Советское обществоведение на излете СССР было ущербным. И все же это была служба контроля за «технологией мысли». На конференциях, совещаниях и в личных беседах разговор шел в ключе рациональности. Люди были связаны интеллектуальной дисциплиной — можно было определить проблему, договориться о понятиях, цели и средствах, о мере и критериях, о постулатах, гипотезах и логике. Все это со скрипом, но работало. Теперь этого нет в принципе. Нет площадок и жанра разговора, в которых можно было бы поставить и обсудить проблему. Люди пугаются самого предложения совершить такую операцию, как будто их вовлекают в подготовку террористического акта. В 1989-1992 гг. было много совещаний и семинаров с западными обществоведами. Наши, в общем, были методически слабее, но это были сообщества, сравнимые по типу рациональности. Сейчас «нашего» сообщества нет. Кое-кто встроился в «их» сообщество и обсуждает там дела России «среди своих», а здесь работает вахтовым методом. Нам от этих мало проку.

По понятным причинам, такого распада не произошло в естественных науках. Их сообщество съежилось и впало в анабиоз, но не утратило связующую его основу. Ибо оно служит знанию, свободному от проблемы добра и зла. Обществоведение одной ногой стоит на объективности, а другой — на этических ценностях. Эту вторую ногу реформа у него отрубила, грубо и грязно. Произошло общее заражение крови.

На мой взгляд, этот провал для страны опаснее, чем паралич естественных наук. Их миссия сейчас — выжить. Можно подождать, подпитка знанием о природе идет и из мировой науки. А вот изучать психозы и синдромы нашего больного общества иностранцы не будут, а если и будут, то, скорее всего, нам же во вред. Врач должен быть своим. А сейчас читаешь или слушаешь выступления наших обществоведов на разных совещаниях, и безумцем-то по большей части оказывается как раз врач.

Конечно, психологическое состояние «армии обществоведов» хуже некуда. Отказавшись от этикетки марксизма, они внедряют в сознание ту же структуру мышления, что и раньше, но с этикой, вывернутой наизнанку. К тому же ликвидация «цензуры» марксизма освободила такие темные силы, что произошел откат в методологии, которого мало кто мог ожидать. Зачастую это даже не откат, а «прыжок в сторону» от привычных культурных норм. В рассуждениях царят отсутствие логики и полная оторванность от реальной жизни, радикальный наивный идеализм — при какой-то аномальной безжалостности к человеку и системам его жизнеобеспечения.

На первый план вышла фигура эксперта. Его функция — легитимация решений «верхов». Эксперты, имитируя беспристрастность, заменяют проблему выбора, которая касается всех граждан, проблемой принятия решений «верхами». При таком подходе исчезают вопросы типа «Хорошо ли вздувать цены на хлеб и тепло?», они заменяются вопросом «Как лучше это делать?».

Так власть имущие получают возможность мистификации любой проблемы. Это отход к технократизму, свободному от всякой ответственности. Поскольку страх перед бунтом населения пропал, у господствующего меньшинства в России нет никаких тормозов. Все решает баланс сил внутри этого меньшинства. Победит партия «быстрой ликвидации балласта» — и треть населения с лица земли как ветром сдует. Следующая на очереди треть этого даже не заметит.

Обществоведы оправдывали смену «культурного генотипа» нашего общества и государства, что далеко выходило за рамки цели реформ. Были запущены процессы, несовместимые с жизнью страны, — и никакого анализа. Так, о разбухшей бюрократии в СССР — в управлении было занято 16 млн. человек (80% в управлении хозяйством). В госаппарате РФ 17 млн. чиновников, хозяйством они не управляют, а населения вдвое меньше. «Разбухание» чиновничества десятикратное! Это патология, но объяснения обществоведов нет. Сообщество, исключающее рефлексию в отношении собственных установок, не является профессиональным, это идеологическая служба. Она не может создавать рациональный каркас для общественного мнения, его во многом поэтому и нет в России.

Реформа принесла большинству граждан России страдания. Они и сейчас продолжаются, просто страдающая часть лишена голоса. Казалось бы, нельзя уйти от этических проблем такого изменения. Однако, выступая по поводу реформы, обществоведы не касаются ее «человеческого измерения». Когда кто-то критикует реформу, он обязан уточнить, что его упреки вызваны вовсе не состраданием, а исключительно прагматическими соображениями. Я не говорю о «катакомбном» обществоведении, которого не замечает истеблишмент. Но в катакомбах не складывается научного сообщества, здесь вырастают идейные бойцы.

Этот провал — общенациональная проблема. Требуется вновь создать методологическую основу, на которой могут собраться специалисты, и ту социальную структуру, которая скрепит их в сообщества, пусть и конкурирующие, но разумные. Под какой крышей могут возникнуть зародыши таких сообществ? Кто поможет им встать на ноги? Страшно признать, но такого социального субъекта нет в нынешней РФ. Ни вузы, ни Академия наук, ни государство не заинтересованы. О «бизнесе» молчу. Не нужен им голос скептического разума и достоверной меры. Похоже, даже ФСБ не нужно беспристрастное знание об «обществе, в котором мы живем». Тяжелый случай.

2008 г.

Политическая культура России сегодня… Если говорить о главном, выйдет в стиле импрессионизма. То, что говорят политологи, частично верно, но не о том. Россия пребывает в состоянии плохо формализуемой аномалии. Это система порочных кругов, вдетых один в другой, а если в динамике, то это сверкание множества переходов «порядок — хаос», так что в каждой точке действует принцип неопределенности. В этом смысле сегодня Россия — «страна постмодерна».

Говорить о преемственности, искать аналогии с временами Сталина, Ивана Грозного или Ярослава Мудрого бесполезно. Выдели отрезок «Горбачев — Ельцин — Путин», до него — разрыв непрерывности, а после него — неизвестно что.

Политическая культура — часть культуры. Говорить о ней в РФ сегодня — как говорить о сознании больного в лихорадочном бреду. Он тоже, конечно, человек, тоже мыслит, мычит и временами говорит. Но надо принимать во внимание лихорадку.

Например, спорят и даже ругаются: что у нас в РФ за политическая система? Демократия? Авторитаризм? Тоталитаризм? Бессмысленно. У нас суверенная демократия — посмотрите на градусник! Определить тип этой культуры трудно, явление многостороннее. Если видеть ее как систему ценностей и институтов, то я бы сказал, что наша политическая культура сегодня — это гибрид соборности с коррупцией. То есть соединение ценностей целого с ценностью предательства — полного отрицания целого. Горбачев с его ГКЧП, Ельцин на танке, ликующая толпа.

Из этого «свято-звериного» кентавра массы и политики вырастает провокация как высшее творение этой культуры. Без соборности масс, которые любят власть, такое искусство не могло бы возникнуть. В нем дышит гений Достоевского, и на знамени нынешней политики лики ее духовных отцов — Ивана Карамазова и Смердякова. Строение современной провокации столь совершенно, что люди, видя ловушку, вынуждены в нее лезть — это меньшее зло. Так и ползем, дергаясь.