Его моджахеды, идущие первыми, имели при себе только слабые фонарики. Бабаджан Ашурович включил мощный тактический фонарь, который сразу осветил весь проход впереди – и моджахедам, и сванам. И как раз в этот момент донесся какой-то грохот. Эти звуки эмир легко услышал и прочитал их значение. Рвались гранаты и стреляли автоматы. Но какие – этого определить Дагиров не смог, видимо, опять мешало эхо. Но откуда идут звуки – было ясно. Бой шел впереди. Значит, следовало поторопиться, чтобы успеть помочь пограничникам. Добровольных помощников всегда встречают лучше.

– Вперед! – скомандовал Дагиров. – Там спецназ бьют. Надо бы помочь, пока не добили…

Но почти одновременно грохот боя дошел и с другой стороны. Судя по звукам, там рвались гранаты или стреляла пушка. В подземном переходе это различить было сложно. Точно так же, как сложно определить, стреляет пулемет или автомат. Наверное, стрелял пулемет, потому что он был один. Автоматов должно было бы быть много. Но автоматам уже и стрелять, похоже, было не в кого. Боевым роботам против бронетехники не потянуть…

Аллах знает, кого, когда и куда послать… Аллах всегда помогает эмиру Дагирову…

Моджахеды, идущие первыми, тоже остановились, прислушиваясь.

– Что встали? Там тоже спецназ бьют. Грузинские пограничники на бронетехнике проехали. Наших преследователей расстреливают. Вперед! Вперед!

Эмир спешил. Ему хотелось не опоздать и в отместку за свои обидные ранения выпустить хотя бы одну очередь…

* * *

Звуки боя с другой стороны хребта до Семисилова не доносились. Но вот лязг гусениц и звуки двигателей боевых машин пехоты он услышал давно и понимал, что бронетехника могла пожаловать только из Грузии, на территории которой группа в настоящий момент и находилась. Со стороны Грузии в ущелье был проход, по которому, видимо, эта бронетехника вполне могла бы проехать. Но что делать здесь бронетехнике? В данном случае она может рассматриваться только как транспортная машина, доставляющая живую силу… Куда доставляющая? Зачем? Если не на своих двоих пошли, а поехали, значит, существовала срочность. Что за срочность могла возникнуть? Это помощь кому-то? Но кому? Кто-то здесь ведет бой? Или это помощь тем сванам, что идут вместе с российскими бандитами? Подобное тоже возможно, хотя такой вариант наименее вероятен. Более вероятным могло быть простое патрулирование ущелья. С одной стороны, спрятаться здесь всегда можно. Такое количество больших камней давало возможность найти убежище. Но, если рассматривать целесообразность ночного патрулирования ущелья с помощью бронетехники, то снова возникают вопросы. Бронетехнику слышно издалека. И любой нарушитель границы успел бы спрятаться. Поэтому на патрулирование проще было бы послать обыкновенный пеший наряд. Зачем тогда пускать технику, если от нее можно спрятаться? Вывод напрашивался единственный. Бронетехника оснащена приборами ночного видения, может быть, даже тепловизорами, как, например, боевая машина разведки «Рысь». А это значило бы, что прятаться бесполезно даже за камнями, потому что в тепловизоре все равно будет видно спрятавшегося человека за счет излучения тепла, идущего от тела. Тепло всегда поднимается вверх, и сразу определятся камни, за которыми прячутся спецназовцы. Гранатометов группа Семисилова с собой не имела. Граната «Ф-1» против бронетехники бессильна. Оставалось только надеяться на удачу и на собственную ошибку в расчетах.

