Сильванус Морли (1883–1948), должно быть, был замечательным человеком – все, кто его знал, единодушно восхищаются им как личностью. Его старинный друг и коллега Альфред Киддер назвал его «маленьким, близоруким, динамичным сгустком энергии» [7]. До конца своей жизни Морли был послом древних майя во внешнем мире, популяризатором своей науки в лучшем смысле этого слова. Я знавал не одного археолога, который увлекся этой областью знаний в детстве, прочитав одну из статей Морли в журнале «National Geographic», великолепно проиллюстрированной цветным изображением девственницы в тонком уипиле[86], брошенной в священный сенот в Чичен-Ице.

Морли закончил бакалавриат в Гарварде в 1907 году, магистратуру там же – в 1908-м. Сначала его интересовала египтология, на майянистику его переориентировали Ф. В. Патнэм, тогдашний директор музея Пибоди, и юный Альфред Тоззер, начинающий преподаватель департамента антропологии, который станет наставником большинства выдающихся майянистов прошлого поколения и великим издателем «Сообщения…» Ланды.

Гарвард был пионером в исследованиях майя: в 1892 году он отправил первую настоящую археологическую экспедицию в джунгли к руинам Копана [8]. В полном соответствии с духом дипломатии канонерок[87], подкрепленной щедрыми договорами со сговорчивыми правительствами банановых республик, музей Пибоди в течение нескольких лет смог вывезти (полностью законно) целую сокровищницу классических монументов майя из Копана, воплотив, хоть и частично, мечту Стефенса, купившего этот древний памятник за пятьдесят долларов. Но, с другой стороны, впервые была реализована полноценная программа раскопок города майя. Так началась эра великих экспедиций, в которую со временем вступили институт Карнеги, Пенсильванский университет, Тулейнский университет Луизианы (под руководством колоритного любителя выпить Франца Блома) и Национальный институт антропологии и истории Мексики. Это был своего рода золотой век археологии, который длился до Второй мировой войны.

Институт Карнеги всегда был лидером в этой области: благодаря обширным денежным и человеческим ресурсами с ним не мог соперничать ни один университет. История того, как в нем началась программа исследований майя, заслуживает отдельного рассказа [9].

В декабре 1912 года институт Карнеги предложил трем ученым представить конкурирующие планы для крупномасштабной программы антропологических исследований. Задним числом мы понимаем, что лучшим был масштабный проект исследования находящихся под угрозой исчезновения культур Меланезии британского этнолога Уильяма Риверса[88], но Морли представил всеобъемлющий план исследований майя, и под влиянием безграничного энтузиазма этого эпиграфиста-коротышки именно его план был принят в июле 1914 года.

В следующем году Морли отправился в поле работать с монументами Копана; результаты этого исследования были опубликованы в толстенном томе в 1920 году. Однако Морли полагал, что в обширном регионе Петен на севере Гватемалы, где Стефенс когда-то мечтал найти до сих пор обитаемый великий город, лежат необнаруженными еще немало разрушенных городов, и страстно надеялся их найти. Ему известно было, что чикле (сырье для жевательной резинки) добывалось местными сборщиками из сока деревьев чикосапоте[89], которые в изобилии росли возле руин майя, – древние жители использовали древесину этого дерева для изготовления притолок и балок. Поэтому Морли объявил награду в двадцать пять долларов золотом любому чиклеро, сообщившему ему о неизвестных руинах с резными камнями. Среди прочего его щедрость привела к открытию Вашактуна – памятника в одном дне пути к северу от Тикаля, названного так Морли из-за стелы с датой восьмого цикла (Uaxactun/Waxaktun на майя буквально означает «Восемь лет»).

На обратном пути из Вашактуна к границе Британского Гондураса экспедиция Морли попала в засаду: всегда готовые схватиться за оружие гватемальские солдаты приняли археологов за революционеров. Экспедиционный доктор погиб, сам Морли едва спасся.

Вэй[90] Морли был прирожденным лидером. С 1924 года он стал набирать молодых археологов для проведения параллельного исследования культуры древних майя: в Вашактуне на юге под руководством супругов Рикетсонов и в гораздо более доступной Чичен-Ице на полуострове Юкатан, где основал собственную штаб-квартиру в старом поместье. Это было незадолго до того, как пирамиды Чичен-Ицы стали меккой для иностранных туристов, которых часто развлекал сам восторженный Вэй.

На основе своих исследований Морли разработал собственную теорию цивилизации майя, которую сохранит до конца своих дней: города на юге, такие как Копан и центры Петена, были частью «Древней империи» – объединенной теократии, управляемой просвещенными жрецами, питавшими глубокое отвращение к войне. Эта мирная Аркадия распалась по неизвестным причинам, и население в ходе двух великих миграций бежало на север, чтобы основать «Новую империю» с городами Ушмаль, Лабна, Кабах и Чичен-Ица. В конце концов пали и эти города, на этот раз перед лицом отвратительных, поклонявшихся идолам милитаристов из Центральной Мексики.

В наши дни, когда профессионализм железной рукой управляет археологией, отрадно взглянуть назад, на оригиналов, которых Морли привел в институт Карнеги, и на жизнь, которую они вели. У немногих из них был пропуск в профессию, необходимый в нынешнее время, – докторская степень. Даже Морли не имел ученой степени, хотя все называли его «доктор Морли». Говорят, что братья Боб и Ледьярд Смиты[91] были наняты Оливером Рикетсоном для раскопок в Вашактуне в баре гарвардского клуба «Fly Club». Гас Стрёмсвик, позже руководивший проектом Карнеги в Копане[92], был неотёсанным норвежским моряком, который отстал от корабля в порту Прогресо (штат Юкатан) и нанялся на работу в Чичен-Ице, ремонтируя грузовики экспедиции. Эд Шук[93] начал свою карьеру в качестве рисовальщика Карнеги, а Татьяна Проскурякова – штатного художника. И все они оказались очень, очень хорошими археологами.