— Испытание боем, — сказал Шептун.

Кто-то чиркнул спичкой; негромко зашипев, керосиновый фонарь швырнул ослепительно-белый свет на потолок с густым переплетением балок, заставив их прыгнуть в глаза и тут же снова затаиться, когда фитиль был прикручен до минимума.

— Ты можешь встать, — сказал лорд Уиэри.

Вилл поднялся на ноги.

Перед ним неровным полукругом стояли два-три десятка феев. Они были разных племен и рас, высокие и низкие, мужчины и женщины, с единственной общей чертой: жалковатой злобностью, делавшей их похожими на стаю бродячих собак, которые знают, что им не справиться с жителями деревни, но тем охотнее растерзают одинокого безоружного путника. Были тут и такие, сквозь которых смутно, как сквозь закопченное стекло, просачивался свет фонаря, — хайнты, конечно же.

Прямо напротив Вилла стоял, судя по гордой осанке прирожденного лидера, сам лорд Уиэри; у него была бледная кожа, высокие скулы и удлиненные, чуть заостренные уши, характерные для высоких эльфов. Ни Шептуна, ни Оборванца Вилл распознать не смог.

Но затем уморительно тощий болотник выбежал из группы и закричал, тыкая Вилла тощей, как тростинка, рукой:

— Да он же один из этих долбаных Сумасбродов! Убить его надо, убить, вот и все!

Вот и Оборванец нашелся.

Вилл решительно шагнул вперед и плечом оттолкнул болотника в сторону.

— Ну, убейте меня, если сможете, — сказал он лорду Уиэри. — Только вряд ли вам это удастся. Если вы во мне сомневаетесь, выставляйте вашего бойца. Самого крупного, самого сильного раздолбая, какой у вас только есть, чтобы потом не было никаких сомнений, что я, если вдруг будет нужно, побью любого из вас. Я это серьезно, без трепа. А затем, если вы меня примете, я охотно присягну на верность и поставлю все свои способности вам на службу.

— Красиво говоришь, — негромко заметил лорд Уиэри. — Но слова — валюта дешевая, а времена очень трудные. — А затем, возвысив голос, он обратился к своим дружкам: — Так кого же мы выставим?

— Костолома, — предложил чей-то голос.

— Костолом… Этот может… Здоровенный бычара… Да, Костолом, — согласно забормотало множество голосов.

Неспешной ковыляющей походкой из тени вышла абсолютно голая, поросшая шерстью личность с куском железной трубы в руках. Это был вудвоуз, лесной дикарь. Виллу уже доводилось видеть диких людей, по преимуществу в Старом лесу. Мало отличавшиеся от животных, они все же могли членораздельно изъясняться на самые простейшие темы, а природная хитрость и коварство делали охоту на них очень опасным занятием. Неспособные совладать ни с каким образом жизни, кроме жалкого существования охотников-собирателей, и ни с какими орудиями, более сложными, чем заостренная палка, они навсегда застряли в древних, предрассветных временах. Механизмов они боялись, спать в домах наотрез не желали, хотя иногда и случалось, что раненый вудвоуз искал себе убежища в каком-нибудь сарае. Трудно было себе представить, какой извилистый путь привел этого персонажа в сверхгород, ничем не похожий на его естественную среду обитания.

Вудвоуз зашевелил губами, пытаясь — трудная работа — сформировать слова.

— Имел тебя, — сказал он наконец и добавил после длительной паузы: — Жопа.

— Сэр, я охотно принимаю ваш вызов, — галантно поклонился Вилл. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы не травмировать вас непоправимым образом.

Лохматую шерсть, сплошь покрывавшую лицо дикаря, прорезала злая ухмылка.

— Говнюк, — сказал он. — Засранец.

Это тоже имелось в каждой банде, какую Вилл только видел: крупный тупоголовый тип, не способный ни на что, кроме как драться.

Лорд Уиэри растворился в темноте и вскоре вернулся с железной трубой, примерно такой же, как у вудвоуза.

— Правил никаких, — сказал он, передавая железяку Виллу. — Кроме одного-единственного: кто-то из вас должен умереть. — И спросил голосом спортивного рефери: — Бойцы готовы?

— Мать твою на.

— Да, — сказал Вилл.

— Тогда тушите свет.

И тут же на Вилла обрушилась тьма.

— Я ничего не вижу! — закричал он в ужасе.

— А мы видим.

В голосе лорда Уиэри явно звучала улыбка.

С негромким шелестом босых ног по бетону Костолом бросился в атаку.

Хотя Вилл ощущал себя совершенно ослепшим, в туннеле были, по-видимому, какие-то крохи света, потому что он заметил, как блеснула труба, опускавшаяся прямо ему на голову, и еле-еле, но все же успел двумя руками вскинуть над головой свою собственную трубу.

От силы удара у него подломились колени. Вудвоуз снова вскинул трубу и ударил ею как мясник топором, целясь Виллу по голени: Вилл едва успел отскочить, а труба со звоном выбила из рельса целый фонтан искр. Задыхаясь, он с удивлением осознал, что все еще ни разу не попытался ударить.

Как и любой деревенский парень, Вилл умел драться квотерстаффом — длинной палкой с окованными железом концами, но дикарь все время держал свою трубу за один конец и дрался ею как дубиной. Это была размашистая, сопряженная с большими усилиями техника, с которой Виллу не приходилось еще встречаться. Новый удар, и конец дубины промелькнул в опасной близости от его груди. Еще бы пара дюймов, и переломал бы все ребра. Словно размахивая бейсбольной битой, дикарь остановил полет своей дубины и тоже горизонтально, но чуть повыше повел ее назад. Вилл пригнулся, и очень вовремя, иначе этот удар размозжил бы ему череп.

Вилл едва ли не наугад взмахнул своей трубой и почувствовал, как она отскочила от ребер вудвоуза. Но дикарь не попятился и никак не замедлил движений, его труба пронеслась сверху вниз, целясь Виллу в плечо. Вилл отклонился, так что труба лишь вскользь зацепила его по руке, но и этого оказалось достаточно, чтобы рука онемела от боли и ее пальцы выпустили свой конец оружия. Теперь Вилл держал трубу не двумя руками, а одной, да к тому же левой.

С той стороны, где стояли зрители, донесся одобрительный ропот, но никак не больше, никаких криков восторга. Из чего получалось, что ночные армейцы не слишком-то жалуют Костолома, как бы они ни ценили его умение драться. Боль пробудила таившегося в Вилле дракона, всколыхнула волну безумной ярости, которая грозила захлестнуть его сознание и смыть, как мусор, все попытки мыслить здраво. Почти невозможным усилием воли Вилл смирил эту волну. Вращая трубу над головой, он сделал ложный выпад в сторону плеча вудвоуза, а когда тот вскинул на защиту свое оружие, изменил направление удара. Труба ударила Костолома по лбу и со звоном отскочила. Тот помотал всклокоченными дредами и снова вскинул свое оружие.

В этот самый момент из глубины туннеля донесся нарастающий грохот. Поезд! Вилл зажал трубу под мышкой, словно копье, и бросился на противника; сильный удар в грудь чуть не опрокинул того на спину.

Из-за поворота вырвался поезд, его фара расцвела, как полночное солнце. Вилл отскочил к дальней стороне пути и прижался к опоре, всей спиной ощущая ее холодную несокрушимость. На другой стороне пути Костолом дернулся было вперед, но тут же остановился, отступил и отвернулся, прикрывая глаза здоровенной корявой ладонью.