Но сзади никого не оказалось. Нос не работал – чуйку отшибло еще при взрыве, да и слух подводил. Похоже, померещилось.

– Сышь, Два-Ноль-Шесть, ты как дерьмо – везде, куда ни глянь, – прохрипели за спиной.

Энцо развернулся, ответил двумя выстрелами. Они ушли в пустоту, галерея была пуста. Но воздух рядом преломился – типа ряби над раскаленным асфальтом, – и ему вдарили под ребра.

Маскировочный костюм! Энцо отпрыгнул, повел дулом распылителя. Выловив преломление воздуха, нажал кнопку спуска. Та сухо щелкнула, но выстрела не последовало. Предохранитель, запоздало понял Энцо, заметив красный огонек на рукояти.

Ему отвесили удар, и он выронил распылитель. Тот откатился к мусорному скату. Завис на краю, качнулся и ухнул вниз.

Проклятье!

Энцо скользнул мимо «пса» и помчался по галерее. В конце виднелась узкая дверь. Успеть бы к ней, выиграть несколько минут…

Его ухватили за ворот куртки и кинули на пол. Энцо выпустил из пальца «спицу», рассек ей воздух над собой. Мимо. Ударили сбоку, в челюсть. Добавили в живот.

Нехорошо, после боя с «пауком» Энцо совсем расклеился. Перед глазами плыло, маши, не маши лазером – не зацепишь, не разглядишь утырка в камуфляже. Так и будет бить со спины.

Кто-то прыгнул рядом, мелькнуло белое облако волос. Мальчишка, тот самый, из патрициев, сообразил Энцо. Свистнула гнутая железка, рассекла воздух. Костюм «пса» разошелся на две половины и повис лоскутами. Под маской скрывалась окровавленная бородатая рожа с царапиной от лба до подбородка. Тот самый мужик, приставший к нему в медфургоне.

Вот и свиделись.

Рыкнув, «пес» склонился над мальчишкой. Тот вжал голову в плечи, выронил железку. Попробовал укусить, но его сгребли за шиворот и швырнули в стену.

Зря «пес» отвлекся. Энцо вогнал железяку прямо в его ключицу, сверху вниз. Затем ухватил за затылок и добавил с колена в челюсть. Дважды, до хруста.

Этого хватило по самые гланды. Готов клиент.

– Эй, малец!.. – хрипло крикнул Энцо, но мальчишка уже поднялся и отряхивал штаны. Жив, лицо раскраснелось, на остром подбородке наливался синяк. Руки-ноги вроде целы. Энцо ухватил его за плечи и с силой тряхнул.

– Ты о чем думал, мать твою?! Чего за мной поперся?!

Когда-то он уже говорил такое, на заправке у шоссе. Так же тряс за плечи и хотел свернуть белую тонкую шею – не от злости, а от тупого страха, морозящего нутро.

Но мальчишка не стал плакать, как Малая когда-то.

– Я – римлянин! – со злостью выкрикнул он. – Римляне своих не бросают!

– Тебе чуть ноги не оторвали!

– Римляне не боятся смерти!.. – мальчишка завел старую песню, и Энцо сдался, не стал ничего доказывать. Ухватил «пса» за ботинки и поволок к мусорному скату. Тело перевалилось через край и ухнуло в пустоту, на счет «два» донесся глухой стук.

– Ладно, римлянин, раз уж ты здесь, будешь помогать.

Энцо похромал к комнатушке в конце галереи. Распахнул дверь ногой – не дверь, а одно название, просто кусок фанеры на петлях. Приготовился вломить любому, кто вылезет. Но никто не вылез. В углу валялся смятый матрас, рядом, на полу дымилась непотушенная сигарета. Похоже, парень в камуфляже тут пережидал кровавое дерьмо, которое творилось внизу. Остальное пространство занимали провода и древние пустые трубы, обрывавшиеся на сгибе. В каждую можно было заглянуть, и с очень хорошим зрением (например, как у здорового марсианина) можно было рассмотреть небольшой осколок зеркала далеко в глубине.

