— Хорошо, посмотрим! — ответила миссис Умфревиль, недоумевая, почему шаль не может быть подходящим подарком для бережливой девушки.

Между тем Кейт, бесцеремонно осмотрев прекрасный ящик из кипарисового дерева, назначила его Сильвии, китайские картинки отложила для Лили, остальные же драгоценности распределила между детьми Лапоэров.

Затем начались сопровождаемые шумными восклицаниями заворачивание и укладка всех вещей обратно в сундук. Когда последняя вещичка была спрятана, оставалось время сыграть партию в великолепные шахматы. По правде говоря, Кейт находила удовольствие не в самой игре, а в возможности прикасаться к точеным фигуркам. Передвигать их нужно было с большой осторожностью. И — удивительная вещь! — Кейт так аккуратно обращалась с ними, что не уронила ни одной. Куда только делась ее обычная неуклюжесть! Девочка так свободно чувствовала себя в присутствии милой и ласковой тетушки, что и сама забыла о своей всегдашней неловкости.

После обеда Кейт отправилась с теткой в магазин, а оттуда они заехали за дядей, который к этому часу должен был уже закончить свои дела у адвоката. Упоминание об адвокате насторожило юную графиню, которая по-прежнему внутренне трепетала при мысли о лорде-канцлере, и теперь, когда они с теткой ехали по мирной улице, где жил адвокат, пылкое воображение рисовало ей страшные картины: вот она попала в заговор, и сейчас ее передадут в когти лорда-канцлера.

Впрочем, миссис Умфревиль невольно облегчила переживания Кейт, задав вопрос о семействе Вардуров. Юная графиня, отвлекшись от мрачных мыслей, пустилась в красноречивый рассказ об обитателях дома священника и даже не заметила, как они оказались у двери адвоката. Дядя Джайлз уже ожидал их, и все вместе они отправились в гостиницу.

Всю дорогу полковник беседовал с женой о посещении адвоката, лишь изредка бросая на Кейт короткие взгляды. Девочке показалось, что разговор гораздо больше относился к ней, нежели к делам Умфревилей. Глядя в окно, она старалась уловить смысл беседы, но безуспешно.

Возвратившись в гостиницу, миссис Умфревиль нашла на своем столе записку.

— Мне лучше туда поехать без промедления, — сказала она, прочитав ее и передав мужу.

— Не будет ли это для тебя слишком тяжело? Перенесешь ли ты? — спросил дядя очень тихо, и Кейт заметила в его лице то же самое сдержанное нервное подергивание, которое уже видела, когда полковник остался наедине со своей сестрой Джейн.

— Я справлюсь! — с жаром ответила тетка. — Для нее это будет таким утешением… Поеду тотчас же!

Миссис Умфревиль растолковала Кейт, что полученная записка была от бедной больной леди, сын которой находился у них в полку в Индии. Этой женщине хотелось о нем что-нибудь узнать, но завтра она должна уехать из города.

— Что бы тебе дать, чтобы ты не скучала в мое отсутствие, душа моя? — спросила миссис Умфревиль. — Боюсь, что наши книги тебе покажутся неинтересными…

Кейт очень хотелось попросить тетку, чтобы та взяла ее с собой и позволила посидеть в экипаже, пока сама будет наносить визит. Так будет лучше, чем остаться один на один со страшными черными усами! Но Кейт не высказала тетке свою просьбу, боясь расстроить ее.

— Пожалуйста, позвольте мне написать письмо Сильвии, — сказала она вместо этого.

Миссис Умфревиль заботливо устроила девочку у маленького столика, дав ей лист бумаги и письменные принадлежности, и уехала.

Полковник тоже принялся что-то писать. Кейт не смела заговорить с ним, но начала посматривать на дядю исподлобья и увидела, как он положил вдруг перо и так глубоко вздохнул, как она еще не слышала, чтобы он вздыхал при жене. Казалось, ему было так тяжко, что перенести этого он не мог.

Кейт почувствовала сильную жалость к дяде. Ей хотелось подойти к нему, взять его за руку и поцеловать, но она не решилась, боясь показаться нескромной или навязчивой.

Через некоторое время дверь отворилась, и слуга доложил о лорде Лапоэре.

Кейт привстала, но давние друзья обнялись, даже не обратив на нее внимания. Лорд Лапоэр, с полными слез глазами, проговорил срывающимся от волнения голосом:

— Джайлз, дорогой мой! Как я рад, что ты снова на родине! Прими мои соболезнования… Как Эмили?

— Она совершенно здорова, — ответил полковник спокойным голосом, но его лицо исказила судорога. — Поехала повидаться с миссис Дьюси, матерью того молодого человека из моего полка, что был ранен вместе с нашим Энтони. Эмили ухаживала за ним в госпитале.

— Не будет ли эта встреча для нее слишком тягостной? — осторожно поинтересовался лорд Лапоэр.

— Ни одно доброе дело не будет для Эмили в тягость, — ответил полковник, и голос его дрогнул.

Кейт тихонько уселась на стул. Она осознала, что ей не следует сейчас привлекать к себе внимание, и ее это нисколько не обидело. День, проведенный здесь, почти заставил ее забыть о том, что она графиня. Она чувствовала себя обыкновенной маленькой девочкой.

Друзья были слишком заняты друг другом, чтобы думать о Кейт. Она сидела в сторонке, они же разговаривали, придвинув свои стулья к огню и близко нагнувшись друг к другу.

Кейт понимала, что прерывать их не нужно. Дядя знал о том, что она находится в комнате, следовательно, может слышать их разговор. Девочке же давно хотелось узнать, что случилось с Фрэнком и Энтони Умфревилями, только она не смела об этом ни у кого спросить.

Оказалось, что сыновья полковника, прежде чем отправиться в полк, оставались в Англии у лорда Лапоэра, который заменил им отца. И теперь полковник рассказывал своему другу о том, как они воевали в Индии. Он говорил об их храбрости и особенно о терпении и хладнокровии Энтони во время его продолжительной и тяжкой болезни. О том, как он, не заботясь о себе, умолял отца ни в коем случае не покидать своего поста и, уже не надеясь на выздоровление, терпеливо покорился своей участи. И о том, как он умер по дороге в Англию, беспокоясь только об одном — о родителях.

— И как Эмили это перенесла? — спросил Лапоэр.

— Довольно стойко, — ответил полковник. — Энтони всегда говорил, что там, где нужно оказать кому-нибудь помощь, она никогда не упадет духом. В первые дни я был совершенно убит горем, и она сидела возле меня. А потом, когда мы возвращались в Англию, на нашем корабле оказалась одна бедная, молодая, но больная женщина, за которой Эмили ухаживала день и ночь.

— Мне кажется, будет лучше, если вы какое-то время поживете у нас…

— Благодарю тебя!.. Может быть, впоследствии. Но сейчас я еще не знаю, в состоянии ли мы будем перенести жизнь в твоем доме, ведь у вас дети… Не будет ли это тяжело для Эмили? То же самое было после смерти наших маленьких дочерей. Я тогда повез жену к одному из наших друзей. Эмили все время проводила с детьми и казалась вполне удовлетворенной. Но я никогда не забуду, в каком изнеможении она находилась потом!

— Не буду настаивать. Переезжай к нам, когда тебе будет угодно. У вас будут отдельные комнаты, и нас вы будете видеть только, когда пожелаете. Скажи мне только, что ты намереваешься теперь делать?