— Маруся — всю жизнь в комсомоле, секретарем ко­митета комсомола была, слеты какие-то пионерско-комсомольские устраивала, жила с девочкой-комсоргом, кстати!

— Как это? — Алиса смотрела на дно бокала.

— Элементарно! Дружили с девочкой — комсоргом класса, потом стали спать, прожили вместе до конца шко­лы и дальше лет пять, а потом та замуж вышла, а Маруся с тех пор бобылем живет и направо-налево кричит, что любви никакой нет, и женщин нет, и мужчин…

— Как это?

— А вот так: наступила эпоха сильных женщин и слабых мужчин, то есть мужественных женщин и женственных мужчин. Короче, эпоха-унисекс!

— А вы с ней хороню знакомы?

— Еще бы! Это она раньше комсомольские слеты уст­раивала, а теперь — «тематические», на сорок втором ки­лометре. А еще на лесби-вечеринках в клубах такие вот, вроде Маруси, беседы всякие проводят… Старше Маруси здесь только Настена.

Допив бокал, Алиса почувствовала, что пьяна. И это было то опьянение, которое наступает у человека, и на трезвую голову совершающего безрассудные поступки: разум был ясен, но освобожден от прежних шор, и хоте­лось кому-то объяснить себя — скорей всего, себе самой.

— Я ничуть не жалею, что пришла сюда, и я пришла из-за Кирш.

Нисколько не удивившись, Ада кивнула:

— Ты же натуралка? Ну, в смысле, теперь понимаешь, что чистых натуралов нет: у всех есть шанс сместиться… — Ада назидательно постучала пальцами по краю стола. — Только помни, что женщина так может голову закру­жить — о-го-го!.. У тебя ж вроде жених есть, зачем тебе это нужно?.. Можно в такую чащу забрести, что и обрат­ной дороги не найдешь!

— А мне она и не нужна, обратная дорога, — Алиса почувствовала озноб.

Чем ближе было утро, тем нестерпимей становилась мысль, что в конце того же дня ей предстоит уезжать и, сидя в купе, смотреть в глаза человеку, который уже обма­нут ею.

И куда более важным, чем правда и неправда, для Али­сы было то, что Кирш смогла уйти, не договорившись с ней о встрече, что Кирш принадлежит так многим людям, не желающим ее потерять, наконец, что Кирш в опаснос­ти, что, судя по словам Ады, ее подозревают в убийстве и даже разыскивают. Алиса уезжает из города, где над Кирш сгущаются тучи; возможно, когда Алиса вернется сюда снова, она не сможет ее найти…

— Ты что, плачешь?!

— Накурено…

Дверь в зал открылась, и в ее проеме появился длин­ный силуэт… Не Кирш. Алиса коснулась пальцем лба, пытаясь вспомнить все по порядку; кафе, Стелла, они с Андреем, появление Кирш, ключи! Ну, конечно, Кирш собиралась остановиться у Стеллы на даче, а дорогу туда вспомнить нетрудно! А если ее там не будет?..

Ада что-то рассказывала из жизни очередной пары, мелькнувшей перед ними, Алиса слушала, не понимая слов, но заметно повеселев. Когда возникла пауза, она поспе­шила спросить:

— А ночью за город можно только на такси, электрич­ки не ходят?

Ада смотрела непонимающе, Алиса заговорщически улыбнулась.

— Ты же наверняка знаешь Рэй и Лолиту, расскажи мне про них.

