– Кимоно он ей детское заказал, прямо из Японии. Соня давно просила, но у нас не купить – только подделки. А Саша настоящее нашел, из шелка, с ручной росписью.

Ольга тогда прикинула, сколько может стоить такое богатство – выходила довольно внушительная сумма. А по машине, например, не скажешь, что Сайгачевы могут позволить себе подобные излишества.

– Что ты так нашу машину рассматриваешь? – сразу уловила ход ее мыслей Саша, и Ольга поделилась своими сомнениями. – А-а! Ну, это Сашкина причуда. Он этот джип любит как родную маму, ни в какую не соглашается что-то другое купить. А я свою машину давно не вожу, да и вообще предпочитаю мотоциклы.

Ольга удивленно смотрела на маленькую, хрупкую Александру и не могла поверить ее словам.

– Да, я с шестнадцати лет мотоцикл вожу, с байкерами одно время каталась.

– Вот это да… – только и смогла протянуть Ольга.

Сейчас, сидя рядом с мамой за праздничным столом и уплетая пирог, она думала, что Саша очень сильная внутри – как стальная, и никакие несчастья ее не ломают и не сгибают. Ольга уже знала и о том, что около четырех лет назад Саша была тяжело ранена в голову, долго оставалась парализованной, кое-как смогла встать на ноги. Но даже не это поразило Ольгу в этом рассказе, а то, с каким упорством эта маленькая женщина хваталась за жизнь и за возможность быть рядом с любимым мужчиной. И как она сумела победить собственную слабость и болезнь, вернуться к нормальной жизни. И какую роль в этом сыграли ее отец и муж. Александр Михайлович вообще неотлучно находился рядом, более того – заслонил Сашу собой и принял пулю, которая могла оборвать жизнь его жены. Это не могло не внушить уважения, и потому слова, оброненные опером Карепановым о том, что отец и муж Саши – закоренелые преступники, казались Ольге кощунством.

– Мама, а вот скажи… если бы папа, допустим, тебя спас от чего-то, а потом тебе сказали бы, что он совершил какое-то преступление – ты бы поверила? – спросила она у матери, и Наталья Ивановна с удивлением откликнулась:

– Папа? Наш папа – и преступление? Сама-то понимаешь, о чем говоришь?

– Ну, мам… чисто теоретически?

– Знаешь, Оля, ты порой странные вещи говоришь. Наш папа был кристальным человеком, порой даже до идиотизма, прости меня, господи. И чтобы вдруг… Нет, я даже теоретически не могу себе подобного представить.

Щеки Натальи Ивановны раскраснелись то ли от возмущения, то ли от выпитого вина, она сбросила с плеч цветную косынку, в которую куталась, и встала.

– И вообще… мне не нравится, что ты пропадаешь где-то целыми днями. Что у тебя на работе происходит?

«О-па! – подумала Ольга. – А вот это совсем ни к чему. Надо как-то разговор переводить».

– Да нормально все, мам. Рутина, – нарочито вяло ответила она.

– А как этот твой самурай-убийца? Не поймали еще?

– Если бы поймали, уже бы по телевизору трубили, – буркнула Паршинцева, удивляясь тому, как мать хорошо все помнит – уже давно она ничего ей не рассказывала об обезглавленных трупах.

– Так страшно жить стало, – вздохнула Наталья Ивановна, – разве же раньше было такое?

– Другое было, ну что ты, в самом деле? – чуть раздраженно проговорила Ольга. – Нашла тему для новогодней ночи!

– Да и в самом деле, – виновато вздохнула мать. – Давай, что ли, пирожка горячего принесу, а то этот остыл уже.

Первого и второго января она провалялась в кровати – отсыпалась, читала, снова спала. Наталья Ивановна ходила в гости к кому-то из своих приятельниц, заботливо оставив возле кровати дочери тарелку с печеньем и кружку молока, чтобы Ольга, проснувшись, могла не выбираться из нагретой постели. Только вечером второго января Паршинцева решила, что хватит залеживаться, нужно бы и прогуляться, и, облачившись в лыжный комбинезон и мохнатую ушанку, сунула в карман мобильный телефон и вышла из дома.

