Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Теперь свою, — киваю на надетую на ней футболку
— Но…
— Давай, маленькая, снимай, сама, не надо стесняться, это нормально, малыш, я тоже хочу на тебя посмотреть, давай.
Она мнется, не решается, все ещё стесняясь. Меня стесняясь.
— Не надо.
— Что?
— Меня стесняться не надо, Еся.
Моргнув несколько раз, мышка вздыхает громко и наконец решается, снимает с себя футболку, отбрасывает в сторону, но тут же прикрывается руками.
И что мне с этой стесняшкой делать?
— Дальше, мышка, — киваю на лифчик, обхватывают тонкие запястья, развожу в стороны. Рассматриваю небольшую, прикрытую простым бюстгальтером грудь и понимаю, что дико хочу посмотреть на свою малышку в каком-нибудь развратном бельишке из моего секс-шопа. Я точно своими же слюнями захлебнусь, но это позже.
Отпускаю её запястья и с удовольствием наблюдаю за тем, как мышка заводит руки за спину, расстёгивает застёжку и медленно снимает простой, бежевый лифчик.
Сгладываю собравшуюся во рту слюну, наклоняюсь к самой охренительной груди из всех, что я когда-либо видел, облизываю розовый сосочек, прихватываю губами, осторожно посасывая.
— Марк.
Чувствую, как тоненькие пальчики зарываются в мои волосы. Да, маленькая, я знаю, что приятно, и будет ещё лучше.
— Нравится? — отрываюсь от её груди, выпрямляюсь. Смотрю на свою стесняшку раскрасневшуюся. — Продолжим? — кладу её ладошки на пряжку своего ремня.
Трясущимися руками малышка все же справляется с ремнем и ширинкой.
— Давай помогу, — убираю не руки, сам избавляюсь от джинсов.
Следом летят штаны мышки.
Беру её за руку, веду к кровати. Заваливаюсь на мягкую поверхность и тяну малышку за на себя, подтягиваю за бедра и сажаю на себя. Она, конечно, пытается слезть и снова прикрыться, а я, удерживая её на месте, снимаю пальцы на бёдрах и со щенячьим восторгом рассматриваю открывшуюся картину. Кажется, я в раю.
Вжимаю малышку в себя, слегка двигаю бёдрами.
— Ох…
— Нравится? — ухмыляюсь, наблюдая за её реакцией. — Видишь, что ты со мной делаешь? Чувствуешь?
Она краснеет пуще прежнего, облизывает пересохшие губы, елозит на моем члене, спускаясь ниже, к бёдрам, и устремляет взгляд на топорщащийся под трусами член.
— Потрогай его, — прошу хрипло.
Понимаю, что необходимо сбавить обороты, но ни черта не выходит.
— Нет, — отказывается, головой мотает.
— Да, тебе же все это нравится, малышка, прекрати себя ограничивать, не думай, просто чувствуй. Ты же сама хочешь. Сделай это для меня, Есь, пожалуйста.
Нерешительно, но она все же меня касается, пока только через ткань. Проводит пальчиками, слегка сжимает, а я закрываю глаза и заставляю себя дышать.
— Смелее, Есь, он тебя не укусит, — подбадриваю мышку и стону мучительно, когда, наконец решившись, она тянет вниз резинку трусов и робко охватывает мой член ладонью. — Ещё, малыш, сильнее, сожми, да-да, вот так, умничка.
Никогда не думал, не представлял даже, что простая, неумелая ласка, может так заводить. И ведь не в мастерстве дело, не в умениях — дело в ней, в моей мышке.
Открываю глаза, смотрю на Есю, наблюдаю, как, не отрывая взгляда от моего паха, она осторожно водит рукой по стволу. Кладу руку поверх её ладони, останавливаю движение.
— Я сделала что-то так? — она распахивает свои красивые глазки, смотрит на меня испуганно, губы кусает, — я не умею, прости, я же говорила, что не надо… — начинает оправдываться.
Не даю ей продолжить, просто переворачиваюсь, заваливаю мышку на спину и впиваюсь в её губы, дурея от происходящего. У меня много девчонок было разных, и секс был на высоте, но такого фейерверка я не испытывал ни разу. Никогда меня от кайфа так не разрывало, и плевать на ее «не умею», я научу, всему научу.
— Ты самая охрененная девочка, слышишь? — улыбаюсь ей, притягиваю ближе.
— Марк, — вскрикивает испуганно, когда, отодвинув трусики, я касаюсь головкой влажной плоти.
— Тшшш, не бойся, сейчас полетаем.
Еся напрягаться, конечно, но уже через секунду начинает тихо постанывать. Сама непроизвольно бёдрами на встречу двигает. Осторожно, медленно вожу головкой меж влажных глубок, теряю рассудок, уговаривая себя держаться и не кончать, потому что сначала она, сначала её удовольствие.
