Во многих королевствах дворяне каждое лето должны поставлять в армию определенное количество людей, а в Сете рекрутов набирали каждую осень, во время уборки винограда. Солон увидел огромные широкие корзины, сложенные в конце каждого ряда. Виноградники не огораживали стенами, так как они являлись гордостью Сета, его живительной силой, и ни один сетец не посмел бы нанести им урон и не позволил сделать это чужеземцам. Кража отростков виноградной лозы стала причиной войны между Сетом и Ладешем. Потеря шести кораблей считалась дешевой платой за возможность потопить корабль ладешского купца, который хотел увезти отростки к себе на родину и развести там виноградники. Ладеш располагает монополией на шелк, но великолепное, ни с чем не сравнимое по вкусу вино покупают только в Сете.

Солон, как любой сетец, ценил виноградники не только за красоту. В них заключался глубокий смысл. Процесс посадки, прививки растений, подрезки, выращивания и ожидания урожая имел огромное значение для каждого жителя империи.

Они проехали последний холм, и Солон, впервые за двенадцать лет, увидел Уайтклиффский дворец, выстроенный из белого мрамора, который свидетельствовал об огромном богатстве империи в период расцвета. Ни на одном из островов Сетской империи белый мрамор не добывали, а возить его из-за океана было так дорого, что, глядя на дворец, Солон всякий раз испытывал чувство благоговения, смешанное со стыдом за расточительность своих предков. Надворные постройки, кузницы, казармы, дома для прислуги, псарни, амбары и склады охватывали одну сторону холма полукольцом, словно челюсти с гранитными стенами, а на вершине находился сам дворец. Широкие ступени, по которым можно проехать на лошади, вели на первый ярус, а оттуда в приемную, в которой отсутствуют стены, но имеется крыша из мрамора, оникса и витражного стекла, поддерживаемая резными мраморными колоннами.

Подъехав к лестнице, Ошоби приказал своим людям остановиться.

— Ты намерен вести себя как подобает или хочешь еще больше ухудшить свое положение? — обратился он с вопросом к Солону.

— Я приехал сюда решать проблемы, а не создавать их, — ответил Солон.

— Слишком поздно, — заметил Ошоби. — Отправляйся в комнату на первом этаже.

Солон согласно кивнул. Обычно людей знатного происхождения провожали на второй этаж, а человека его звания должны отвести на третий, но в его положении сойдет и первый, все лучше темницы. Кроме того, у Кайде будет время подумать, как с ним поступить.

Они поднялись по лестнице вдвоем, не привлекая особого внимания. К Ошоби здесь, по-видимому, привыкли, а Солон носил сенарийскую, а не сетскую одежду, и, если не подходить близко, отсутствие клановых колец не бросалось в глаза. Кроме того, приближалось время сбора урожая, и у всех было полно дел.

Небесные стражи помогли при постройке наружной приемной, и поэтому рисунок на панелях из витражного стекла менялся в зависимости от времени года. Сейчас яркое солнце освещало приемную, казавшуюся лиловой от картин, изображающих сбор и давку винограда. Женщины танцевали в огромных чанах, высоко подняв юбки, что совершенно необходимо при данном процессе, а мужчины хлопали в ладоши и всячески их ободряли. Повсюду были батальные сцены, картины морских походов и рыбной ловли, роскошных балов и праздников в честь Нисоса. Некоторые панели выглядели ярче других, напоминая Солону о временах детства. Он был еще мальчиком, когда на город обрушился доселе невиданный град и разбил десятки панелей. Он помнил, как отец проклинал недальновидных предков, которым вздумалось соорудить стеклянный потолок. И кому в голову пришла подобная глупость? Однако пришлось заменить панели из витражного стекла точно такими же, несмотря на баснословную цену, которую пришлось заплатить. Нельзя допустить, чтобы потолок приемной рухнул и разбил все вдребезги.

