надеюсь, что не найдут. Это было бы здорово. Но как только они найдут машину, залитую кровью, то не факт, что эта версия останется основной. Там же и кровь Степана. А как сделать, чтобы они не нашли? Не знаю.

Тем временем бойцы «Ножа» покидали сигареты на землю и внимательно глядя по сторонам пошли вдоль здания. Сейчас они зайдут за угол, пойдут вдоль стены и увидят оставленную мной машину. И что мне делать?

Можно просто убежать. Кусты, в которых я сидел, представляли из себя кусок лесополосы, идущей вдоль поля. Можно было в этих посадках убежать подальше, но тогда шансы, что поймут, что Маугли жив, очень велики. А это подставит под угрозу моих близких. При текущих раскладах наиболее вероятен вариант, что искать и подозревать будут Степана. Исчез с ножом. Очень дорогим ножом. Лишь бы тело его не нашли быстро. Сейчас относительно легко по следам найти. Значит какие у меня варианты? Убежать или… Вариант «или» требовал умственных усилий, чтобы начать его рассматривать. Это вариант подразумевал убийство этих двоих придурков. Перед глазами встала картина Николая, который со злобной усмешкой приближается ко мне с ножом в руке. Мерзкая ухмылка блондина, отстранённые мрачные взгляды остальных. Отпуск кончился, Маугли. Отпуск кончился. В общем, нет у меня вариантов. Война есть война. На ней надо пользоваться любой возможностью нанести противнику ущерб.

Пассажир и водитель скрылись за углом. Скорее всего уже увидели машину. Я взял в руки пистолет Хилого, неловко передернул затвор и выскочил из кустов, сразу постаравшись максимально набрать скорость. План был простой: подбежать и, пользуясь фактором неожиданности и своим Восприятием, расстрелять бойцов «Ножа».

Восприятие работает. Вот за несколько секунд я оказываюсь у угла тока (так этот замок из шифера называется), за углом никого. Прислушиваюсь. Слышу удивлённые голоса. Водитель предлагает пассажиру срочно звонить боссу, тот говорит позже, а сейчас надо всё внутри осмотреть. Звук открываемой двери. Я не достаю Восприятием, но понимаю, что сейчас оба, скорее всего, смотрят на машину. Удобный момент. Я выскакиваю из-за угла и бегу к машине. Первым вижу водителя, он обернулся и удивлённо смотрит на меня. Потом соображает, что вряд ли парень с пистолетом просто делает пробежку и радуется летней погоде. Начинает поднимать руку. Но поздно! Громкий выстрел. Пуля попадает в корпус. Пистолет падает из руки. Не опасен. Бегу дальше, буквально два шага, Восприятие показывает пассажира, развернувшегося в мою сторону и поднявшего пистолет. Пистолет смотрит точно на меня. Одновременно два указательных пальца тянут спусковые крючки. Но если пассажир действует на рефлексах и сильно обескуражен происходящим, то я знаю, что делать. Откуда знаю – не знаю, но как же, сука, я рад, что знаю. Я откидываюсь назад, просто падаю на спину. Выстрелы звучат практически одновременно, я попадаю пассажиру в левое бедро, он промахивается. Я лежу на спине, права рука вытянута в направлении пассажира. Ещё два выстрела. Корпус и лицо. С этим всё. Быстро поворачиваюсь к водителю, надо проконтролировать. Пистолет лежит рядом с ним, но он даже не пытается его взять, руки зажимают рану в боку, через которую течёт тёмная кровь.

Подойдя ближе, я разглядел лицо водителя более подробно. Небольшая щетина, водянистые голубые глаза, которые неотрывно смотрели на меня. Лет тридцать. Пуля попала в правую часть живота. Мужик лежал и боялся пошевелиться.

– Ещё можно вызвать скорую помощь, – начал я разговор.

– Вызови, пожалуйста, вызови! Я же не сделал тебе ничего!

– Сначала поговорим.

– Да я не знаю ничего! Вызови скорую, они до сюда час ехать будут! Я тебе за это время всё расскажу!

– Сколько всего человек в вашем ЧОПе? – я проигнорировал вполне логичное пожелание насчёт скорой.

– Не знаю точно… Вызови скорую, пожалуйста, – мой собеседник боялся, очень боялся.

– Отвечай!

Я жаловался насчёт острых ощущений? Обыск и переноска трупов? Ой, детский сад! Что там острого?! Допрос умирающего человека – вот это настоящее издевательство над психикой. Что я, сука, творю... Но, с другой стороны, меня в эту игру втянули, и, вроде как, в этой игре именно такие правила, так что я умственно утёр себе сопли и продолжил:

– Сколько людей в ЧОП «Нож» занимаются преступной деятельностью?

– Да все почти. Берут сначала молодняк, смотря кто как себя покажет, если нормально, оставляют, если сопли жуёт, гонят. Если оставляют, то привлекают то морду набить, то как-то ещё попрессовать, на мокруху человек двадцать готовы пойти. Всего около пятидесяти нас. Скорую вызови, – умоляюще смотрел на меня водитель.

– Всему своё время. Ещё немного вопросов. Где живёт Анатолий Фёдорович, ваш босс?

– У него квартира в центре, точный адрес не знаю, в высотке на набережной, которая центральная. И дом где-то в области, адрес тоже не знаю. Не знаю я, где он живёт!!! – заорал водитель. – Мне больно! Ну, вызови скорую!!! Ну, пожалуйста! Я же не сделал тебе ничего!!!

Смотреть на это было тяжело, а продолжать общение тем более. Но надо.

– Код от твоего телефона?

– Три ноля единица. Брат, вызови скорую!!! – отчаяния в голосе раненого мной человека было уже намного больше надежды. Я поднял телефон и разблокировал, введя пароль. Не обманул.

– Что ты знаешь про заказ на моё убийство?

– Вообще ничего!!! Ничего не знаю! Я тебе ничего не сделал!!! Вызови скорую! – человек передо мной страдал. Кричать у него уже не получалось. Последние слова вышли очень негромкими. Слезы текли по лицу. Действительно, мне он ничего не сделал. Но мы уже не играем в игру, «я тебе ничего не сделал – ты мне ничего не делай». У нас тут пули свистят, у нас война. На войне редко бывает, что ты стреляешь в того, кто вот именно тебе что-то сделал. Нет, тут эти аргументы не работают. Ничего на ум не приходило, что ещё спросить, поэтому надо это всё как-то заканчивать. Я направил пистолет в лицо водителя.

– Нет, не надо! Нет! Не надо! Я никому не скажу! – мужчина не знал, что сказать, а я не знал, что ещё тут можно сделать. Оправдывать себя не хотелось, я знаю, что делаю. Я посмотрел в глаза этого человека, который так и остался для меня безымянным, и выстрелил ему в голову. Пуля на выходе отколола кусок черепа и мозги выплеснулись наружу. Я воюю второй день, а мне это уже