Амд скрипнул зубами:

– Ты мне о погибели не говори, старая. Тебе-то, небось, лишь однажды умирать придется, а я уж и запамятовал, сколькажды гнал себя на Вечную Дорогу. Только без толку. Они же сказали: «…смерть не избавит…». Истовые не лгут, Гуфа.

– Прости, – шепнула ведунья, кусая губы.

А Леф не отрываясь смотрел на крохотную каплю прозрачной влаги, ползущую по морщинистой темной щеке. Гуфа умеет плакать?

Помолчали. Потом брат-человек Амд внезапно сказал:

– Они обещали, будто позже, когда докажу, что достоин, позволят читать Древнюю Глину. Привели, показали: много глиняных досок. Много-много. Не сосчитать. Объяснили: «Нынешний Витязь Нурд хочет большого зла. Сумеешь убить – станешь читать Глину Древних».

– Где хранятся доски? – Нурд впервые глянул Амду прямо в глаза, и тот не потупился.

– В обители Истовых, у края Мглы.

Тем временем Гуфа, кажется, сумела взнуздать свои чувства. Во всяком случае, взгляд ее просветлел и вновь сделался не то насмешливым, не то участливым, одним словом – привычным.

– Значит, говоришь, Истовые врать не умеют? Ты, Амд, зря так говоришь… – Ведунья вздохнула; вздох этот – унылый, старческий – мало вязался с откровенным ехидством Гуфиных слов. – Ежели бы ты сегодня Нурда осилил, то и самому бы тебе не долго пришлось бы любоваться на Мир – разве что Мгла тебе после гибели не Вечную Дорогу назначила, а смутным маяться. Не веришь? – прищурилась она, хоть скомкавшая Амдово лицо гримаса могла означать вовсе не сомнение, а ярость, восторг – что угодно. – Зря не веришь мне, Прошлый Витязь. Истовые столь рьяно выпрашивали у Бездонной успеха, что я поневоле услыхала да заподозрила неладное. А уж заподозрив, не угомонилась, покуда не вызнала все, без остатка. Так что не видать Истовым успеха, как моей девичьей красы, вот! – и Гуфа самодовольно оскалила черные свои щербатые зубы.

Амд упрямо мотнул подбородком:

– Ты, наверное, веришь в свои слова, но все равно это неправда. Послушники не посмеют напасть: они слишком хорошо знают, что в бою им меня не одолеть.

– Разве ты их не учил владеть проклятым оружием? – прищурился Нурд.

– Учил… – Прошлый Витязь снисходительно хмыкнул. – Потому и сказал такое, что знаю: плохо пристает к ним моя наука. Истовые да старшие братья мечтают иметь на заимках много умелых воинов, но сами обучаться либо не могут по старости, либо опасаются достоинство уронить. А младшим братьям воинская сноровка нужна, как глаза на пятках. Они стараются из робости перед старшими, но… Это им только кажется, что они стараются. Это кажется только им.

Ведунья внезапно сделалась немыслимо вкрадчива:

– Ты, Амд, говоришь одно, я – другое… Вот мы беседуем, солнце стареет, скоро уж дню конец, но согласия все нет, да и быть не может. Так давай проверим, кто из нас лучше видит будущее. Хочешь? Нет-нет, Нурда убивать тебе не понадобится, и самому послушникам подставляться тоже не надо. Вон в овраге бешеный лежит-похрапывает, словно удачливый меняла у Кутя под лавкой. Давай-ка сейчас на него шлем твой напялим, разбудим да пустим на волю. Будто он – это ты. А сами поглядим, что получится.

Амд растерянно заморгал голыми веками:

– Как это – похрапывает? Почему похрапывает? Он что, по сию пору живой?! А крики как же?

– Это не он кричал, – осклабился Нурд. – Это я кричал. Трижды – чтоб подумали, будто долго убиваю его, и, значит, сам неблагополучен. А бились с ним не мы – Гуфа с ним билась. Хон и я только в лес заманили чудище да под заклятие подвели.

