А для Ваня, который однажды стал членом популярной рабочей организации «Идеи Мао Цзэдуна» все происходящее должно было быть просто невыносимым.

Юй дозвонился до доктора Ся и попросил его перепроверить отпечатки, концентрируясь только на Ване.

Потом он позвонил на шанхайский железнодорожный вокзал. Он помнил о билетах в спальные вагоны. Информация, которую он получил, подтвердила его подозрения. Билеты в Шэньчжэнь быстро раскупались, особенно места в спальном вагоне. Новые предприниматели толпами устремлялись в специальную экономическую зону, чтобы поймать удачу. Обычно билеты начинают продавать за четырнадцать дней до отъезда. Билет Ваня датировался 18 февраля, что означало, что Вань, возможно, не мог сохранить его после 7 февраля, так как он заплатил спекулянту более крупную сумму.

Юй хотел обсудить это с Почтенным Ляном, но тот не вернулся в домком на обед.

Немного погодя позвонил секретарь парткома Ли. Он был очень доволен последним развитием событий, считая дело Инь бытовым убийством, без всякой политической подоплеки.

– Отличная работа, товарищ Юй, – еще раз повторил Ли по телефону.

– Такой конец слишком драматичный, слишком неожиданный, товарищ секретарь.

– Я не нахожу в этом ничего неожиданного, – сказал Ли, – Вы нажали на Ваня, и он сломался. «Когда под кастрюлей огня достаточно, свиная голова всегда сварится». Нет сомнений, что Вань убил Инь.

– Да, но мы давили на Цая, а не на Ваня.

– Вань пошел нам навстречу, – медленно сказал Ли, – потому что он не может допустить, чтобы невиновный человек был бы наказан вместо него.

– Есть некоторые нестыковки в утверждениях Ваня, товарищ секретарь. Мы не можем зависеть от так называемого признания, – возразил Юй. – По крайней мере, мне сначала нужно получить ответы на некоторые вопросы.

– Мы больше не можем позволить себе так долго ждать, товарищ следователь. На следующей неделе состоится пресс-конференция, в понедельник или в среду, не позже. Пришло время покончить со всеми безосновательными выдумками по поводу смерти Инь.

Чэнь закончил перевод проекта «Новый Мир» в черновике. Он удивлялся своей скорости, хотя работа была еще далека от завершения: ему потребуется еще много времени на корректировку и исправление перевода, прежде чем представить его Гу.

Сегодня должен быть удачный день для расследования. Чэнь не ожидал, что Вань явится с повинной, что выглядело внушительным и приемлемым выходом из положения.

Юй все еще был полон опасений, потому что Чэнь даже не попытался поделиться своими полусформировавшимися идеями. В конце концов, многие вещи, которые в ходе следствия фиксировались а затем публиковались, по-видимому, были непонятны остальным и могли быть известны только одному автору.

В конце восьмидесятых, когда Чэнь, известный в литературных кругах публикуемый поэт, внезапно начал переводить детективы, никто не знал, почему он делает это. Все началось с жареной пекинской утки, по крайней мере отчасти, по его мнению. Это утка стоила больше, чем было у него в кармане, в конце чудесного обеда с подругой, которая настолько любила поэзию, что выхватила у него счет своими изящными ручками. Это был для него унизительный урок. Но двумя годами позже, когда еще одна его подруга опубликовала о нем интервью в газете «Вэньхуэй дейли», она заявила, что он делает переводы, чтобы «расширить горизонт своего профессионального опыта».

Поэтому эти мистические аббревиатуры на страницах рукописи Яна в виде «кр» могли быть «курицей», как предполагал Чэнь. Разное написание текста Инь, замеченное Пэйцинь, могло быть еще одной тайной для пытливого ума. Чэнь не писал романы, но он догадывался, что романист не может сохранять длительное время такую же силу фантазии, как и в коротком стихе. Не было объяснений, как он мог написать примитивное стихотворение после очень приличного.

Короче, все эти гипотезы, включающие его собственную теорию, по которой убийца в страхе прятался, опасаясь быть узнанным, оставались только гипотезами. Они ничего не стоили и были, в конце концов несуразными. Если, по признанию Вань, преступление совершил именно такой убийца, то в его мотиве не было ни малейшего смысла для кого бы то ни было еще, кроме него самого. Чэнь подвел черту, когда понял, что есть вещи, которые человек может делать, и такие, которые не может.

Чэнь решил, что в этот вечер надо сделать перерыв и провести время в компании с Белым Облаком. Возможно, удастся выяснить немного больше о Гу и о проекте «Новый Мир».

Чэнь решил заказать ужин в каком-нибудь караоке-клубе, потому что знал, что Белое Облако прекрасно поет, в чем он искренне ей признался. Но только не в «Династии». Он надеялся, что Белое Облако не отвергнет его предложения.

Она согласилась и предложила пойти в первоклассный бар «Золотое время, убегающее в прошлое».

– Это на улице Хэньшаньлу. Там прекрасная энергетика.

– Здорово, – сказал он.

Возможно, ей не хотелось, чтобы он вспоминал о ее статусе «девушки К». Ему понравилось название бара, которое предполагало атмосферу ностальгии, подобную «Новому Миру».

Они доехали до бара на такси. Это был элегантный, великолепный особняк викторианского стиля. Чэнь полагал, что этот бар в тридцатых годах был чьими-то личными апартаментами. В таких больших европейских домах жили некоторые звезды.

Они выбрали столик напротив высокого французского окна с видом на ухоженный садик, на который можно было любоваться даже в сумерки. По словам Белого Облака, бар был известен своей классической элегантностью. Она попыталась припомнить имя первого владельца дома.

– Была одна знаменитая куртизанка, которая потом стала любовницей трижды богатого магната. Он купил этот дом для нее.

Внутри царил полумрак. Свет от зажженных свечей едва освещал темное пространство. Спустя минуту или две Чэнь смог различить черный старинный телефон, граммофон, пишущую машинку ундервуд и старый рояль с клавишами из слоновой кости. Темный дуб стен, старинные картины, гвоздики в хрустальных вазах на камине создавали торжественно-романтическую атмосферу.

– Наверное, надо было прийти сюда рано утром, в теплую погоду, когда света больше, – сказал Чэнь. – Можно было бы рассмотреть все детали. Иллюзия была бы более живой и убедительной.

Интерьер выглядел столь своеобразно, будто жизнь города с тридцатых годов продолжалась не останавливаясь. Казалось, что годы правления коммуниста Мао были вытерты при помощи розовой салфетки руками молодой официантки, одетой в национальное красное платье с разрезом до бедер, через который каждый мог наслаждаться блеском ее белых ног.

Это напоминало сцены старого кино, отличие было только в том, что посетителями здесь, в это вечернее время, были китайцы. Потом пришли иностранцы. Это была пара средних лет. Они осмотрелись и направились к столику в углу. На женщине была хлопчатобумажная куртка в китайском стиле украшенная вышитыми пуговицами. Здесь они были единственной западной парой. Никто не о6ращал на них никакого внимания. Изучив при свече двуязычное меню, Чэнь заказал себе кофе, а Белому Облаку черный чай. Обедать было еще рановато. У нее оказалась пачка попкорна. Неподалеку было еще несколько прекрасных китайских ресторанов, но он не торопился принять решение, будут ли они обедать здесь. Чэнь не обедал в западных ресторанах, в отличие от Белого Облака а потому не был уверен в правильности выбора места.