Итак, конфликт Компашки – а особенно Юры Стрелкова! – с учительницей обществоведения Анной Ивановной Деревянко был нешуточным. За ними, за Компашкой, стояли номенклатурные родители, имеющие высокую степень влияния на школу, на директора. А за ней – статус парторга. Что тоже немало, но все-таки поменьше потянет…

С другой стороны, их десятый класс пришелся на восемьдесят третий – восемьдесят четвертый годы. Тот самый, в который умер Андропов, сменивший дряхлого Брежнева, и был возведен на пост генсека не менее дряхлый Черненко. Балаганный год! Он раньше, чем Горбачев, объявил о начале новой эпохи.

«Левый» Юра Стрелков и вся их Компашка – они перемены не просто ощущали, как все, а, скорей всего, знали ! Знали, что следующим генсеком прочат Горбачева или Ельцина, – от осведомленных родителей. И представляли, чего ждать от новых назначений. Предчувствовали, что скоро, очень скоро их родители развернутся по-крупному. И политически, и финансово.

А при таком раскладе они могли натворить дел, без сомнения.

Только при чем тут Зиновий Шапкин?! Которого Юра открыто презирал, в Компашку не брал…

Исключили меж тем именно Зину! Козел отпущения? Он не был прикрыт ни родителями, ни директором. И что мог он сделать такого, этот зануда , как назвал его староста? Из-за чего его не просто исключили из школы, но и держали в строжайшем секрете причины исключения?!

Это весьма интриговало сыщика. И посему, дождавшись вечера (бывшая преподавательница обществоведения еще работала, как выяснилось, хотя уже давно не в школе: ушла секретаршей в строительный трест), он отправился прямиком по нужному адресу. Это был его излюбленный ход: явиться незваным-непрошеным гостем, без звонка и прочих вежливостей. Что позволяло ему застать свидетеля или подозреваемого врасплох, не готового со-врать на прямые вопросы. И если даже правды не скажет, то лицо его, реакции выдадут многое. Очень многое!

За годы работы частным сыщиком Алексей Кисанов стал заправским психологом. Он умел читать по лицам и угадывать за словами их тайный смысл.

На что и теперь понадеялся.

Но он малость просчитался.

Дверь ему открыла довольно крупная женщина, стройная, подтянутая, но при этом внушительная и ростом, и высокой грудью, и широкими бедрами. Лицо ее нельзя было назвать некрасивым, но и красивым тоже никак: и черты его, хоть и располагавшиеся вполне гармонично, были тяжелыми.

Белая полупрозрачная блузка (под ней просматривались контуры лифчика) и тугая серая юбка только подчеркивали ее формы. Алексей невольно подумал, что этот стиль одежды, смахивающий на пионерскую форму («белый верх, темный низ»), сохранился у нее со времен школы…

Он ожидал и голоса такого, под стать внешности, – крупного . Но он оказался неожиданно высоким и слабым.

– Я не понимаю цель вашего визита! – тонко и нервно проговорила она после первых вопросов детектива. – Весь этот класс состоял из одних подонков, поэтому я и ушла из школы! И с тех пор в школах не работала. Эти жеребцы, без малейшей совести и морали, без всяких мыслей в голове, они учуяли, что пришло их время. Время отсутствия всяких идеалов! – выкрикнула она. – Они были тупы и безжалостны, и тот факт, что Стрелков взлетел сегодня на вершину политической карьеры, очень характерен для того, что происходит в нашей стране! Сегодня у власти люди без совести, без принципов и идеалов! Они безжалостны и еще немало горя принесут России!

