Ирис, вероятно, было столько же лет, как и его ускользнувшей возлюбленной на «Светозарной», подумал Тренди. Интересно, какой у нее был голос, что напевала Ирис Ван Браак, перелистывая номера «Вог» и «Харпере базар». По правде говоря, хотя Тренди, как и все остальные, восхищался Крузенбург, когда увидел ее в фильме «Женщина без тени», оперная музыка его не интересовала. Но голос Ирис… Голос не только на сцене, но и в жизни — первые слова утром, когда она говорила, хорошо ли спала ночью; когда пересказывала сон, спрашивала, идет ли дождь, светит ли солнце; ее голос по телефону, просящий принести платье, чай; голос в любви, голос, признающийся, ласкающий, угасающий…

Вскоре Тренди попалось сообщение о свадьбе. Эта новость удивила журналистов. На фотографии, сделанной зимой, взволнованная Ирис спускалась по трапу самолета. Несмотря на меха, было видно, какая она худенькая. Она отказалась от множества ангажементов. Из-за любви? Или чтобы сохранить голос, еще слишком юный, слишком хрупкий, чтобы исполнять сложные партии? Позади Командора — опять на втором плане — угадывался расплывчатый силуэт Дракена. Теперь его называли «личным аккомпаниатором мадемуазель Ван Браак». Насколько можно было судить по его смутным очертаниям, он тоже сильно исхудал. В весенних номерах журналов появилось несколько репортажей о виллах молодого Командора. Здесь были снимки его виллы на кап д’Эль, на Лаго-Маджоре — с садами, разбитыми прямо на склоне горы, фонтанами и статуями в античном стиле. И наконец, прямо перед свадьбой, было опубликовано несколько фотографий «Дезирады». Дом выглядел таким, каким его видел Тренди, за исключением следов пожара. Раскрытые окна, ухоженный, красивый парк. И только одна фотография жениха и невесты: Ирис, радостная и немного насмешливая; Командор — теперь более мрачный, возможно, избегающий ее насмешливого взгляда.

Все соответствовало рассказу Корнелла. Командора нельзя было назвать красивым. Он был солидным; казалось, ему все подвластно. Он был молод, но в нем уже чувствовалась сила и даже мощь, которая произвела впечатление на Тренди при их первой встрече. Ослепительное очарование Ирис отступало на второй план, и оставался только он, немного отстраненный, возможно, даже измученный, склонившийся к ее обнаженному плечу. Фотография была сделана на фоне моря, летом. Летом на «Дезираде». На другом снимке, в еще более популярном журнале, Ирис была запечатлена в окружении друзей. Она спускалась по узенькой тропинке, ведущей в бухту. Ее холщовые туфли, должно быть, скользили по камням, и она опиралась на руку Дракена. Он улыбался, как на самой первой фотографии. Вся компания была одета по-пляжному в шорты, халатики, купальники. Позади виднелись люди, игравшие на песке в мяч. Это была бухта, в которой Тренди во время своих первых прогулок обнаружил «Короля рыб». Корабль и тогда стоял на том же месте, пришвартованный к маленькой пристани — высокий стройный силуэт, расплывчатый, немного призрачный. И еще можно было узнать человека, чей портрет висел в гостиной «Светозарной»: капитана Ван Браака.

Тренди не мог оторваться от журналов, рассматривая снимки и внимательно читая каждую страницу, боясь пропустить какое-нибудь фото, какую-нибудь подпись. «Дезирада» была красива, и были капитан, «Король рыб», Ирис, молодой Командор. В те времена там, на месте бурь, ужасов, продуваемых ветром пустошей, устраивались праздники, звучал смех, затевались игры, прилипала к телу тысячами блестящих пятнышек слюда, целовался с песком океан. Купальники того времени, больше похожие на коротенькие платья с декольте, прекрасно обрисовывали бюст Ирис. Длинные стройные ноги, небрежно отброшенные за плечи волосы — она напоминала Юдит даже в своей наготе. Иногда среди взрослых мелькала маленькая девочка, долговязая, белокурая, неопределенного возраста, серьезная, немного грустная, словно уже позабывшая детские мечты и втянутая во взрослые игры. Это была Рут, с длинными косами и узкими бедрами. Она играла в море, и на ее презрительном личике угадывался затаенный гнев.

Близился момент, когда Нюманс, оторвавшись от своих книг по магии, должен был прийти к Тренди и сказать: «Пойдем. Теперь надо поспать». Впрочем, чаще это говорил Тренди, устававший обычно первым. Именно он отправлялся за Нюмансом в комнатку справа от большого зала, где тот запирался, чтобы без помех почитать колдовские трактаты.

Тренди нехотя поднялся, не в силах закрыть журналы. Он разложил их на длинном библиотечном столе и теперь перелистывал, всматриваясь в лица, запечатленные на глянцевой бумаге. Внезапно он почувствовал чье-то присутствие и вздрогнул. Впрочем, сперва он уловил запах: запах ванили и экзотических фруктов, которыми пахли простыни с тех пор, как у него поселился Нюманс. Еще не успев повернуться, Тренди уже понял, что это Берениса. А та уже наклонилась над журналами:

— Ты видел эти платья?.. Восхитительно!

На ней были облегающее платье с глубоким вырезом на груди и разрезом на бедрах и манто из искусственного белого меха.

— Вам бы надо надеть что-нибудь более теплое. В этом году зима ранняя…

— Я сильнее зимы…

Тренди попытался предложить ей свой шарф. Берениса расхохоталась:

— Нет, а то ты сам замерзнешь! А потом твой шарф…

И она снова рассмеялась. Тренди подумал, что она все больше напоминает Нюманса: те же всплески внезапной радости, та же спонтанная фамильярность.

— Мой шарф?

— Нюманс говорил, ты никогда с ним не расстаешься. И что у тебя есть еще штук десять запасных…

— А что он еще тебе говорил?

Его раздражение, похоже, удивило Беренису. Она отстранилась от него и сбросила свое манто:

— Да успокойся… Ты слишком чувствителен. Разумеется, Нюманс рассказал мне все.

— Разумеется? А по какому праву?

— Ты его друг. А я его подруга. И даже больше. Я его волшебница.

— Его волшебница!

Тренди схватил шарф и намотал его Беренисе на шею. Он разозлился из-за того, что Нюманс позволил ей прийти в библиотеку, и еще из-за того, что тот рассказал Беренисе его историю. «Дезирада», Юдит — это была история для мужчин. И этой голой танцовщице, возомнившей себя колдуньей, нечего совать нос в его дела.

Он бросил на нее сердитый взгляд. Она выдержала его, и вскоре Тренди сдался. Впрочем, он пасовал перед всеми женщинами. И уже не упрекал себя за это. Дело было не в красоте Беренисы, а в ее манере быть красивой. По правде говоря, на его вкус она была слишком худой, долговязой и мускулистой, но держалась очень прямо, немного выдвинув вперед шею, с какой-то вызывающей уверенностью. Ее платье было совсем легким, и ему, как и в прошлый раз, были прекрасно видны ее груди; однако она держалась так неприступно, что невозможно было представить, что она только что танцевала голой перед мужчинами.

— Это те самые фотографии? — спросила Берениса, вновь склонившись над журналами. — Ты нашел все, что хотел?

Тренди вздохнул. Внезапно на него навалилась усталость.

— Эта женщина, брюнетка, вот здесь — кто она? А кто он?

Нюманс, вероятно, оказался превосходным рассказчиком, поскольку Берениса безошибочно указала внизу страницы на фото Ирис и Командора.