На праздниках подморозило, изо рта при дыхании валил пар, щеки сразу прихватило морозцем, но это только взбодрило Ольгу. Сунув руки в карманы, она направилась пешком к центру города, вознамерившись посмотреть гуляния у главной елки. Жили они недалеко, и за двадцать минут Паршинцева добралась до оживленного места, где стояла огромная украшенная ель, а вокруг разместился ледяной городок с горками и фигурками. Орала музыка, носились раскрасневшиеся ребятишки с «ледянками», катились кубарем с горок, хохотали, швырялись снежками. Взрослые, чуть подогретые спиртным, тоже от души веселились, приплясывали и поздравляли друг друга с наступившим новым годом. Ольга поддалась общему веселью, обошла весь городок, рассматривая красивейшие ледяные скульптуры, часть из которых подсвечивалась изнутри разноцветными гирляндами, долго стояла около елки, задрав голову и разглядывая большие игрушки, которыми она была украшена. Почувствовав, что ноги прихватило морозом, Ольга решила зайти в ближайшее кафе и выпить чашку чаю, чтобы немного отогреться перед дорогой домой.

Она почти уже дошла до крыльца под яркой вывеской, как вдруг на противоположной стороне улицы неожиданно заметила знакомую дубленку и шапку-пирожок. «Нет, не может быть!» – подумала Ольга и даже головой потрясла, но видение не исчезало. Это действительно был Михаил – спешил куда-то, не замечая ничего вокруг. На душе у Ольги зацарапалась кошка – а ведь он сказал, что уехал к матери в другой город, что приедет только к концу праздников. Чтобы окончательно убедиться в том, что зрение ее не подвело, девушка достала мобильный и набрала номер Михаила. Тот ответил через несколько секунд – Ольга видела, как он прижимает трубку плечом, снова надевая перчатку.

– Да, Оленька, привет.

– Привет, Миш. Как дела? Чем занимаешься?

– Да чем… Сидим вот с мамой у телевизора, кино старое смотрим, – сообщил Михаил, продолжая свое движение по заснеженной улице родного города.

– А-а, – протянула Ольга, не понимая причину такого поведения своего кавалера. – Ну, не буду мешать. Позвони, когда вернешься.

– Конечно, позвоню, не скучай. Пока!

Ольга сунула телефон в карман и вошла в кафе. Настроение испортилось. К чему было это вранье? Разве она претендовала особенно на его личное время? Ведь нет. Она не настаивала на частых встречах, всегда с пониманием относясь к тому, что Михаил занят на работе и не всегда может освободиться тогда, когда ей это нужно. Зачем же было врать?

Ольга заказала травяной чай, забившись в самый угол кафе. Неприятное ощущение не покидало, было очень обидно – как будто Михаил пытался избавиться от нее.

– Ну и не очень-то хотелось, – пробормотала Ольга, чувствуя себя оскорбленной.

У нее было мало опыта общения с мужчинами – как-то не складывалось. В школе она истово училась, зарабатывая хорошие оценки и золотую медаль, в академии тоже приходилось много времени уделять учебе, чтобы не выглядеть глупо перед преподавателями, следовательно, свободного времени практически не было. Да и все мужчины и молодые люди, которых она знала, не подходили под ее идеал – папу. Отец был для Ольги примером того, каким она хотела бы видеть своего избранника. Они с мамой очень хорошо и дружно жили, по возможности все праздники и выходные проводили вместе, из боевых командировок папа непременно звонил и писал письма, вернувшись домой, брал на себя всю бытовую сторону жизни, и мама понятия не имела, что такое ремонт в квартире или замена лампочек в люстре. Отец очень трепетно относился к матери, и Ольге хотелось, чтобы и ее мужчина точно так же относился к ней. Михаил, как ей показалось, будучи взрослым, как раз подходил под эти требования, и вдруг – такое нелепое, необъяснимое вранье. Она была убита…