– И нечего зубы свои немытые скалить, глядя на мое облачение, – засопела в притворной обиде старуха. – Ты, небось, при умении своем да силе немалой и то на бешеных хаживал в панцире (да не в таком, как вот я, – в железном). А мне каково было? Ведовство возможно лишь когда рядом, глаза в глаза, и тростинкой непременно коснуться надо… – Она прищелкнула пальцами, явно гордясь собой. – Ну ладно, хватит языками размахивать. Говори, Амд, будем испытывать послушническую честность?

Прошлый Витязь беззвучно шевелил похожими на запекшиеся шрамы губами, думал. Долго думал. Потом сказал:

– Не выйдет ваша затея. Проклятый намного крупней меня, больно уж заметной будет подмена.

– Пустое, – нетерпеливо отмахнулась Гуфа. – Выше, ниже – это без разницы. Сравнивать-то им не с чем, да и слишком боятся они, спешить будут очень, чтоб еще думать, кто это по оврагу мелькает. Опять же шлем твой… Небось, затемно облачался, не разглядывал наличник-то? Меченый он у тебя – тоже, поди, не красоты ради.

Амд повертел в руках шлем, исчерченный странными знаками, глянул на старуху, на прочих…

– Давайте, – безнадежно выдохнул он.

Бешеный и впрямь храпел, развалившись на дне оврага. Хон, здоровый и невредимый, бродил с топором вокруг спящего чудища – это на случай, ежели сила заклятия иссякнет. Столяр был мрачен. Он злился. Во-первых, из-за того, что Нурд так и не отдал ему выспоренный у Фасо голубой клинок, сказал: «Еще не время», – и поэтому биться сегодня пришлось дрянным топоришкой. Во-вторых, бешеного можно было связать, и тогда не пришлось бы его караулить. Но самого столяра о Гуфиных замыслах никто не предупреждал, а знавший все Витязь не озаботился прихватить с собой ремни. Похоже было, что Нурд заранее выдумал предлог не допускать Хона к схватке с Прошлым Витязем. Может, он счел, будто, увидав двоих противников, Амд заподозрит подвох и выкинет что-либо непредсказуемое? А может, сомневаясь в сноровке Хона, заопасался, что тот станет излишне усердствовать и загубит дело?

Шлем на спящем сменили быстро. Потом Гуфа велела всем выбираться наверх, сама же забормотала что-то над проклятым, хлестнула его по груди тростинкой, после чего весьма проворно кинулась на крутой овражный откос. Хон протянул ей топорище, Нурд ухватил за руку – вытащили.

В тот же миг Амд, прикрыв ладонями синеющее от натуги лицо, взревел длинно и страшно – ну точь-в-точь как убивающее порождение Мглы (случившаяся рядом Ларда шарахнулась, ухватилась за нож).

– Так Истовые велели, – мрачно пояснил Прошлый Витязь. – Знак, что все свершилось, как ими назначено.

Тем временем бешеный зашевелился, встал. Ни на миг не запнувшись, не оглядываясь, он тяжело и уверенно двинулся вниз по оврагу, к заимке послушников, и вскоре скрылся из глаз.

– Что теперь? Красться следом? – спросил вздрагивающий от нетерпения Нурд.

Гуфа мотнула головой:

– Нет. Надо ждать.

Ожидание не успело прискучить. Всего через несколько мгновений по лесу раскатилось сердитое гремучее эхо, будто небо к вечеру решилось вызреть грозой. Еще мгновение тишины, и там, куда увели бешеного ведовские чары, послышались выкрики – многоголосые, восторженные. И тогда Амд, жутко ощерившись, скатился в овраг.

Послушников было трое. Конечно же, они не стали бросаться с клинками на того, кто казался им Прошлым Витязем – носящим серое слишком нравилось жить. Да и к чему напрасный и глупый риск? Ведь Истовые велели сохранять не только проклятые клинки и броню. Давно, несколько лет назад, один из бешеных пытался убивать на расстоянии, выпуская крохотную гирьку из грохочущей железной трубы. После его смерти старшие братья смогли уразуметь все, даже то, зачем проклятый таскал в мешочке на поясе черную жирную пыль.