— Давай, малышка, давай, зажигалочка.
Шепчу ей сквозь затуманенный разум, чувствую, как малышка моя развратная начинает дрожать, сводит свои стройные ножки и, выгнувшись в спине, кончает громко и ярко, унося меня с собой в чёртов Рай.
Глава 27
Еся
В очередной раз за каких-то два дня я задаюсь одним и тем же вопросом: что я делаю? На меня вновь накатывает волна бесконечного стыда и приходит окончательное, отчетливое понимание: чтобы я ни делала, как бы ни старалась, а сопротивляться этому тирану доморощенному я не могу. Ну как, скажите, можно противиться такому напору? Это же самый настоящий, не видящей препятствии на своем пути, штурмовой танк. И он вполне успешно штурмует мою полуразрушенную, уже совсем не крепость.
— Есь, опять грузишься?
Он наваливается на меня, если не всем своим весом, то точно половиной. Ответить, конечно, не позволяет, просто целует, больше не спрашивая на то разрешения. А я, издав обреченный стон, обвиваю руками шею этого диктатора и отвечаю на поцелуй, потому что не могу иначе и не хочу.
Мне нравится то, что он со мной делает, нравятся его касания, его поцелуи и его язык, стопроцентно хозяйничающий в мое рту, мне тоже дико нравится. Я же горю, просто воспламеняюсь от каждого легкого касания, от такого порочного, откровенного взгляда. Сама его ближе притягиваю, жмусь к горячей, влажной от пота и напряжения груди, целую в ответ, одурманенная близостью своего тирана. И я потом, когда-нибудь подумаю, почему мысленно зову его своим, обязательно подумаю, но не сейчас.
А сейчас я хочу его целовать и целую, сама сплетаю наши языки, завожу какой-то совершенно безумный, огненный танец и чувствую, как что-то твердое упирается мне в живот. Останавливаю поцелуй, пальцами зарываюсь в густые, темные волосы, улыбаюсь несдержанно, глядя в напряженное до предела лицо Марка. Он снова сдерживается, наверняка сам с собой борется, себя уговаривает. И я понимаю, конечно, как сложно ему даются нежность и неспешность в каждом действии. Это покоряет.
Одной рукой я продолжаю поглаживать его шевелюру, второй провожу по лицу, костяшками пальцев касаюсь скулы. Боже, какое же у него красивое лицо, а глаза… Это какое-то произведение искусства. Смотрю на него, пристально рассматриваю каждую морщинку, каждую, даже самую маленькую родинку, запоминаю каждую черту.
— Еська, я так долго не выдержу, не сдержусь.
— Не надо, — шепчу, едва шевеля губами.
— Не буду, Мышка, я же сказал, что не трону, — он упирается лбом в мой, дышит тяжело.
— Ты не понял, не надо сдерживаться.
Я сама не верю произнесенным мною словам, а Марк, кажется, и вовсе пребывает в шоке от услышанного. Он приподнимается, опирается на ладони, заглядывает мне в глаза и молчит. Думает, сопротивляется зачем-то. Зачем? Я же дала ему зеленый свет.
— Не шути так, малыш, — он усмехается и уже собирается откатиться в сторону, когда я опускаю руку, осторожно провожу пальцами по твердому животу и делаю, пожалуй, самую безрассудную вещь за всю свою жизнь.
Сама обхватываю ладонью его вполне себе достоинство, сжимаю осторожно, не будучи уверенной в том, что не причиню боли. Я совершенно точно тронулась умом, потому что еще несколько минут назад стояла посреди кухни, не решаясь поднять глаза и злилась, так сильно злилась на этого несносного гада, а теперь сама сжимаю в руке его готовый к боевым подвигам член.
Боже, это даже звучит абсурдно.
— Еся, хватит, ты чего делаешь? — он пытается улыбнуться, а на лбу его выступают мелкие капельки пота.
— Не надо ничего говорить, пожалуйста, — я кладу указательный палец свободной руки на его губы, — просто сделай.
— Нет, — его дыхание тяжелеет, на лбу собираются морщинки. — Тебе рано пока, что на тебя нашло, малыш?
Я не слушаю его, не хочу, потому что передумаю, потому что сдам назад. А назад нельзя, совершенно точно нельзя, ведь ему надо, а значит и мне тоже. Это безумие какое-то, сумасшествие, но сейчас мне плевать на формальности, вообще на все плевать. Я просто хочу, чтобы он сдался, чтобы поддался соблазну, точно также, как поддалась я.
И я уверенна, я точно знаю, что несмотря ни на что, он будет осторожен.
— Еся, — он дергается, оторвав одну руку от постели, хватает меня за запястье, хочет отвести ладонь, а я не позволяю, лишь сильнее сжимаю его член. —
