Уголки губ Лии чуть приподнялись.

– Конечно, найдется. Но понравится ли он тебе, это уже совсем другая история. Фразу «Люби меня такой, какая я есть» придумали коварные красотки, чтобы было поменьше конкуренток, ухаживающих за собой и с легкостью покоряющих сердца мужчин.

Наконец, мы вышли на улицу. Мое рассматривание вывесок кафешек моя спутница истолковала по-своему.

– «Макдоналдс»? – предложила Лия, искоса взглянув на меня.

– Ха-ха, твое тонкое, – подчеркнула я, – чувство юмора.

– Где ты предпочитаешь кушать?

– Дома. Голубцы. – Я вызывающе приподняла брови.

Она вынула телефон и стала кому-то звонить. Куда она звонит? В МЧС, чтобы ее спасли от меня? Быть несносной, похоже, у меня все-таки вышло. Но я снова ошиблась!

– Мамуля, здравствуй, да, кое-что прикупила, – сказала Лия в трубку. – У меня к тебе просьба, ты не могла бы приготовить голубцы? Да, именно, голубцы. Мы с подругой придем ужинать. Спасибо!

Я потрясенно взирала на Лию, а она убрала телефон и улыбнулась мне.

– Ну вот, все улажено. Будут тебе домашние голубцы. Идем? Здесь есть чудесный магазинчик…

Я только и смогла кивнуть.

Мы еще около часа ходили по магазинам, а потом Лия поймала машину и нас подвезли до остановки неподалеку от ее дома.

Мне ужасно не хотелось идти к ней в гости, но, ляпнув про голубцы, я сама загнала себя в ловушку. Не стоило и пытаться переиграть прирожденную интриганку.

Мать Лии – стройная и очень красивая женщина с идеальной кожей, ни единой морщинки, персикового цвета. Ее светло-русые волосы до лопаток были зачесаны назад, а голубые глаза, в точности как у дочери, смотрели внимательно и дружелюбно.

Стол был накрыт в гостиной, которую я уже видела. Только подсветку и зеркальный шар с потолка убрали.

Мы расположились с Лией в мягких креслах за небольшим круглым столом напротив встроенного шкафа во всю стену, заполненного книгами.

На вечеринке я не придала значения столь внушительной библиотеке, а сейчас просто не могла промолчать.

– Кто это все читает?

– Мы. Вся наша семья. Хочешь взять какую-нибудь книгу?

– Не знаю, а что посоветуешь?

Она подскочила с места и подошла к шкафу.

– Ну например, – начала она, но я оборвала:

– А знаешь, не надо, я предпочитаю телешоу, а не книги.

Впервые за вечер я увидела на ее лице разочарование, которое она не сумела скрыть. Но вместо триумфа я почувствовала стыд. Не потому что соврала, а потому что меня уязвило то, что она могла обо мне подумать. Я всю дорогу всячески пыталась показать себя с худшей стороны, чтобы оттолкнуть ее, но когда мне это удалось, вкус победы оказался отравлен.

– Ладно, – примирительно сказала она и, опустившись на место, сказала: – Приятного аппетита.

– И тебе.

Передо мной стояла тарелка с дымящимися голубцами, украшенными сметаной, точно пирожное сливками.

Я ела молча, Лия тоже почему-то молчала. Ее взгляд задумчиво скользил по корешкам книг. Я не выдержала первой, проворчав:

– Я бы почитала «Унесенные ветром».

Лия забыла о голубцах, вскочила, подтащила к шкафу небольшой табурет с двумя ступеньками и, забравшись на него, вытащила два синих томика.

Я погладила гладкие корешки и кивнула.

– Мои книги остались дома, а здесь у меня мало вещей.

– Тяжело уезжать из дома, да?

Я повела плечом.

– Это лишь на год.

– А Даня это понимает?

Ее вопрос застал меня врасплох, я не сумела ответить. Да что там Даня. Понимала ли я сама, что находиться в этом городе мне осталось считаные месяцы? Я безрассудно растворилась в своей влюбленности и, как героиня лежащих передо мною книг, говорила себе: «Я подумаю об этом завтра». Но наступало завтра, а я все так же откладывала серьезный разговор с самой собой на еще одно «завтра»…

Лия, похоже, все поняла, потому что сказала:

– Иногда принимать решения сегодня не нужно, потому что завтра само расставит все по своим местам. Пусть все идет своим чередом.

После голубцов мы пили чай с печеньем «Макарон». Меня немного удивило это совпадение. Именно такое печенье мне прислал Денис на наше первое чаепитие.

– Любимое печенье? – полюбопытствовала я.

– В прошлом любила, а теперь ем по привычке.

Я почувствовала, что мы как-то слишком разоткровенничались и мой план быть невыносимой терпит крах, поэтому спешно засобиралась.

– Мне пора. Я печенье это не люблю. И вообще, как ты понимаешь, у меня есть дела и поинтереснее, чем чаевничать с тобой!

Лия на мою тираду лишь кивнула.

Она проводила меня до двери и на прощание сказала:

– Я знаю, что ты пытаешься сделать. Но даже если ты убьешь кого-нибудь и попросишь меня помочь закопать труп, я от тебя не отвернусь. Дай мне шанс, Стефа.

– Я знаю, что тебе от меня что-то нужно. И пока ты не будешь откровенна, мы вряд ли подружимся.

Мы замолчали, разглядывая друг друга.

– До завтра? – Она смотрела на меня с такой искренней надеждой. Я должна была быть верна своему плану, должна, но я…

* * *

Это был настоящий кошмар, после школы я проводила время с Денисом или врала ему, что иду при школе на курсы кулинарии, а сама шла гулять с его бывшей, а вечером встречалась с его братом.

Не знаю, зачем я продолжала общаться с Лией, это было неправильно, это было мне не нужно, но всякий раз, когда она звонила и звала меня куда-то, я сперва огрызалась, зло шутила над ней, а потом послушно шла на встречу.

Она была умной, начитанной, ироничной, веселой, щедрой… она могла быть любой, но неизменно вызывала у меня симпатию, с которой я усиленно боролась.

Я так и не поняла, с какого именно момента лед у меня на сердце по отношению к Лие тронулся и поплыл, тая, пока в океане моих чувств не осталась одна лишь льдинка из целого айсберга ненависти.

– Стефа, – позвал Данила, – о чем замечталась?

– Да так…

Мы сидели в уютной кафешке на Невском и пили фруктовый чай с маффинами.

Мой мобильник пиликнул, известив о новой эсэмэске. Денис писал мне: «Идет чумовой фильм, сходим вечером в кино?»

– Кто пишет? – попытался заглянуть в телефон Данила.

– Реклама, – поспешно убрала я мобильник.

«Когда слишком долго откладываешь признание, его все труднее и труднее сделать, и наконец наступает такой момент, когда оно просто становится невозможным»[2]. – Вспомнила цитату из любимого романа. Чтобы я делала, если бы не прочитала его?