– Анна Ивановна, я понимаю вас… Я немного разобрался в том, что такое Юра Стрелков и образовавшаяся вокруг него так называемая Компашка . Но сейчас меня не Юра интересует. Прошу вас, поймите: пять человек из этого класса умерли один за другим, и смерти их соответствуют порядку их расположения за партами. Есть основания считать их не случайными. И я пришел к вам за помощью. – Кис старался говорить мягко и проникновенно, в надежде, что у женщины с принципами найдется простой человеческий отклик на эти слова. – В последнем, десятом классе произошли три события, которые плюс-минус совпадают по времени: учеников в классе пересадили, Зиновия Шапкина исключили из школы, а вы – вы уволились в разгар учебного года. И я бы хотел узнать почему.

В ответ она взвилась, наградив нелестными характеристиками и Юру, и всю Компашку, и Зиновия, и заявила, что ей нечего добавить к сказанному.

Лицо ее покрылось красными пятнами, и Алексей легко представил, как это выглядело двадцать четыре года назад: так же покрываясь пятнами гнева, Анна Ивановна орала на неугодных учеников, не вписывающихся в рамки марксизма-ленинизма, неприятным тонким голосом, и лупила указкой по партам. Что, без сомнения, делало ее смешной в глазах таких школьников, как Юра.

Но это ни на шаг не приближало его к ответу на вопрос, почему был исключен из школы Зиновий.

– И все-таки, Анна Ивановна… За что исключили из школы Зиновия? Что он сделал такого, что его выгнали из последнего – выпускного – класса?

– Понятия не имею! Он такой же подонок, как Юра и все остальные! – Голос ее окончательно сорвался в визг, и детектив понял, что правды не добьется.

В общем, облом. Хотя и это уже немало! Анна Ивановна что-то скрывала. Стало быть, имелось что скрывать!

Придется ему навестить Зиновия Шапкина. Он, конечно, тоже правды не скажет…

Что-то и впрямь нерядовое должно было в школе случиться, коли, несмотря на нешуточную оглядку на РОНО и всякие центральные комитеты, Зиновия из нее исключили!

Именно поэтому Зиновий не скажет… Или все-таки скажет? Видно будет. Пока требовалось простейшее: где да с кем он проживает.

Кис еще днем воспользовался дружескими связями и запросил у бывших коллег помощи. И сейчас, вернувшись на Смоленку в свой кабинет, открыл почту. Так и есть! Адрес Зиновия Шапкина упал в ящик. Спасибо, братцы!

Он посмотрел на часы. Время чуть перевалило за восемь – еще не поздно, можно попробовать навестить Шапкина. И Кис завел свою «Ниву», благо ехать было недалече: во времена школьного детства Лерины одноклассники обитали в районе их школы, что логично.

С тех пор большинство сменило адреса, но Зина Шапкин проживал ровно там же, где и двадцать четыре года назад: в окрестностях школы. А школа находилась в окрестностях метро «Смоленская», отчего и ехать было недалече.

Однако на звонок в дверь никто не ответил. Разобравшись в расположении квартир четырехэтажного старого домишки, затерявшегося в переулках, Алексей вышел из подъезда и высчитал окна Зиновия. Квартира была двухкомнатной, он знал, – стало быть, кухня и хотя бы одна комната выходят на фасад. Одно окно горело, скорей всего кухонное. Во втором из-за занавески пробивался мерцающий голубоватый свет: телевизор. По сведениям, Зиновий жил теперь один, а еще не так давно с матерью, скончавшейся около четырех месяцев назад. Отчего же он не открывает, интересно? Ну, хоть бы спросил «кто там?»…

Алексей посмотрел в бумажку и набрал номер телефона Зиновия. Результат был аналогичным: нет ответа. Он снова вернулся в подъезд – способов попадания в запертые подъезды у детектива имелось множество, но в данный момент удачно подвернулся выходящий оттуда жилец. У двери Зиновия он долго вслушивался. В квартире, похоже, царила тишина. Сказать точнее мешали шумы, доносившиеся из-за соседских дверей: это было время вечернего досуга и вечерней домашней работы – у кого-то орал телевизор, у кого-то шумела стиральная машина, у кого-то плакал ребенок…