Родион провел свою группу чуть выше, где камни были крупнее, и приказал всем искать укрытие как раз в тот момент, когда за горизонтальным изломом ущелья появились лучи света – фары были включены. А когда показались и сами фары, стало ясно, что идут две «бэхи»[10]. Но, к удивлению старшего сержанта, боевые машины не дошли до них, а остановились в двадцати шагах. Из верхних люков выпрыгнули командиры, из задних распашных дверей выбралось по отделению. И все подходили под одну из стен, словно именно там их что-то ждало. БМП повернулась и осветила участок местности своими фарами и прожекторами. И как раз в этот момент откуда-то сверху донеслись звуки боя. Догадаться было не трудно, что бой шел по другую сторону хребта. Там мог оказаться только командир взвода старший лейтенант Самоцветов со своей группой. И бой он вел, скорее всего, с пограничниками. А отсюда, с этой стороны, к пограничникам по ту сторону хребта пожаловало подкрепление, возможно, вознамерившееся нанести удар спецназу в спину. Но это значило, что здесь существует сквозной проход через хребет. И именно около входа сосредоточились грузинские пограничники.

Естественная задача, которая сразу встала перед Семисиловым, – не допустить, чтобы эти два отделения пограничников атаковали группу спецназа ГРУ по ту сторону хребта. Момент был удобен еще и тем, что БМП покинули все, в том числе, механики-водители, которых легко было определить по танковым шлемофонам, и некому пресечь бронетехникой атаку другой группы спецназа. Если даже механик-водитель второй БМП и остался на месте, доверив кому-то свой шлемофон вместо шапки, первая закрывает ему обзор и не позволяет вести стрельбу ни из пулемета, ни из башенной автоматической пушки, спаренной с пулеметом, если механик-водитель сообразит и заберется в башню. То, что численно пограничников было вдвое больше, чем спецназовцев, Родиона совершенно не интересовало.

Пограничники разговаривали громко, и им не был слышен шепот старшего сержанта, который дал команду к ведению скрытного огня. Отстрел начали с дальних, чтобы передние не увидели, что творится у них за спиной. Система отсчета, чтобы избежать парных выстрелов по одному и тому же человеку, была во взводе давно отработана, и каждый выбирал себе противника в соответствии с собственным месторасположением. Короткие беззвучные очереди слились в единое негромкое стрекотание. И уже за секунды численный состав уравнялся. После чего Родион бросил в тесную группу пограничников гранату. Бросил удачно. И это уже дало преимущество группе спецназа. Грузинские пограничники не сразу поняли, что происходит, растерялись. Видимо, командир был убит и некому было дать команду. И не понимали они, откуда ведется обстрел. Но на всякий случай ответили очередями из автоматических карабинов. Причем стреляли не в противника, а просто в наиболее темные места. Вторая граната и последовавший за ней обстрел быстро завершили дело. С двадцати метров промахнуться трудно, тем более, что пограничники находились в свете фар своих БМП, а спецназовцы стреляли из оружия, снабженного глушителями. А глушитель одновременно выполняет и роль мощного пламегасителя. И обнаружить стрелков на месте ведения огня невозможно. Не видя противника, пограничники просто не знали, куда им спрятаться, и потому вскоре прятаться уже стало некому.

– Вперед! – раздалась команда.

Выстрел навстречу все же прозвучал, но одиночный. Не потому, видимо, одиночный, что стрелок так хотел, а потому, что у него не хватило сил удержать спусковой крючок нажатым. Пуля пролетела над головами спецназовцев, а раненый стрелок получил встречную очередь.

Тактические фонари высветили место, вокруг которого собирались пограничники. Это был обыкновенный лаз с размытыми водой краями. Поскольку стрельбы в ущелье слышно не было, старший сержант Семисилов резонно предположил, что эмир Дагиров с «бэхами» не встретился. Если бы встретился, если бы сумел договориться с пограничниками, обязательно предупредил бы их о близкой погоне, и пограничники в первую очередь постарались бы обезопасить себя от спецназа ГРУ на этой стороне. Возникал вопрос, куда в этом случае делся Бабаджан Ашурович со своими людьми. И сам собой напрашивался ответ – он мог уйти только в эту нору. Следовательно, он тоже может нанести удар по группе Самоцветова, и группе Семисилова необходимо было спешить.