– Вот как выглядит успех! Молодость и хватка! Сегодня у меня назначена встреча с риелтором, хочу посмотреть пару квартир. Вид должен быть приличным.

Когда явился дроид с принадлежностями для уборки, он едва удостоил его взглядом.

– Теперь он мой. – Он похлопал бывшего Ричарда – черная форма, седая шевелюра – по спине. – Как и все остальное бывшее твое имущество. Так что не вздумай ему приказывать. А-а, ты же не можешь говорить! Ничего, это мы поправим, когда Болван закончит уборку. Я скоро вернусь.

Как только он вышел, миссис Фарнсуорт скосила глаза на дроида и крикнула: «На помощь!» Но получился не крик, а слабый стон. Дроид трудился прилежно, недаром она сама запрограммировала его на выполнение домашних обязанностей. Как она ни ерзала в кресле, удалось добиться только нестерпимой рези в затекших руках и ногах – там, где она сорвала кожу в попытках освободиться.

Кое-где лента сжимала ее теперь не так туго – или она принимает желаемое за действительность? Она надеялась продолжить в том же духе и добиться большего – но где взять силы? Вот бы глотнуть воды, чтобы унять жжение в горле, вот бы ослабить боль во всем теле!

Унижение теперь мало ее заботило, хотя, поняв, что обмочилась, она рыдала.

Неважно, неважно, неважно! Подумаешь, пописала. Велика важность! Значит, она жива. А пока она жива, остается шанс выжить и поквитаться с этой мразью.

Она бы его убила, если бы смогла. За свою жизнь она ни разу никому не причинила боли, но его с радостью прикончила бы любым способом.

Она снова попыталась заговорить, в этот раз отчетливее. Если бы дроид понял хотя бы несколько слов! Но получалось одно нечленораздельное мычание, и он продолжил уборку, потом собрал свои принадлежности.

Рейнхолд вернулся как раз в тот момент, когда дроид выходил, как будто подстерегал его.

– Ты все еще воняешь, но хотя бы не так сильно. Что ж, иногда приходится мириться с неприятными условиями работы. – Он помахал перед ее лицом кусачками. – Вздумаешь закричать – лишишься пальца.

Он сорвал с ее рта ленту, и она ахнула от боли, стала ловить ртом воздух.

– Ты, – голос был каркающим, слова было трудно разобрать, – ты забрал деньги.

– Это точно. А теперь мы как следует их спрячем. Ты знаешь, как это делается, и сейчас покажешь мне. Кроме этого, мне понадобится кое-что еще.

– Мне нужно попить. Пожалуйста.

– Чтобы ты опять обоссалась?

– У меня обезвоживание.

Только и может, что ныть и обвинять, подумал он, сжимая челюсти. Совсем как мамаша. Или как Лысая Лори.

– Тем хуже. Мы начнем это утро с изготовления для меня нового ID и с загрузки данных. Я знаю, что мне нужно. Твое дело – сделать так, чтобы все получилось. Поняла?

– Нет.

Он прижал кусачки к ее щеке.

– Мне повторить?

– Валяй, действуй. – Она закашлялась, от каждого слова в горле царапало, как раскаленными иглами. – Мне надоело тебе помогать.

– Думаешь, ты мне помогаешь? ПОМОГАЕШЬ? – Он несильно ударил ее кулаком по лицу. – Ты выполняешь приказы, стерва. Твоя паршивая помощь мне не нужна. Ты делаешь что тебе говорят.

Она заставила себя смотреть ему в глаза, не обращая внимания на текущую из носа кровь, и покачала головой.

Он отвернулся и вышел.

Она старалась отдышаться, восстановить силы. Сейчас она закричит, как ни больно ей будет от крика, каким бы ужасным ни было потом наказание. Кто-нибудь услышит ее крик.

Боже, помоги!

Но он уже вернулся с ее собачонкой в руках. При виде хозяйки Снаффи завизжал. Она увидела по его глазам, что он ранен. При этом песик вилял хвостом.

Страх вернулся, такой же невыносимый, как резь в запястьях.

– Не трогай его. Это же просто собака.

– Поздно, ему уже досталось. Наверное, его надо отнести к ветеринару. Я могу, если ты сделаешь то, что я велю.

– Ты не пойдешь.

Он пожал плечами.

– Это еще неизвестно. Но если ты откажешься, – он взял на изготовку кусачки и потянул Снаффи за лапу. – Придется пустить их в ход.

Слезы застилали ей глаза, в горле першило.

– Не надо. Пожалуйста, Джерри.

– Такую плюгавую псину ничего не стоит обкусать. – Чтобы посильнее ее напугать, а также смеха ради он ткнул песика пальцем в бок, чтобы тот взвизгнул. – Но я не буду торопиться. Одна лапа, потом другая, может, язык придется выдрать, чтобы не вякал.

– Я все сделаю. Только не трогай его.

Он с улыбкой сжал рукоятки кусачек.

– Может, все-таки оторвать ему одну лапу? За то, что ты сначала отказалась.

– Пожалуйста! Пожалуйста, – теперь слезы вовсю катились по ее щекам, и она ничего не могла с этим поделать. Снаффи такой милый, он – ее семья, он беззащитен. – Прости. Я сделаю тебе удостоверение и загружу все данные, которые ты скажешь. Все будет хорошо. И деньги спрячу. Так зарою, что никто не найдет.

– Куда ты денешься? Одна ошибка – всего одна! – и он останется без лапы, а ты без пальца.

Он кинул верещащего Снаффи ей на колени, сел за стол и хрустнул суставами пальцев.

– Начнем!

Ева направилась прямо в морг. Звать туда Пибоди она не стала. В целях расследования той следовало проверять магазины, где побывал Рейнхолд, а потом отыскивать за рабочим столом хозяев ломбардов, не торопившихся или не желавших сообщать о приобретении предметов, предложенных убийцей.

Шагая, как накануне, по белому коридору, она думала о том, что ее давненько не баловала удача.

Моррис был занят с Лори Нуссио. По обыкновению, он выбрал музыку, соответствовавшую его настроению – или его представлению об убитой. В морге звучала нечто легкое, мимолетное, ясный женский голос негромко, но с надеждой воспевал то, что ждало певицу за поворотом дороги.

При появлении Евы он поднял голову и приказал музыке звучать тише.

– Я надеялся, что наша новая встреча произойдет не так скоро.

– И я, – сказала она, подходя.

– Молоденькая. И хорошенькая.

– Теперь об этом трудно судить – убийца постарался…

Моррис покачал головой.

– Напрасные старания. Строение тела, цвет кожи не скроешь. Он, конечно, натворил страшных дел, но красоту не затмишь.

– Твои бы слова да ей в уши. – Ева горестно приподняла плечи, но, увидев нахмуренные брови Морриса, опустила их. – Ты ведь знаешь, как это бывает. Трудно выбросить их из головы. Отсюда соответствующее настроение.

– Понимаю.

– Она была для него важна – в его свихнутом духе. За это он ее ненавидел. Он ее не насиловал.