— Видите ли, — с улыбкой сказал молодой человек, — я пишу диссертацию о психологии…

Пан Левандовский замялся, не желая произносить слово «дети», зная, как многие из них не любят, чтобы их считали детьми. Особенно в подростковом возрасте. Молодой учёный с честью вышел из трудного положения.

— ..о психологии молодёжи, — сказал он. — И я был бы вам очень признателен, если бы вы могли уделить мне немного времени. Я очень дорожу мнением молодёжи.

— Именно нашим? — не поверил Павлик.

— Именно вашим. В данном случае я столкнулся с весьма нетипичным фактом. Обычно де.., молодое поколение катается на лифтах по двум причинам. Или, если хотите, преследуя две цели. Первое — это доставляет им истинное удовольствие, нечто вроде качанья на качелях. Искреннее и неприкрытое наслаждение в его чистом виде. Второе — удовольствие другого порядка: не дать другим воспользоваться лифтом. Поступок весьма неблаговидный и удовольствие крайне предосудительное, но все равно удовольствие. В вашем же случае не наблюдается ни один из этих видов удовольствия. Вот это меня и заинтересовало, и, если не возражаете, мне бы хотелось обсудить с вами этот феномен.

Если бы пан Доминик просто расспрашивал Павлика и Яночку, не обосновав так научно и убедительно причины своего любопытства, дети наверняка постарались бы поскорее отделаться от назойливого приставалы. Теперь же они совсем иначе отнеслись к просьбе молодого учёного. И не только потому, что она льстила их самолюбию. Яночка сразу сообразила, какие практические выгоды можно извлечь из этой беседы. Ведь им с Павликом все равно надо было дожидаться здесь каких-то неизвестных злоумышленников — выйдут же они когда-нибудь из квартиры пани Наховской! И одно дело торчать двум подросткам на лестнице незнакомого дома в глупом ожидании, и совсем другое — на той же лестнице беседовать с жильцом этого дома. А прервать беседу можно в любой момент.

Павлик был немало удивлён, когда сестра вдруг согласилась побеседовать с этим болтуном и разрешила ему задавать вопросы. А тот страшно обрадовался и задал первый:

— Тогда скажите, почему свои проблемы вы решили обсуждать именно в этом доме.

Так ей и надо!» — с некоторым даже злорадством подумал о сестре Павлик. Ему было интересно, как она выйдет из глупого положения, в которое сама же себя и поставила. Что сестра не намерена открыть их тайну чужому человеку, он не сомневался. Тогда что же она станет говорить?

А Яночка спокойно, без малейшей заминки пояснила:

— Видите ли, в этом доме живёт один знакомый нам человек. Точнее, это не наш с братом знакомый, а нашего семейства. Этому человеку мы dnkfm{ были кое-что сказать, мы виделись с этим человеком и сказали, а теперь подумали, что сказали не очень-то понятно. И решали, стоит ли идти к этому человеку ещё раз или неудобно.

— А этот человек живёт на третьем этаже или на втором?

— На четвёртом.

— А тогда зачем же вы сначала поехали на второй этаж, а потом на третий?

Уже понявший тактику сестры, Павлик подключился к беседе:

— На третий по ошибке, я просто нажал не на ту кнопку.

Как и Яночка, он не совсем соврал. Точнее, не сказал всей правды. Кнопка и в самом деле была нажата не та.

— А на второй?

— На втором мы хотели немного подождать, — небрежно сказала Яночка, — но вот теперь и не знаем, стоит ли. У того человека был гость. Мы подумали — может, гость быстро уйдёт, тогда можно будет вернуться и сказать что нужно. А возможно, нет смысла ещё раз беспокоить человека. Вот мы и решали.

Учёный получил ответ на свой вопрос, относительно лифта все стало ясным. Однако попутно дети затронули очень интересный психологический аспект: ответственности, честности, порядочности, выполнения своего долга и пр. А кроме того, Доминик Левандовский чувствовал, что дети ему сказали далеко не все. Да, они честно ответили на его вопросы, но ни слова не проронили о том, что их самих беспокоило. А беспокойство ощущалось просто физически, в этом психолог не сомневался. Его же как раз интересовали истинные намерения и чувства детей, подспудные механизмы, управляющие поведением.

— Это было очень важное дело? — задал он нейтральный вопрос.

— Да нет, не очень, — неопределённо ответила Яночка, но честность пересилила, и девочка добавила:

— В общем-то важное.

— Важное, но не очень срочное, — уточнил мальчик. — Могло и подождать, но нам хотелось уж разделаться с ним.

Подумав, пан Левандовский задумчиво произнёс:

— У меня такое чувство, что дело, о котором вы говорите, касается вас лично. Это не поручение родных, и хотя вы пришли к взрослому человеку, но по своему делу. Такая постановка темы особенно интересует меня. И жаль, что ничего определённого я от вас не узнал.

Павлик в глубине души должен был признать, что пан учёный — очень неглупый человек. Яночка тоже прониклась симпатией к этому вежливому и проницательному молодому учёному и сожалела, что не могут они с Павликом сказать ему больше того, что уже сказали.

— Вот если бы тут с нами была наша собака, возможно, мы бы сказали вам ещё кое-что, — вырвалось у девочки.

Пан Левандовский ухватился за собаку, как тонущий за соломинку.

— Собака? При чем тут собака?

— Потому что наша собака сразу определяет, порядочный человек или нет.

— Ну, теперь понял, — облегчённо выдохнул молодой человек. — Значит, существует какая-то тайна, и вы не хотите мне её выдать, потому что не убеждены в моей порядочности. Прекрасно! Но я все равно скажу вам — вы очень нетипичные представители молодого поколения.

— Почему это? — заинтересовался Павлик.

— Потому что лица вашего возраста или совсем не желают разговаривать с посторонними, или, наоборот, слишком разговорчивы и выбалтывают им больше, чем собирались. Для меня ясно, что вы неглупы и обладаете поразительными дипломатическими способностями. Что же касается меня, то сам я считаю себя человеком порядочным и тайны хранить умею, но это вовсе не означает, что вы должны верить мне на слово. Очень хотелось бы ещё раз встретиться с вами, причём в обществе вашей собаки.

Яночке вдруг пришла в голову гениальная идея.

— Вы живёте в этом доме? — спросила она.

— Да, в этом. На пятом этаже.

— А какое у вас хобби?

— Удить рыбу! — выпалил учёный, всеми клетками кожи ощущая, что атмосфера меняется к лучшему. — Больше всего на свете люблю удить рыбу!

— А собирать вы ничего не собираете? — подключился Павлик.

— Что ты имеешь в виду? Грибы, например, собираю.

— Нет, я имею в виду что-нибудь несъедобное. Ну, вроде спичечных коробков или ещё чего…

Пан Левандовский вдруг покраснел и замялся. И молчал.

— Ну вот, сами видите, — вздохнул Павлик. А Яночка с удовлетворением констатировала: