— Бедняги!

— Эй, свидание еще не гарантирует секса. Это не значит, что я обещала, а потом бросалась в кусты. Никого из них я не любила, поэтому мне было все равно, что они меня не так поняли. Они потом начинали бесноваться, обзывали меня, уходили, хлопнув дверью, и никогда больше мне не звонили.

— Но, Лила, твоя манера действовать, говорить… Она так много обещает. Ты не можешь винить мужчин. У них возникало ощущение, что ими манипулируют, если ты не доходила до конца.

— Вероятно, ты прав, — согласилась она. — Но на карту было поставлено слишком много. Моя личность, Лила как таковая, оказывалась в зоне риска, а мне никогда не казалось, что стоит так рисковать. — Ее глаза засияли. — Во всяком случае, до сегодняшнего дня. Теперь я знаю, в чем себе отказывала.

— Не смотри на меня так, маленькая развратница. Тебе бы следовало заняться рекламой. Ты уж точно знаешь, как упаковать продукт и запустить рекламную кампанию. Ты превратила механизм самозащиты в вид искусства. — Его взгляд охватил ее всю — спутанные волосы, распухшие от его поцелуев губы, мерцающие глаза. — Господи, как же ты сексуальна.

— Ты решил, что я легкая добыча.

— Уж точно не легкая, — хмыкнул Адам. — Но ты определенно стоишь трудов. — Его руки сдавили ее ягодицы. — Природа щедро одарила тебя. У тебя темперамент тигрицы. Учитывая обстоятельства, понятно, почему ты так быстро загорелась вчера. Ты уже была на взводе.

Лила вспыхнула ярким румянцем.

— Если принять во внимание то, что ты делал, я просто не могла устоять. — Его губы расплылись в широкой улыбке. — Гордишься собой, да, Кавано? Не будь таким самоуверенным. Как ты абсолютно не галантно выразился, я была на взводе, и любой мужчина мог, образно выражаясь, спустить курок.

— Но никому другому ты этого не позволила, — мягко напомнил ей Адам. — Но ты позволила мне. Почему?

Разглаживая его брови большим пальцем, Лила обдумывала ответ.

— Возможно, я поняла, что ты будешь рад получить подопытного кролика и не станешь возражать против моей неопытности. И потом я знала, что буду увереннее себя чувствовать с любителем.

— Ты отнюдь не любительница. Ты естественна во всем. Мне жаль тех бедолаг, что пытались уложить тебя в постель, а у них не вышло. Но я рад, что они потерпели фиаско.

Положив руку ей на затылок, Адам заставил Лилу нагнуться к нему. Когда их губы сомкнулись, его язык устремился ей в рот. Ласковым движением он развел ей ноги. Его прикосновения были нежными, уверенными и неотвратимыми.

— Адам, — судорожно выдохнула она, — мы можем это повторить? На этот раз с чувством?

— Да, да, — простонал он. — Я могу повторить. Теперь я знаю, что могу сделать все, что угодно.

Уверенность в себе не покинула его и утром. Адам отбросил в сторону простыни и, на мгновение забывшись, хотел спустить ноги с кровати и сделать несколько упражнений. Так он поступал каждое утро своей жизни до несчастного случая.

Обычно, когда он вспоминал о своем состоянии, на него наваливалась депрессия. Но на этот раз Адам улыбнулся и прогнал мрачные мысли прочь.

Он непобедим. Он может все. Он занимался любовью с женщиной. Возвращение потенции — это только начало. Очень скоро он сможет ходить. Потом бегать. И все благодаря этой женщине, лежащей рядом с ним.

Он осторожно повернулся и, к своему разочарованию, увидел, что Лила ушла. Всю ночь они провели, прижавшись друг к другу на узкой кровати. Подушка еще хранила отпечаток ее головы, на простынях остался аромат ее тела, но в какой-то момент, когда на рассвете он заснул от счастливой усталости, Лила проскользнула к себе в комнату.

Адам рассмеялся. Если она сделала это из-за Пита, то только напрасно старалась. Несколько недель назад Пит дал своему хозяину весьма непристойный совет:

— Взять Риру в кровать. Дерать рюбовь каждый день. Тогда она не говорить так много, не быть такой энергичной.

На этот раз Адам рассмеялся вслух, вспоминая, что прошедшей ночью, стоило только Лиле открыть рот, он заглушал ее слова поцелуем. Он столько раз целовал ее в молчании. Или почти в молчании. У нее в горле раздавался такой очаровательный звук, все время возбуждающий его. Адам только подумал об этом и сразу же ощутил прилив возбуждения.

Но это не женщина, тигрица. Когда ее гладишь, мурлычет. Когда ее злишь, рычит. Но не дай бог, чтобы ее кто-нибудь укротил.

Лила оказалась девственницей. Адам покачал головой, словно никак не мог в это поверить, и фыркнул.

Он надел шорты и в таком виде пересел в кресло. Теперь ему не нужно было думать над каждым движением. Они превратились из явно невыполнимых в привычные, и все благодаря неустанной заботе Лилы. Сколько раз ему хотелось стереть ее в порошок, когда она неумолимо требовала еще раз выполнить то или иное мучительное упражнение. А теперь Адам был благодарен ей за ее тиранство. Достаточно посмотреть, что она для него сделала.

Выехав в коридор, Адам взглянул на дверь ее спальни и увидел, что она закрыта. Он направил кресло к лифту и спустился на первый этаж. Пита не оказалось ни на кухне, ни в его комнате.

— Вот хитрюга, — пробормотал Адам с улыбкой. Пит дал им достаточно времени побыть вдвоем. Кавано не удивился бы, если бы узнал, что все это устроила Лила.

Он приготовил кофе, поставил его на поднос вместе с двумя чашками и двумя маленькими кексами. Он принесет ей завтрак в постель. Как только они покончат с кофе и кексами, Адам получит десерт. Лилу. Обнаженную, горячую, полную желания.

Его возбудило само предвкушение. Его мысли стали восхитительно непристойными. Так приятно думать о том, что можешь соблазнить женщину и заняться с ней любовью.

После быстрой поездки на террасу за огромным алым цветком гибискуса, который будет отлично смотреться в волосах Лилы, Адам поставил поднос себе на колени и вернулся на второй этаж. Он не стал стучаться, а просто повернул ручку двери.

Когда Адам въехал в комнату, на его лице сияла глупая улыбка отчаянно влюбленного. Но его ждало страшное разочарование.

Лилы в комнате не было. Не оказалось и ее вещей. Никаких признаков, что белокурая синеглазая обольстительница вообще жила в этой комнате.

Гостевая спальня выглядела безукоризненно чистой, как в тот день, когда Лила впервые переступила ее порог. Покрывало на кровати было не смято. Никаких сандалий, брошенных небрежно на ковер, никакого кружевного белья, торчащего из раскрытых ящиков комода. В воздухе витал запах моющих средств, а не аромат ее духов. На лакированной крышке туалетного столика не было ни пылинки. Никакой косметики, никаких украшений, разбросанных по гладкой полированной поверхности. Адам понял, что платяной шкаф тоже пуст, даже не заглядывая в него. Комната была пуста, в ней не было жизни, не было Лилы.

Адам издал гортанный возглас негодования. Он прокатился по всему пустому дому, как крик хищника в ночных джунглях.