– Спасибо, – пролепетал Костя и положил трубку.

Он почувствовал, что покрылся потом, а рубашка прилипла к телу, несмотря на включенный кондиционер. Может, и вправду перепутал, и следователь был из полиции? Костя нервно еще раз набрал номер телефона: отключен. А в голове вертелись строки из письма: «Ну что… Тебе нравится чувствовать себя убийцей?»

***

– Ну как нет? Если приходил человек, представился следователем, сообщил о преступлении, а вы говорите, что ничего не было?!

Красивая темноволосая девушка с погонами лейтенанта полиции устало посмотрела сначала на мобильник (видимо, рабочий день ее подходил к концу, и она очень уже хотела домой), а потом на Костю.

– Еще раз вам объясняю. Никто к нам не обращался по поводу пропажи Ольги Морозовой, и никакой окровавленной одежды в парке в указанные даты не находилось. Думаю, либо вас кто-то разыграл, либо разыгралось ваше воображение.

– Но как разыгралось? Меня же потом в соцсетях загнобили, с этим же тоже кто-то должен разобраться.

– Кто? У нас свобода слова. Ну, в суд за клевету можете подать, если найдете источник, в чем я лично сомневаюсь. – Девушка устало постучала ноготками с темно-зеленым лаком по столу, но, видимо, заметив, что Костя напрягся, чуть смягчилась и решила его успокоить. – Я слышала про вашу историю, но в полицию с обвинениями никто не приходил. Вы личность довольно известная, и нам двое журналистов звонили, интересовались, мы в свою очередь сказали, что ничего не знаем. Но разве кому-то это интересно? Вот и пишут, что полиция отказалась комментировать. Так ведь и правда отказались, поскольку говорить тут нечего.

– Но хоть номер телефона вы можете пробить? Узнать, кто это был?

Девушка еще раз глубоко вздохнула и снова посмотрела на мобильник.

– Хорошо, но только из уважения к вам. Напишите телефон, я уточню. – Она протянула маленький листик бумаги.

Костя записал номер и подал его девушке. Она вдруг рассмеялась:

– А подпись можно?

– Это еще зачем?

– Ну, сохраню как автограф, – в голосе девушки неожиданно мелькнули флиртующие нотки. Тяжко ей, видимо, изображать из себя власть, общаясь с бомжами и наркоманами. Но сама выбрала. Костя натужно улыбнулся и, взяв листик обратно, расписался на нем.

– Храните, вдруг пригодится.

– Хорошо, я вам позвоню. Продиктуйте и свой номер.

Костя вновь улыбнулся. Наверное, следовало сказать ей какой-то комплимент, но он чувствовал себя слишком усталым для этих игр. Поэтому просто назвал цифры и со словами: «Спасибо огромное! Я буду очень ждать вашего звонка», вышел из кабинета. Все запутывалось еще сильнее.

Вечер был довольно холодным. Ольга выглянула на улицу и закуталась в пуховый платок. Все в доме брата уже спали, даже слуги, до полуночи оставался лишь час. Миша не зря выбрал такое время и место для встречи: все как пятнадцать лет назад, когда не удался их побег.

Сегодня она могла бы просто проигнорировать письмо, но не захотела. Ведь он пришел тогда? И она придет. Миша знал все тайные дорожки в местах, где прошло их детство. Пробраться в имение ему будет несложно.

Осторожными шагами, стараясь не намочить ноги в вечерней росе, Ольга направилась к конюшне. В имении было темно, лишь стареющий месяц освещал ей путь. Ольга взяла с собой керосиновую лампу, но не зажгла. С детства она помнила каждый поворот дорожки, ведущей от дома к конюшне, чьи очертания в темноте еще раз заставили подумать, что ничто не освещает сейчас ее жизни. Ольге пришлось испытать слишком многое, и она давно уже оставила веру, что любовь – это то, что предначертано ей. Но как же захотелось вернуться сейчас в прошлое, в ее далекие восемнадцать лет. Просто быть рядом с человеком, которого любишь. Почему же он не приходил раньше? Чего боялся?

Приблизившись к входу в конюшню, Ольга почувствовала: он уже внутри. Сердце замерло, а в голове мелькнуло: сбежать? Зачем рушить свой маленький привычный мир ради него? Чего ей не хватает? Есть деньги, свобода, есть с кем делить постель. Неужели в ней все еще живет та маленькая девочка, которой просто хотелось любви? «Да, живет», – ответила она себе. Живет, потому что не испытала счастья в юности, потому что все потеряла и не открывала больше никому своего сердца. И, наверное, сможет вновь открыть лишь ему.

Ольга зажгла лампу и оставила ее изнутри у входа. Неяркий свет бликами лег на стойла и дощатые стены конюшни. Вдали раздалось лошадиное ржание. Среди причудливых теней Ольга увидела Мишу, облокотившегося на ящик с инструментами и внимательно смотрящего на нее. Все такой же высокий, стройный, будто и не было стольких лет разлуки, лишь аккуратная бородка скрывает теперь его худое лицо. На нем была рубашка, а пиджак он снова держал в руке, нервно сжимая пальцами дорогую бархатистую ткань. Свет лампы не позволял видеть морщин, что покрыли его лицо. Будто вот они стоят вечером, восемнадцатилетние, и хотят вместе бежать.

Так же, как в тот день, она, повинуясь порыву, просто бросилась к нему на шею. Руки сомкнулись, и Ольга почувствовала тонкую ткань его рубашки и мурашки на коже от холода. Ей так захотелось его согреть. Он обнял в ответ. Но как-то по-другому, не так, как в юности. Ольга подняла глаза и посмотрела на него снизу вверх. В ту же секунду ей захотелось отпрянуть. В этих глазах не было того, что она так долго ждала, не было любви. Только боль, одна огромная боль.

– Ты хотел видеть меня? – не отрывая глаз от его лица и все еще касаясь ладонями спины, произнесла Ольга. – Я здесь.

Миша сделал шаг назад и высвободился из ее объятий.

– Да, хотел.

– Зачем?

– Если б знал, было бы проще, – заговорил он, отведя взгляд. – Просто хотел, чувствовал, что нужно объясниться. То, что произошло, все еще мучает меня, хотя с тех пор моя жизнь изменилась до неузнаваемости.

– Ты о том, что пришлось оставить имение и семью? Но я не просила тебя об этом, я говорила, что со всем справлюсь.

– Это меня и пугает, – все еще не глядя на нее, произнес Миша.

– Что? – произнесла Ольга, голос ее становился холоднее. Она чувствовала уже, что зря пришла.

– До сих пор меня мучают кошмары о той ночи. То, как хладнокровно ты убила своего мужа… – воскликнул Миша.

– Мужа! – с ненавистью прервала его Ольга, она чувствовала, что ей очень тяжело дышать, голос срывался. – Ты единственный мужчина, кого я хотела видеть своим мужем! С тобой я бы бежала пятнадцать лет назад, не боясь опалы семьи. А тот человек был мне не муж. Мой мучитель, палач!

– Он был твой муж, и ты давала ему клятвы у алтаря!

– Клятвы, которые мы вместе нарушили.

– Нет, не вместе. Я молод был тогда и не понимал, что ты за человек, что ты ведешь меня к погибели. И почти привела. – Миша нервно начал ходить по конюшне, сильно жестикулируя, было видно, что он впервые в жизни говорит вещи, о которых прежде очень много думал. – Я столько лет скитался, не найдя покоя, потому что каждый раз, когда пытался устроить свое счастье, я видел тебя в крови и чувствовал, что не имею права. Что кровь твоего мужа и на моих руках! И я не знаю, как это искупить.