки, напугало их еще больше… Узнав о моей силе, они уже не сомневались.

Они хотели меня повесить – многие хотели, – но гил’шары известили село, что намечена публичная казнь в Триндаре. Поэтому на меня надели окову и продержали еще неделю. – От воспоминаний у рыжего тряслись руки; он сцепил пальцы, чтобы не дрожали.

– Тебя били? – спросил уже мягче Терис.

– Каждый день, – кивнул Седэн. – И солдаты, когда везли меня в Триндар, каждый день вытаскивали из фургона и били. Я только успевал прийти в себя до следующей ночи. – Он запнулся. – И все-таки я рад, что мы не добрались до Триндара.

Терис ему не ответил. Через несколько секунд он обернулся к Давьяну.

– Ну?

Тот не сводил глаз с Седэна.

– Все правда, – проговорил он наконец.

Только это было не совсем так. На последней фразе изо рта юноши вылетела тончайшая струйка дыма. Парень лгал, что не хотел в Триндар. Он хотел казни.

Терис наклонил голову, и Давьян, видя, как изменилось его лицо, понял, что старший колеблется.

– Мы не можем его выдать, – заметил мальчик. Вирр согласно кивнул.

– И про Элом клятый Рубеж он ничего не знает, – проворчал Терис, не оспаривая их слов. – Уверен, что он не лжет?

– Насколько могу быть уверен, – Давьян постарался не выдать горечи.

Помолчав, Терис, так и не выпустивший из рук сосуд, обратился к Седэну.

– Не могу сказать, что мне это нравится, но кое-кто очень постарался, чтобы эта коробочка попала к тебе. Чем-то ты важен. Слишком важен, чтобы выдать тебя гил’шарам. – Он покачал головой. – Мы вернем тебе память.

– Как? – спросил Седэн.

– В Толе Атьян найдется средство. Сосуд для восстановления разума. Так что нам надо туда, и… Как видно, нам придется доверять друг другу. – Терис принялся развязывать юноше руки. – Но окову я оставлю. Если ты…

Дверь внезапно слетела с петель, едва не снеся голову Териса, и врезалась в противоположную стену.

Все остолбенели, уставившись на скользнувшую в комнату фигуру. Давьян успел заметить черный плащ, низко надвинутый капюшон, струящийся клинок, как бы не вполне принадлежащий этому миру. Он видел это существо прошлой ночью.

Мальчик никогда бы не поверил, что можно двигаться так стремительно, как это сделал Терис. Немолодой мужчина упал на бок, перекатился и вскинул перекрещенные в запястьях руки, закрывая себе глаза. В воздухе с ревом взорвалась слепящая вспышка, и существо будто запнулось, отступило на несколько шагов. На миг высветилось его безобразное мертвенное лицо, искривленные в судороге боли губы. У Давьяна замерло сердце: существо помедлило и вновь двинулось вперед. Они трое, связанные оковами, мало чем могли помочь Терису.