Переправщик сунул ему букет. Вместе с небольшим чемоданчиком, в котором были документы и немного денег.

— Держите это при себе, сэр. И ничему не удивляйтесь…

…

Бело-красный Икарус домчал сэра Колина вместе с другими пассажирами до восточногерманского аэропорта. Там он предъявил чистые документы на имя Роланда Паскье, коммерсанта из Парижа и взял билет на Прагу.

Во Франции у власти были коммунисты, потому французов старались не трогать.

Аэропорт был дешевым — но суровым, соцреалистичным. Грязные стекла — надо было знать немцев, чтобы оценить всю глубину падения. Примитивные железные неудобные сидения. Дрянной кофе.

Зато дешево.

Когда пришла пора садиться на самолет — надо было пройти пограничный контроль, стоя в угрюмой, нервной очереди. Сэр Колин встал туда же, где все западные немцы — там не проверяли.

Из всех стран народной демократии можно было выехать только по визе…

…

Самолет Ту-154, по размерам похожий на Боинг 737 или Каравеллу — был не лучшим способом перемещаться из точки А в точку Б — но по крайней мере, они долетели. Прага встречала дождем, сэр Колин опасался, что их отправят садиться где-то в другом месте — но все же они сели. Аэропорт у Праги был таким же, как и в крупных советских городах. Может, подарок, как, кстати, и метро…

Но тут ему надо было сначала пройти таможню.

— Паспорт.

Сэр Колин положил бордовую книжечку с золотым гербом.

— Ролан Паскье.

— Верно, товарищ…

Пограничник внимательно посмотрел на него.

— Вы коммунист?

— Я социалист! — гордо сказал «Паскье».

Для простых людей коммунист и социалист было почти одно и тоже. Шлеп — и на паспорте появляется виза.

— Добро пожаловать в Прагу, товарищ…

…

За очередью прибывающих — незаметно наблюдал человек с худым, грубым лицом, одетый в костюм, который в Москве знали как «гэдээровский» и очень ценили — большую партию таких костюмов закупил спорткомитет СССР для Олимпиады-80. Когда Паскье прошел пограничный контроль — они с пограничником обменялись взглядами, и пограничник кивнул.

В Москве такого быть не могло. Второе главное управление КГБ знало, что гостя могут встречать, и один из встречающих — может быть туристом с чистыми документами, прилетевшим по туристической визе с единственной целью — проконтролировать прибытие ОИ[42]. И если устроить такую вот пантомиму — то можно ставить на дальнейшей слежке крест — ОИ почует неладное и не пойдет на контакт с агентом или зачем он там прилетел.

Но восточные спецслужбы были куда менее профессиональны.

…

В Праге сэр Колин был уже четвертый раз. Из них два раза он был тут нелегально…

Из окон старого особняка в котором находилось британское посольство — он наблюдал как гибнет свобода под гусеницами советских танков, но он был далек от того чтобы обвинять в этом только советских. В Чехословакии всегда были сильны левые настроения, и если раньше они уравновешивались в основном правыми и трезвыми политиками — то теперь перевеса не было. Коммунисты массово и жестоко изгнали немцев из города на реке Молдау[43] и теперь пожинали лавры — большинство считало именно левых строителями национального государства чехов. Русские ошиблись в шестьдесят восьмом — и им предстоит дорого за это заплатить.

А пока — за окнами туристического автобуса, который вез их в город — была Прага. Древний город философов, алхимиков и бунтарей. Место, откуда началась Тридцатилетняя война[44], место в котором был не без помощи Великобритании убит имперский наместник Гейдрих. К счастью — во время Второй мировой город не бомбили, а у коммунистических властей хватило ума строить свои уродливые бетонные лабиринты в стороне, не трогая старый город.

Прага…

…

Место, где он остановился, называлось Зличин. Это была как раз новая Прага, построенная при коммунистах. Широченные проспекты с очень скудным движением, если не считать грузовики и вездесущие трамваи. Многоэтажные, похожие один на другой дома. Бетонные, крашеные в синий скамейки, на которых неудобно сидеть, но удобно прятаться от артобстрела. Отель — девять этажей, несвежее белье и горничные, готовые на все за западные шмотки…

Социалист Ролан Паскье оставил чемодан в номере, отклонил два — три нескромных предложения и пошел гулять по Праге…

…

Недалеко от отеля — он сел на десятый трамвай, потом пересел еще пару раз, по пути заглянув в местный ресторан и подкрепившись одним из местных блюд на вынос — картофельным драником, в который завернута мелко нарезанная свинина. И понятное дело, запил все это пивом, которое и при коммунистах было очень неплохим.

Ноги сами принесли его в центр… вокзал имени Вильсона… сейчас он конечно так не назывался, центральная площадь Праги с весело бегающими по ней трамваями.

Да, шестьдесят восьмой. Если у него и были какие-то иллюзии относительно коммунизма — а таковые были у многих англичан — то именно здесь они и закончились.

Больше всего было жаль Ирену. Конечно, кто-то настучал про них. Судьба ее была более тяжелой, чем у остальных. Если остальных уволили с работы и заставили уехать из Праги — то ее отправили в психушку.

Вывезти ее он не успел…

…

В отель он вернулся уже потемну, с гудящими ногами. Нитка, которую он оставил в дверном проеме — была нетронута — но свет в номере не загорелся, когда он щелкнул выключателем. Значит, в номере кто-то был…

— Вы не могли бы включить свет? — сказал сэр Колин, спокойно, как если бы он был на приеме в Букингемском дворце.

— Не мог бы. Лампочку я вывернул.

Ради этой встречи — сэр Колин и прилетел в Прагу. Он должен был встретиться с тем, кто решает вопросы на границе — на ГДРовской границе.