В конце декабря супругам удалось на несколько дней вырваться на отдых – в санаторий «Халила» неподалеку от деревни Усикиркко (сегодня это – поселок Поляны). Здесь им удалось погулять по лесу, подышать свежим зимним воздухом. Однако отдых оказался недолгим – всего пять дней. Дела тянули назад, в Петроград.

Иногда Ленин и Крупская ходили на прогулку по окрестностям Смольного, часто без всякой охраны. В то время еще немногие знали нового главу государства в лицо. Тем не менее с позиции сегодняшнего дня это было верхом безрассудства. Однако сто лет назад крупные государственные деятели нередко ходили по тем же улицам, что и простые смертные, не прибегая к огромному эскорту и многочисленным «секьюрити».

1 января такое легкомыслие чуть не стоило Ленину жизни. В этот день он выступал перед рабочими в Михайловском манеже. Когда митинг закончился и Ленин на автомобиле пустился в обратный путь, двое мужчин с тротуара открыли огонь. Сопровождавшая Ленина сестра Мария впоследствии так описывала произошедшее:

«Выйдя после митинга из манежа, мы сели в закрытый автомобиль и поехали в Смольный. Но не успели мы отъехать и нескольких десятков саженей, как сзади в кузов автомобиля, как горох, посыпались ружейные пули. «Стреляют», – сказала я. Это подтвердил и Платтен, который первым долгом схватил голову Владимира Ильича (они сидели сзади) и отвел ее в сторону, но Ильич принялся уверять нас, что мы ошибаемся и что он не думает, чтобы это была стрельба. После выстрелов шофер ускорил ход, потом, завернув за угол, остановился и, открыв двери автомобиля, спросил: «Все живы?» – «Разве в самом деле стреляли?» – спросил его Ильич. «А то как же, – ответил шофер, – я думал – никого из вас уже и нет. Счастливо отделались. Если бы в шину попали, не уехать бы нам. Да и так ехать-то очень шибко нельзя было – туман, и то уж на риск ехали». Все кругом было действительно бело от густого питерского тумана. Доехав до Смольного, мы принялись обследовать машину. Оказалось, что кузов был продырявлен в нескольких местах пулями, некоторые из них пролетели навылет, пробив переднее стекло. Тут же мы обнаружили, что рука т. Платтена в крови. Пуля задела его, очевидно, когда он отводил голову Владимира Ильича, и содрала на пальце кожу. «Да, счастливо отделались», – говорили мы, поднимаясь по лестнице в кабинет Ленина».

Швейцарский социалист Фридрих Платтен в тот раз спас Ленину жизнь. Впрочем, покушение было организовано достаточно неумело, и впоследствии некоторые публицисты вообще усомнились в том, что это действительно была попытка убить Ленина (а не инсценировка). Однако причастные к покушению были некоторое время спустя установлены. Ни эта ситуация, ни раскрытый буквально пару недель спустя другой заговор (один из участников несостоявшегося покушения явился с повинной) не заставили Ленина более трепетно относиться к собственной безопасности. Он считал себя народным вождем и не собирался отгораживаться от народа.

Постепенно жизнь Ленина в Смольном входила в нормальную колею. Установился распорядок дня, увеличился штат помощников. У главы Совнаркома появился личный шофер, за порядком в квартире следила домработница. Ленин время от времени выступал перед широкой аудиторией на различных мероприятиях. Он любил принимать гостей – «ходоков» из различных регионов огромной страны. Общение с простыми людьми помогало ему понимать, что в действительности происходит в России, не терять связь с реальностью, что в тогдашней обстановке было бы смертельно опасно для молодой советской власти.

Большое внимание Ленин уделял организации работы Совнаркома. Он любил порядок и требовал того же от окружающих во время заседаний правительства. Время, отведенное на доклады, было строго ограниченным. Ленин не терпел долгих, пустых, бессодержательных выступлений. Резко отчитывал он и опаздывающих на заседания.

