Когда она вернулась в лагерь, оказалось, что ее отряд уже отправился патрулировать участок Запретного леса вдоль северного берега реки Эстрад и к вечеру должен был встретиться со вторым патрульным отрядом. Решив непременно нагнать своих, Брексан погнала коня к югу и вскоре, даже не замедляя хода, влетела в лес.

Стоять в одиночку на центральной площади Эстрада было, в общем, безопасно, однако в лесу опасность подстерегала любого малакасийца, случайно лишившегося надежной поддержки соотечественников из своего отряда. Вряд ли кто-то из ронцев стал бы нападать на солдата оккупационных войск в городе или даже в деревне, где расследование впоследствии может вывести на чистую воду любое, даже самое непредсказуемое, количество соучастников этого преступления. Но если такой солдат случайно попадал в южные леса в одиночку, это было совсем другое дело.

Поэтому Брексан постаралась поскорее выбраться на берег моря; она бы с удовольствием провела здесь сколько угодно времени, бегая по плотному песку у воды. Через день должно было наступить двоелуние, и она наслаждалась сильным ветром, дующим с океана. У берегов Роны приливами управляла южная луна-близнец, и в это утро волны были особенно высоки и с глухим грохотом обрушивались на берег, так что лошади Брексан приходилось идти по щиколотку в воде — даже до самой наездницы долетали соленые брызги, вылетавшие из-под копыт. Происходящие в окружающем мире перемены были столь ощутимы, что казалось, сама природа празднует очередной поворот колеса времени.

Обогнув песчаный выступ, Брексан увидела у самой кромки воды какого-то одинокого мужчину. Он сидел очень прямо и неотрывно смотрел в море. Поспешно натянув поводья, она тут же свернула к опушке леса, стремясь укрыться среди деревьев. Грохот прибоя совершенно заглушал топот копыт, и ей удалось незаметно исчезнуть с пляжа. В лесу Брексан спешилась, привязала лошадь в укромном месте и стала медленно пробираться к опушке, осторожно раздвигая ветви кустов.

* * *

А Марк Дженкинс по-прежнему неотрывно смотрел в море. Когда усталость и нервное напряжение стали совсем уж непереносимыми, ему удалось даже несколько часов поспать прямо на пляже, и теперь поясница у него ныла от лежания на неровной поверхности. Проснулся он с четверть часа назад и ужасно расстроился, увидев, что все еще находится на этом незнакомом пляже, а не у себя в постели. К тому же отупляющее похмелье еще не совсем прошло, и он, страдая от головной боли, все старался понять, как же его занесло на берег океана. И по-прежнему перед ним в небесах висели две луны, хотя теперь они, пожалуй, стали друг к другу ближе, и Марк даже подумал, что если так будет продолжаться, то в скором времени они просто врежутся одна в другую и тогда случится глобальная, хотя и редкостная, общегалактическая катастрофа.

Подумал он и о том, что вскоре ему все-таки придется встать и пойти на поиски еды или хотя бы телефона... Он упорно боролся с пренеприятнейшим ощущением того, что и незнакомые созвездия, и две луны, сияющие в небе, — это далеко еще не самые странные из открытий, которые ему предстоят в ближайшем будущем.

Марк, обладая чересчур развитым логическим мышлением, был совершенно не готов смириться с тем фактом, что его попросту переместили в какое-то иное пространство. Не верилось ему также, что он мог просто умереть и обнаружить в загробном мире эти загадочные луны-двойняшки. Рядом с ним в песке были сотни маленьких отверстий — это он протыкал плотный песок пальцем, пытаясь создать некое подобие карты видимых на небосклоне звезд и созвездий. Но ни одна из получившихся схем ровным счетом ничего ему не говорила.

Еще хуже было то, что он ни разу за это время не услыхал ни гула самолета, ни рева автомобиля и не заметил в море ни одного суденышка, а на пляже — ни одного любителя бегать трусцой. Нигде не валялись окурки, пустые жестянки из-под соды, обертки от жевательной резинки. И на всем огромном песчаном пространстве он не нашел ни одного человеческого следа, если не считать отпечатков его собственных ног, оставленных прошлой ночью.

Он опасался, что находится здесь в полном одиночестве, и ему даже подумать было страшно о том, сколь же велик мир, которому принадлежит и это море, и этот берег, на котором ему пока что не удалось отыскать никаких признаков присутствия людей.

— Ну что ж, — сказал Марк и вздохнул. — Нельзя же торчать тут вечно. Пожалуй, пора начинать куда-то двигаться.

Он уже совсем собрался встать, когда в вое прибрежного ветра вдруг расслышал собственное имя. Его явно кто-то звал! Поспешно стряхивая песок с одежды, Марк щурился и, напрягая глаза, пытался разглядеть на дальнем конце пляжа какую-то прыгающую точку. Потом точка превратилась в человеческую фигурку, в которой он, непрерывно моргая от напряжения, узнал Стивена и тут же разразился громогласными и совершенно непечатными проклятиями.

Подхватив с земли свитер и башмаки, Марк спринтерским аллюром понесся по песку навстречу Стивену, испытывая прямо-таки невероятное облегчение. Разумеется, оба так и не заметили девушки, украдкой наблюдавшей за ними с опушки леса.

* * *

Скорчившись в зарослях, Брексан видела, как темнокожий незнакомец вскочил и стрелой помчался куда-то по берегу. Ей, солдату малакасийской армии, в диковинку были его заморские одежды: какие-то странные синие штаны, ярко-красная вязаная рубаха и белое исподнее, обнажавшее руки. Брексан понятия не имела, в какой стране делают такую странную одежду, но знала, что обязана как можно скорее сообщить о нарушителе границы лейтенанту Бронфио, а также командиру местного пограничного отряда.

Нащупав под курткой листки пергамента, которые тот купец в Эстраде велел ей передать Бронфио, она ползком поспешила к привязанному в укромном месте коню.

Когда же она туда добралась, ее чуть не вырвало от разливающейся в воздухе жуткой вони. Конь лежал мертвым, разлагаясь под жарким солнцем Роны с неестественной быстротой. Онемев от ужаса, Брексан огляделась и обратила внимание на то, что дерево, к которому она совсем недавно привязала коня, тоже погибло. Это был крупный прибрежный кедр, украшенный множеством густых колючих зеленых веток. Теперь же он совершенно поблек, посерел и выглядел так, словно вся его немалая жизненная сила просто ушла в песок. Казалось, кедру пришлось вернуть самой природе некий давно просроченный должок, расплатившись с нею собственной жизнью.

Мертвая лошадь вдруг как-то странно содрогнулась, и Брексан отскочила от нее, словно опасаясь, что полуразложившееся животное может каким-то образом вскочить и прыгнуть на нее, разбрызгивая кровь и прочие телесные жидкости, что собрались под нею в лужу. Но прошло еще несколько мгновений, и труп вдруг стал быстро высыхать и вскоре оказался полностью мумифицированным. Соки, что сочились из мертвой плоти, странным образом впитались в землю, и омерзительный запах гниения сам собой развеялся на океанском ветру.

Брексан нервно вытерла ладони о рубаху и стала думать, как ей быть дальше. Седло и оружие остались пристегнутыми к трупу лошади, и ей ничего не оставалось, как осторожно приблизиться к омерзительным останкам.