Древняя система, такой пользовались номера еще во время первого восстания, когда патриции отрубали свет в тоннелях для зачистки. Повстанцы передавали сообщение, потом опускали заслонку и бежали. Радиосигнал-то можно перехватить, а как перехватишь свет в трубе?

Вот только фиксатор заслонки давным-давно сломали. Энцо поднял рукоять, но та с лязгом упала обратно.

Ничего, не беда. Главное, что не застряла и не отломилась.

Он подвел мальчишку к заслонке.

– Она вообще должна сама стоять, но какой-то му… кто-то ее доломал, короче. Держи вот так, в верхнем положении. Есть?

Мальчишка кивнул, с готовностью вцепился в рукоять обеими руками. Энцо склонился к трубе и выдал фонариком серию коротких точек. Те быстро улетели на другой уровень, отразившись от десятка зеркал.

Выждав немного, Энцо повторил сигнал.

– Держишь? – окликнул мальца.

– Угу.

– Молодец. Тебя как звать?

– Гай Марций Цензорин.

Малец произнес породистое трехсоставное имя просто и легко, как название пивнушки.

– Гай, значит. – Еще три коротких сигнала в трубу, но ответа не было. Чем больше Энцо сигналил, тем хуже становилось его предчувствие. – Меня Энцо звать. Мамка с папкой хорошо тебя воспитали.

– Они умерли, – ровно отозвался малец. – Их убила та машина.

Энцо даже отвлекся. Вот же ж… Нехорошо вышло. Наверное, в больнице померли, когда вылез первый «паук». Интересно, а он, Энцо, мог их спасти? Мог найти и вытащить из пожара, скажи ему кто-нибудь об этом?

Наверное, мог и полез бы. Плохо это, оставлять малых одних, кем бы они ни были.

Энцо мигнул фонариком снова, три короткие точки. На том конце было темно, хоть глаз выколи. Ни ответа, ни привета. Цыкнув, Энцо отшвырнул фонарик. Значит, все-таки забросили систему. Или трубу забили дохлые мыши.

Или по ту сторону все мертвы. Может, «пауки» добрались туда. Бегут через толпу у рынка или палят по контейнерам на стенах, и те валятся друг на дружку, лопаясь, как перезрелые фрукты. А он застрял здесь и ничего не может сделать…

– Свет вернулся. Мне опускать?

Энцо обернулся. На стене напротив трубы отразились три короткие вспышки. Через интервал еще три. Кто-то сигналил с того конца. На радостях Энцо даже сгреб Гая в охапку. Тот выпустил рукоять, и заслонка звякнула, закрывшись.

Сработало! Все-таки сработало!

– Так, держи хорошенько. – Он поднял и снова включил фонарик. – Сейчас мы им кое-что скажем.

«Паук» гнездился на останках здания. Выписывал спирали на обгоревших стенах, звенел стеклами, сканировал внутренности. Сбил вывеску с орлом. Что-то ковырнул длинной лапой. Вот уж действительно паук, такие водились в пустоши у Четырнадцатой курии. Они не плели паутину, просто прятались в норах и прыгали на зазевавшихся ящериц. Или копошились, раскидывая песок задними лапами.

За этим «пауком» Энцо и патриции наблюдали уже часа три. Сидели в рытвине за вспахавшим асфальт шаттлом и ждали. От шаттла несло гарью и топливом, и все сильно надеялись, что тот не вздумает рвануть.

Как и ожидалось, его личный курятник далеко не ушел. Энцо догнал их в конце квартала, отыскал по тонкому визгу. Одна из баб упала в чьи-то кишки, вся перемазалась и истошно орала, а остальные никак не могли ее успокоить. Получилось только у Энцо – ладонью по роже. С истеричками это всегда срабатывало. Потом он разжился распылителем со взломанной защитой. Они полдня шли на север курии, шмыгали из тени в тень, как тараканы, и наконец пришли. К банку, на котором хозяйничала эта дрянь.