Ошоби и Солон прошли через огромные двери из черного дуба, ведущие во внутреннюю приемную, по обе стороны которой находились две белые лестницы. А дальше вход во дворец устилал императорский ковер лилового цвета. Приемную украшало множество скульптур из мрамора и золота. Когда они прошли мимо лестницы к боковой двери, к Ошоби подошел маленький старичок. Солон в жизни не видал более миниатюрных людей. Старичок остановился и молча уставился на Солона. Это был старый гофмейстер императоров Вариямо, раб, пожелавший навеки остаться с императорской семьей, вместо того чтобы стать свободным человеком на седьмой год службы. Старик, конечно же, узнал Солона. Он быстро пришел в себя и что-то зашептал Ошоби, который тут же повернул назад и знаком предложил Солону следовать за собой, в большой зал.

Они прошли через большой зал, мимо декоративных геометрических рисунков, составленных из мечей и копий. Еще одно свидетельство расточительности, которое говорит приехавшим сюда послам: мы так богаты и имеем столько оружия, что используем его в качестве украшения. По мнению Солона, такая расточительность все же разумнее крыши из витражного стекла. В большом зале никого не было, не считая стражников у дальней двери, но оба были так молоды, что не могли узнать Солона. Они с готовностью распахнули двери во внутреннюю часть императорского двора, и Ошоби даже не пришлось замедлить шаг. Ошоби провел Солона мимо огромного трона, с которого его отец и брат управляли страной, и они оказались во внутреннем дворе.

Внизу, у основания лестницы, украшенной фигурами львов, распахнулись двери, и они поднялись наверх по двадцати одной ступеньке. Невидимая рука сжала Солону горло, и тут он увидел ее, женщину всей своей жизни.

Кайде Вариямо была брюнеткой с изумительной кожей оливкового цвета, темно-карими глазами, красиво очерченным носом и пухлым чувственным ртом. Ее прическа соответствовала приближающемуся сбору урожая, изящную головку на тонкой шее украшали собранные в «конский хвост» густые волосы. Наджика императрицы была сшита из простого хлопка и представляла собой одеяние, переброшенное через плечо и собранное складками на другом бедре. Наджика ниспадала на пол, полностью скрывая ноги, но оставляя обнаженной одну грудь. Во время пребывания в Мидсайру Солон не раз объяснял людям, что сетские мужчины тоже считают женскую грудь красивой и привлекательной, тем не менее им она не кажется эротичной. В Сете мужчины говорят о женской груди так же, как в Мидсайру отмечают красоту глаз. Однако, прожив в Мидсайру десять лет, Солон почувствовал, как забилось сердце при виде любимой женщины в таком откровенном наряде. В те далекие времена Кайде тоже его любила. Сейчас ей исполнилось двадцать восемь, и она мало напоминала ту невинную девочку, которую некогда знал Солон. На передний план вышел недюжинный ум и несгибаемая воля, которую раньше скрывала юность. Отверстия от клановых колец на правой щеке давно заросли, однако следы остались, показывая всему свету, что она не является императрицей по рождению.

Солону казалось, что Кайде стала еще красивее. Он хорошо помнил день, когда отправился изучать магию. Он целовал эту тонкую шею, ласкал грудь и до сих пор ощущал запах ее волос. Все произошло в этой вот комнате, и они были уверены, что их никто не найдет. Солон ласкал Кайде и все время думал, когда девушка его остановит, если вообще остановит. Он так этого и не узнал. Ее мать Донэ Вариямо застала их с поличным и разнесла в пух и прах. Разъяренная женщина обзывала Солона такими грязными словами, что будь он немного постарше, то просто вышвырнул бы ее из дворца. Дочь она тоже не пощадила, излив на бедняжку весь накопившийся яд. Тогда он предал Кайде. Стыд удержал его от желания защитить девушку, которая была младше его и гораздо беззащитнее. Это стало первым раскаянием, связанным с Кайде.