В начале 1918 года главным вопросом, стоявшим перед советской властью, был мир с немцами. Германия и Австро-Венгрия выдвинули тяжелые условия – Россия должна была расстаться со значительной частью своей территории на западе. В декабре Ленин даже собирал информацию по поводу того, готова ли армия продолжать сопротивление. Ответы, которые он получил с мест, были неутешительными. Вариантов не было: какими бы тяжелыми ни были условия немцев, их необходимо принимать.

Эта позиция вызвала серьезные разногласия среди большевистского руководства. Никто не хотел идти на столь большие уступки врагу. По сути, немцы обращались с Россией как со страной, потерпевшей полное поражение. У них были на то основания – однако многие из числа стоявших у руля не были готовы взять на себя ответственность за позорный мир.

«Несомненно, мир, который мы вынуждены заключать сейчас, – мир похабный, но если начнется война, то наше правительство будет сметено и мир будет заключен другим правительством», – настаивал Ленин. Он не меньше других хотел избежать подписания мира на германских условиях. Однако две предложенные альтернативы – «революционная война» Бухарина и «ни мира, ни войны» Троцкого не казались ему жизнеспособными.

Большевики в 1917 году твердо рассчитывали, что мировая война закончится мировой же революцией, что дело российских революционеров продолжат трудящиеся всех стран. Соответствующие призывы содержались и в ленинском «Декрете о мире». Многие считали, что без поддержки со стороны пролетариата других стран российская революция обречена на поражение, что построение социализма в одной стране невозможно. Однако месяц проходил за месяцем, а революция в Европе все не начиналась. Ленин не утратил веру в мировую революцию; однако он начинал понимать, что ее прихода, возможно, придется подождать. А пока главная задача – любой ценой сохранить власть. «Германия только еще беременна революцией, а у нас уже родился вполне здоровый ребенок – социалистическая республика, которого мы можем убить, начиная войну», – заявил он.

В Центральном комитете его точка зрения, однако, привлекла лишь немногих. На голосовании в середине января победило предложение Троцкого – армию демобилизовать и распустить по домам, но мира не заключать. Троцкий исходил из того, что германское командование не рискнет продолжить наступление в глубь России, в том числе из-за ненадежности своих солдат. Среди делегатов Третьего съезда Советов подавляющее большинство также выступали против заключения мира. Ленину пришлось подчиниться воле большинства – он был несомненным лидером, но не являлся единоличным правителем.

Как и следовало ожидать, попытка претворить в жизнь идею Троцкого закончилась сокрушительным провалом. Германские войска продолжили продвижение в глубь страны. Остатки старой армии и наспех сколоченные отряды Красной гвардии были не в состоянии их остановить. Уже через несколько дней после возобновления немецкого наступления Ленин был вынужден отправить телеграмму: «Ввиду создавшегося положения Совет Народных Комиссаров видит себя вынужденным подписать условия мира, предложенные в Брест-Литовске делегациями Четверного Союза. Совет Народных Комиссаров заявляет, что ответ на поставленные германским правительством точные условия будет дан немедленно». Немцы ужесточили свои условия и продолжили продвижение к Петрограду.

В эти дни Троцкий спросил Ленина, что делать, если немцы не остановятся. «Отступим дальше на восток, на Урал, – ответил Ленин, – заявляя о готовности подписать мир. Кузнецкий бассейн богат углем. Создадим Урало-Кузнецкую республику, опираясь на уральскую промышленность и на кузнецкий уголь. (…) Будем держаться. В случае нужды уйдем еще дальше на восток, за Урал. До Камчатки дойдем, но будем держаться. Международная обстановка будет меняться десятки раз, и мы из пределов Урало-Кузнецкой республики снова расширимся и вернемся в Москву и Петербург. А если мы ввяжемся сейчас без смысла в революционную войну и дадим вырезать цвет рабочего класса и нашей партии, тогда уж, конечно, никуда не вернемся».