– Скоро исполниться четырнадцать.

– Несовершеннолетняя? Что же ты тогда сама здесь делаешь, коли местности не знаешь. Уж не сирота ли?

– Нет. Мой отец состоятельный купец, имеет свою лавку. Мы с братьями ехали в Оксфордшир, но моя лошадь понеслась и я заблудилась. Целую ночь проходила по лесу, утром набрела на вашу деревню, – старуха недоверчиво хмыкнула, покручивая на толстом пальце золотое кольцо:

– Звать как?

– Ви… Вирин, – соврала я.

– Вирин? Откуда родом?

Понимая, что мое придуманное имя звучит нелепо, и в Англии таких нет, я продолжала врать: – Из Норвегии. Когда матушка умерла, отец привез меня в Англию, к родственникам. Тетушка Бриджит, жившая в Оксфорде, заменила мне мать. К ней я и направлялась. Братья, наверно, уже там.

– Ну, хорошо, поверю твоему рассказу. Идем, накормлю тебя и одежду приличную дам. Мой сын как – раз собирался ехать в Оксфорд. Он тебя и подвезет. Но, услуга не бесплатная, – женщина, вперев руки в бока, смерила меня насмешливым взглядом.

Я стыдливо потупила взор, понимая, что денег у меня сейчас нет: – Простите, госпожа, но у меня нет и пенни.

– Э-э, нет, голубушка, так не пойдет. Либо плати, либо убирайся. У меня и так полон дом детей, лишний рот не нужен. Монет у тебя нет, но есть вот это, – старуха ткнула пальцем на мое кольцо: – Отдай мне это колечко, и я накормлю тебя, напою. Или ты хочешь где-нибудь в лесу от голода умереть?

– Я бы с радостью его отдала, но это кольцо очень важно для меня. Вот, возьмите это, – я сняла с шеи кулон дома Бломфилд. Теперь я понимала, что не имею право его носить. Золотой медальон отливался солнечным светом на моей ладони, серебряная цепочка причудливо цокала. Глаза женщины загорелись и она, не отрывая взгляда от украшения, тихо спросила:

– Никогда не видела такой красоты, Бог мне свидетель. Откуда у тебя такая дивная вещица? Неужели отец твой столь богат, что балует дочку такой красотой?

– Разве это имеет значение, миссис? Если не хотите брать, я заберу, – старуха буквально вырвала из моих рук медальон, и, прижав к груди, пылко пролепетала:

– Так и быть. Идем со мной, – женщина поковыляла по узкой тропинке, ведущей к деревянному дому. На крыльце сидела кучка детей, которые что-то пылко обсуждали и голосили.

– Та высокая девочка с рыжими волосами – моя младшая дочь Виктория, – сказала женщина, показывая пальцем на худенькую девочку с зелеными, огромными глазами. Виктория, посадив себе на колени какого-то мальчишку, что-то рассказывала: – Тот мальчик, что сидит у нее на руках, мой племянник Дик. К сожалению, моя сестра слишком рано покинула этот мир. Теперь, забота об ее детях лежит на мне. А та малышка – племянница Эмма. Все остальные – мои внуки, дети старшего сына Роба. Как видишь, у нас большая семья. Невестка отправилась на рынок, сын в доме, дети во дворе, старшая дочка Герлия готовит обед. Вирин, я надеюсь, ты понимаешь, что до заката должна уехать?

– Не волнуйтесь, мадам. Я не стану обременять вас своим присутствием. А, как вас зовут?

– Шарлотта Бравен, вдова Генри Бравена. Муж четыре года назад попал под копыта взбесившейся лошади. Кобыла затоптала его насмерть. Труп нашли лишь через неделю. С тех пор тело мое нетронуто, ибо я дала клятву быть женщиной лишь Генри. Я очень сильно любила супруга, ради него была готова пойти на все. Господи, как я проклинала всех, когда узнала, что моего дорогого нет в живых! Генри был праведным человеком, любил детей, душа у него была добрая, открытая. Как говориться, Господь забирает лучших. Ладно, заговорились мы что-то. Проходи в дом, – я робкими шагами поднялась по лестнице, открыв деревянную дверь. Особняк Шарлотты и вправду заслуживал восторга.

На выбеленных стенах висели пучки целебных трав, золотистые луковицы и различные обереги. В углу находилась икона, освещавшаяся с обеих сторон лампадами. В центре крохотной залы располагался деревянный стол и кресло, сзади – камин, тлеющий догоревшими дровами.

