– Нет, милая, нельзя.

Бледные щеки Лейни снова порозовели.

Рей закатила глаза.

– Да шучу я. Конечно, пошли вместе! Я позову Мел с нами. – Она перекинула свои блестящие светлые волосы через плечо.

– Увидимся за обедом.

Ни Лейни, ни я не спешили разойтись по классам. Я подтянула лямки сумки повыше на плече.

– Все еще не можешь сказать, почему ты тогда сорвалась? – спросила она.

Я отрицательно покачала головой.

– Итак… ты идешь на двойное свидание?

Тен убежал в свой кабинет, как только раздался первый звонок.

– Да. Что вы с Брэдом делаете?

Она затянула ленту, завязанную вокруг ее гладкого черного хвостика.

– Он подарил мне билеты на балет.

– Правда?!

Она тихо засмеялась.

– Не надо так удивляться.

– Извини. Я просто не могу представить Брэда на балете.

– Он пойдет ради меня.

Еще кое-что, чего я не могу себе представить: чтобы Брэд делал что-то для кого-то, кроме него самого.

Я указала на ее ногу.

– Тебе не обидно смотреть на выступление, сидя в зрительном зале?

– Я немного ностальгирую, конечно, но мне все равно очень нравится смотреть балет. – Она прижала к груди увесистый учебник естествознания. – Ты бы перестала слушать музыку, если бы потеряла голос?

Или проиграла в конкурсе Моны Стоун…

Эта мысль застала меня врасплох. Мои шансы на победу настолько ничтожны, что даже думать о них не стоит. Кроме того, я собиралась подделать мамину подпись на моей анкете, так что, если бы я выиграла, меня, вероятно, лишили бы приза.

– Я не могу жить без музыки, – в конце концов ответила я.

Раздался второй звонок, и Лейни сжала мою руку.

– Мне нужно успеть в лабораторию, пока мистер Олсон не заметил, что меня нет на месте.

Я не думаю, что он заметил бы. Он один из тех учителей, которые так увлечены своим предметом, что апокалипсис может начаться, а он будет продолжать болтать о субатомных частицах. Миссис Даббс, напротив, заметит. Ничто не ускользает от нее.

Когда я вошла в класс, миссис Даббс записывала формулу на доске, ее фломастер скрипел от соприкосновения с белой гладкой поверхностью. Не отрываясь, она сказала:

– Разве вы не слышали второй звонок, мисс Конрад?

Как я уже сказала, от нее ничто не ускользает.

Я потащилась к своему месту, даже не взглянув на Тена. Я не отвернула стул от него, но все равно ни разу не посмотрела в его сторону в течение всего урока. На самом деле я очень гордилась собой, так как чувствовала, что он посмотрел на меня несколько раз. Как только раздался звонок, я вскочила с места.

– Я подумал, тебе будет интересно узнать, что Нев со мной не разговаривает, – сказал он.

Я изучала содержимое своей сумки, затем начала листать свои блокноты, чтобы создать впечатление, что я занята поисками чего-то, типа я не избегаю его взгляда, который сверлит мою макушку.

– С чего бы мне было интересно это знать?

– Потому что ты тоже со мной не разговариваешь.

– Я не разговариваю с тобой, потому что мне нечего тебе сказать. – Это неправда. У меня есть куча вещей, которые я хотела бы сказать ему.

– Я не хотел тебя обидеть.

– Мне все равно, – соврала я.

– Нет, тебе не все равно.

– Нет, все равно. – Я прекратила рыться в своей сумке и посмотрела на него. – Нев так хотела надеть что-нибудь, кроме твоих обносков, а ты все испортил. Ты довел ее до слез.

Тен застыл. Я покачала головой и развернулась, но остановилась в дверях. Тен стоял в нескольких сантиметрах от меня. Он был так близко, что я чувствовала тепло, исходящее от его тела.

Я отступила и подняла голову, чтобы лучше увидеть его.

– Ты хоть знаешь, как ей плохо в школе? Очевидно, люди смеются над ней.

Он нахмурил брови.

– О чем ты говоришь?

– Если она тебе не сказала, я, конечно, тоже не стану, но пойми, то, что ей сейчас нужно, – это чувствовать себя хорошо в своем теле, а ты говоришь ей, что она выглядит как идиотка…

– Я этого не говорил.

– …ты намекаешь, что она выглядит по-идиотски, – это то, что ей точно не нужно. Она обожает тебя, цепляется за каждое твое слово, так что поддержи ее, напомни ей, что она крутая. – Я кивнула на его браслет.

Он посмотрел на него, потом скрестил руки на груди.

– Я поддерживаю ее. Но, как ты и сказала, я еще и защищаю ее. Я не хочу, чтобы она носила шорты, в которых видно ее нижнее белье.

– О. Мой. Бог. В них ничего не было видно! Они не такие короткие.

– Ей двенадцать лет.

– Я знаю!

В классе больше никого не было, но наш горячий разговор привлек внимание ребят, задержавшихся в коридоре.

– Я знаю, что ей двенадцать, – продолжила я, понизив голос на дюжину децибел, – но не думаю, что ты это понимаешь. Если бы понимал, ты бы не покупал ей пластыри с диснеевскими принцессами.

Он отшатнулся, как будто я его ударила.

Может быть, я и зашла слишком далеко, но я ни за что не возьму свои слова обратно, потому что я сказала правду. В двенадцать лет я скорее бы истекла кровью, чем залепила себе кожу этой Русалочкой.

Внезапно мне захотелось сказать ему, что она проспала в моей постели все выходные, что ей очень жаль, что он уезжает, но я ничего не сказала. Может быть, потому что почувствовала, что причинила Теннесси достаточно боли.

Остаток утра я провела, думая о своем отце, Нев и Тене. Но в основном о Нев. В обеденный перерыв вместо того, чтобы поесть с Рей, я решила пойти в крыло средней школы, чтобы проведать ее.

Кампус небольшой, но дорога заняла бы у меня не меньше десяти минут, так что я поехала на велосипеде. Конечно, я могла бы добежать, но тогда я бы вспотела, а мне не очень хотелось, чтобы моя рубашка прилипла к телу. На улице было достаточно сыро – остатки вчерашнего нескончаемого шторма. Трава была скользкая, а земля превратилась в липкую грязь. Хотя серость рассеялась, небо будто исцарапано, как DVD-диски, с которыми мама отказывается расстаться, хотя у нас больше нет оборудования для их воспроизведения.

В отличие от наших желтых шкафчиков те, что в средней школе, были голубого цвета, покрыты наклейками-черепами и костями, сердечками, единорогами, монстрами. Я провела кончиками пальцев по краям сверкающей радуги. В последний год учебы в средней школе у меня был такой же на шкафчике. У меня также была куча музыкальных нот, склеенных в соответствии с мелодией песни Моны Стоун «Rainbow Road».