— Не Лолиту, а Ли Лит, никчемное созданье…

Устами Ады можно было расписывать портреты мон­стров в мистических триллерах. Услышав про Рэй — «бес­полого извращенца (или извращенку?), лежащего сейчас в психушке и чуждою всего человеческого, особенно в от­ношениях с женщинами», Алиса поняла, что этот человек, Рэй, наверняка чем-то неприятен Кот и как следствие — Аде. История бисексуалки Ли Лит явила ей образ, мало подходящий под образ друга, тем более друга Кирш. «Да какая она, к черту, бисексуалка! — воскликнула Ада скеп­тически, — У нее вообще нет сексуальной ориентации, у нее только одна ориентация — на деньги!» Еще сутки на­зад короткая биография Ли Лит показалась бы Алисе бо­лее чем странной, нереальной, теперь она спокойно, с по­ниманием слушала, как когда-то Ли Лит ушла от мужа на содержание к богатой взрослой женщине, а ныне живет с богатым мужчиной из мира шоу-бизнеса, параллельно крутя роман с какой-то звездой женского пола. «Почему нет?» — думала Алиса и с восторгом первооткрывателя осознавала, что проблемы людей, их пороки и муки го­раздо шире тех рамок, в которые легко может вместиться обычное представление о счастье.

Алисе было жаль никого не любящую Ли Лит, жаль непонятную Рэй, жаль сильную Кирш и слабую себя, а еще красноголовую Феклу, и Кот, не любимую Кирш, и Аду, почти полюбившую свое одиночество.

Разглядывая попеременно то свой маникюр, то танцу­ющих в синеватом от дыма воздухе девушек, Ада ни с того ни с сего сказала:

— А Стаська, говорят, ништяк в постели.

Алиса переспросила и, услышав эти слова снова, с не­приятной ясностью осознала, что электрички пойдут толь­ко утром, что Кирш наверняка не стала среди ночи ловить машину и что безумная Стася успокоится только в ее объя­тиях.

— Жаль, если они переспят… — Алиса удивилась, ус­лышав эту фразу из собственных уст, и обреченно подня­ла глаза на собеседницу.

Ада сочувствующе заморгала глазами, погладила Али­су по руке и почти закричала:

— Представляешь, я тоже ревнивая, хот я вообще-то мне плевать, что Кот с Феклой спит и еще с кем-то. Она их не любит!

Ада придвинулась ближе, обвела рукой зал и загово­рила шепотом:

— Здесь нельзя так откровенно смотреть, как ты смот­рела на Кирш; все завистливые. Здесь можно быть распу­щенной, но нельзя открытой! — Ада ткнула указательным пальцем в сторону Алисы. — Ты ведь ее любишь, так не вздумай о своей любви говорить даже ей, прежде всего — ей; ничто так не пугает людей, как чужая искренность!

— Всех людей?! — Алиса удивленно приподняла брови,

— Всех, а этих, — Ада снова обвела рукой зал, — осо­бенно!

Музыка исчезла, и в ушах образовалась неприятная, ватная пустота. Но Алиса поняла, что уже с трудом справ­ляется со сном, лишь когда диджей Инга объявила, что вечеринка закончилась, и простилась с девушками до сле­дующей недели.

Девушки покидали зал не сразу, кто-то продолжал танцевать без музыки, а иные были настолько поглощены выяснением отношений, что не могли вернуться к суровой утренней реальности без помощи охранника.

Алиса на прощание оглядела пустеющий зал, будто шла в нем призрак танцующей Кирш, и вслед за Адой шагнула из полумрака зала в освещенное фойе.

Лестница, ведущая вниз, показалась Алисе слишком крутой, мучила жажда, и непослушно закрывались глаза. Одевшись, она мельком взглянула в зеркало, заправила за ухо выбившуюся из косы прядь и вышла на улицу.

Морозный воздух не всегда приятно освежает: ранним, еще темным зимним утром он пронизывает насквозь и то­ропит человека, медлящего с выбором. Взъерошенные, втя­гивая головы в воротники, девушки с неохотой расходи­лись от дверей клуба; домой спешили лишь те, кто был с кем-то за руку, и те, кто, судя по угрюмой, но спокойной походке, привык уходить в одиночку. Алиса стояла напро­тив Ады и раздумывала, стоит ли ей ехать на Стеллину дачу прямо сейчас. Алиса вдруг нащупала в кармане клю­чи от номера — стало неловко оттого, что Андрей ждет ее в гостинице, уже давно порываясь забрать из клуба; коса растрепана, тушь осыпалась…