Шарлотта, прихрамывая, стала тяжело подниматься по лестнице. Когда ее шаги и шелест юбок затих, я стала с любопытством осматривать небольшой холл, ведущий в залу. Разумеется, дом Бравенов был намного больше, чем дом Герби, но что-то здесь мне напомнило именно о Бенедикте и Ребекке. При воспоминаниях о прошедшей ночи сердце закололо, на глазах выступили слезы. Что мне теперь делать? Куда я пойду после того, как разузнаю нужные подробности в Оксфорде? Поеду в Лондон, где меня разыскивают, как беглянку? Отправлюсь в Понтипридд, где мать меня просто убьет, если узнает о бегстве и самостоятельном расследовании? Несмотря на то, что ответа на эти вопросы не было, одно я знала точно: я больше не вернусь в столицу. Эта мысль подействовала на меня, как сильный опиум. Все чувства разбежались, оставляя лишь равнодушие. В Лондоне ведь остались те люди, которые по-настоящему были мне дороги: Паскуаль, Амелия, Шекена, и даже служанка Мелли… И он… Лиан… Хотя, с чего я взяла, что он в столице? Быть может, он ее уже давно покинул и сейчас где-нибудь, развлекается с этой змеей Тангюль.

– Эй! О чем задумалась? – крикнула Шарлотта, спускаясь по ступеням и волоча по полу залатанный мешок.

– Что? – глупо спросила я, услышав вопрос, но, не поняв его смысл. Сейчас я не могла думать не о чем, кроме своего сомнительно будущего.

– Говорю, о чем думаешь, голубушка?

– Не о чем. Вы что-то хотели? – женщина, быстро развязав мешок, поднесла его к моему лицу:

– Смотри, я собрала тебе все необходимые вещи: платье, теплое, хоть и не новое, башмаки, флягу с водой, три лепешки с начинками, яблоки и малину. На первое время этого должно хватить. Но, а дальше, разбирайся сама. Мой сын ожидает тебя во дворе, – перекинув через плечо мешок, я радостно защебетала:

– Благодарю, миссис. Пусть Господь вознаградит вас за доброту.

– Хорошего пути! – крикнула Шарлотта, когда я выходила на крыльцо. Ловя на себе непонятные и удивленные взгляды детей, я спустилась во двор. Там, у самого колодца, стояла телега, запряженная черным, как смоль, конем. Неподалеку я увидела и самого Роба. Да, первое впечатление желало лучшего… Я ожидала встретить молодого юношу, а увидела какой-то ужас… Горбатый, с копной жидких волос на лысой голове, с лицом, искаженным шрамами от оспы, он казался призраком с того света. Лет Робу было, наверно, двадцать-двадцать пять, но выглядел он на все пятьдесят.

Пытаясь справиться с отвращением, я сделала несколько шагов ему навстречу. Увидев меня, калека поклонился: – Вы и есть Вирин? Матушка сказала, что я должен отвести вас в Оксфорд.

К тому же, он еще и ужасно хромал. Волоча левую ногу, Роб подошел ко мне. Я едва сдержала отвращение в себе, когда его влажные губы скользнули по моему запястью.

– За какое время мы прибудем в Оксфордшир? – спросила я, чтобы развеять неловкую паузу.

– Точно сказать не могу. Если на ночлег останавливаться в тавернах, то в Оксфорд мы прибудем только через два дня. А если ехать без остановок, то, возможно, хватит и суток. Увы, моя лошадка не так крепка, чтобы выдержать скачку без отдыха. Поэтому, к вечеру прибудем в какую-то гостиницу. Прошу, садитесь, – Роб протянул руку, чтобы помочь мне забраться в повозку, но я сделала вид, что не заметила этого жеста. Поудобней устроившись на сухом сене, я погрузилась в свои мысли. Мирное покачивание телеги стало усыплять и успокаивать. И хоть на душе скребли кошки, сердце немного успокоилось. Был жаркий полдень, солнце светило так, что поляна, укутанная листвой, казалась золотой. На верхушках деревьев щебетали птицы, шелест листвы заслонял звук тихого ветра. Везде было так спокойно, безлюдно, хотелось плясать по этой траве, смеяться, веселиться, знать, что ты просто счастлива, что нет правил, долга, законов…