Ступаю по коридору за охранниками. Они оборачиваются время от времени и бесцеремонно лапают глазами. Руками лапать меня им запрещено. Это может делать только хозяин. Все остальные могут лишь смотреть. Пока что… Пока Анжело не наиграется и не подарит меня какому-нибудь грязному мужлану – своему дружку. Но я всё равно участвую в шоу, которое случается каждую субботу. По этим субботам я могу считать, сколько времени провела здесь. В другие дни время будто останавливается.

Меня проводят по длинному мрачному коридору. Музыка начинает усиливаться по мере приближения к большому залу. Я держу плечи прямо, и спина болит от того, как они напряжены. Каждую субботу я жду, что Анжело отдаст меня на съедение тиграм – своим друзьям-подельникам. Они определённо хотят урвать кусок моего тела. Я боюсь этих суббот.

Становится немного светлее, когда коридор заканчивается. Музыка звучит громче. Охранник открывает дверь, пропуская меня вперёд и практически вталкивая в неё. Они оба сопровождают меня, пока я пересекаю зал. Здесь полно людей. Мужчин. Грязных, неотёсанных… Они смотрят на меня, исследуют моё тело похотливыми взглядами, а я смотрю лишь перед собой ничего не видящими глазами. Приближаюсь к большому столу в самом центре. За ним расположился Анжело. Он протягивает руку и властно хватает меня за локоть. Рывком усаживает на стул рядом со своим креслом.

– Ты долго, – говорит он на ломаном английском. – Я и мой гость тебя уже заждались.

Нахожу в себе силы скромно улыбнуться. Осматриваю пространство вокруг, и мой взгляд пробегает по мужчине, сидящем рядом с Анжело. Он явно американец. Что неудивительно, ведь мой хозяин довольно часто ведёт дела именно с американцами. Наркотики, контрабанда оружия, драгоценности… Он много дел проворачивает с помощью граждан Штатов. Ведь им посчастливилось родиться и жить там, за стеной. А для таких, как я, путь туда закрыт.

Робко смотрю на гостя Анжело. Пытаюсь сообразить, что с ним не так, а с ним определённо что-то не так. А потом вдруг понимаю, что. Американец смотрит мне в глаза. И только в них. Он не шарит по моему обнажённому телу, и его взгляд не излучает очевидную похоть, как у многих в этом зале. В нём скорее отрешённость и какая-то скорбь.

– Я хочу, чтобы ты показала себя моему гостю, – негромко говорит Анжело на испанском. – Он хорошо мне заплатил.

Анжело посмеивается, откидываясь на спинку кресла. Щёлкнув пальцами, подзывает охранника. Я сразу встаю. Вновь опускаю голову, но между лопатками всё ещё жжёт от удара, поэтому сразу выпрямляюсь. Следую за охранником. Он ведёт меня в самый конец помещения, в отдельную комнату. Гость Анжело, вероятно, следует за нами, но я не имею права оборачиваться. Охранник открывает дверь маленького помещения. Там горят свечи, расставленные по полу. В центре кровать с балдахином. Окон в этой комнате нет.

Я прохожу внутрь и замираю в центре. Следом заходит американец. Охранник сразу закрывает дверь, оставляя нас одних.

По сценарию гость Анжело должен расположиться на кровати. А я всего лишь должна танцевать для него. Возможно, трогать себя, ласкать. И делать всё, чтобы ему понравилось. Трогать меня ему нельзя, слава Богу…

Однако американец не двигается с места и не проходит к кровати. И всё ещё смотрит на меня скорбным взглядом.

– Вивьен, – выдыхает он и делает шаг ко мне.

Я отступаю. Американец выставляет руки вперёд, словно стараясь показать, что не опасен.

– Я тебя не обижу, – шепчет он. Потом добавляет чуть громче и решительнее: – Я пришёл тебя спасти…

Я часто моргаю, просыпаясь. Меня душат слёзы. Они такие горячие, что обжигают мне щёки. Сон – словно удар из прошлого – причиняет нестерпимую боль.

Шарю взглядом по тёмной комнате и тут же натыкаюсь на взгляд голубых глаз. Кристиан лежит в нескольких дюймах… И он смотрит на меня.

Кристиан

Вечер прошёл в гробовом молчании. Я так остервенело давил на нож, распиливая стейк, что под ним хрустнула тарелка. Вивьен оставила это без комментариев, и остаток ужина выглядела удручённо. Я же кипел от злости.

Киллиан не собирался извиняться, как советовала ему Олли. Наоборот, всё ещё настаивал на том, что Вивьен – это сам Сатана. И видя мою чрезмерную увлеченность ею, считал меня идиотом. Это не могло не злить.

В общем, мы поругались вновь. А как только вернулась Лив, они сразу ушли.

И я вновь остро ощущаю, как теряю своих друзей, вашу ж мать.

Упрямство и убеждённость в собственной правоте мешают мне принять позицию Киллиана. Он был с Вивьен дольше, чем я, и определённо знает её лучше. И то, что он был с ней… спал с ней, тоже мешает мне принять его позицию. Ревность глушит здравый смысл.

К тому же, какая разница, соглашусь я с мнением Киллиана о Вивьен или нет. Это не изменит моей увлечённости ею. С каждой минутой, проведённой с ней, между нами растёт незримая связь. И я очень надеюсь, что не только я это чувствую.

Пусть наш вечер и прошёл из ряда вон плохо, а потом мы вернулись домой и тоже почти не разговаривали. А сразу легли спать, хотя совершенно точно собирались делать кое-что другое. И я не мог притронуться к Вивьен, видя её подавленное настроение. И она сама не притронулась ко мне. Просто приняла душ, смыла косметику, представ передо мной в своём другом, милом образе… И в моей футболке… А потом легла в постель и сразу уснула… Всё это не мешало мне хотеть её… Как-то по-животному дико желать обладать ею.

Я не спал. Не мог. Лишь иногда закрывал глаза, вроде даже начинал отключаться, но меня всё время что-то выдёргивало на поверхность реальности.

А сейчас меня разбудило нечто совершенно невероятное и неслыханное…

Она плачет.

Вивьен Монро – сильная, самая сильная и независимая женщина, какую когда-либо встречал. Та, что контролирует каждую эмоцию на своём лице, каждое сказанное слово… Плачет.

Её глаза закрыты. Тело немного дрожит. Она плачет во сне.

Это ошеломляет настолько, что я просто не знаю, что делать.

Может, разбудить? Крепко обнять. Успокоить, нашёптывая приятные глупости.

Однако меня обуревают сомнения. Вивьен никому не показывает свои слабости, уязвимость и боль. Она всегда словно лишь ожившая красивая картинка из глянцевого журнала, и наверняка ей не понравится, что кто-то увидел то, что она тщательно прячет.

Замираю в нерешительности и просто смотрю на неё.

Её глаза распахиваются неожиданно. Одно короткое мгновение они скользят по пространству вокруг, но потом тут же фокусируются на моём лице. Я же не успеваю закрыть свои глаза. Не успеваю притвориться, что ничего не слышал, а сейчас ничего не вижу. А я вижу, чёрт возьми. Блеск слёз на её щеках. Неподдельный ужас во взгляде. И немного дрожащие губы.

Моё тело действует быстрее, чем я успеваю подумать. Смещаюсь к Вивьен ближе и поворачиваюсь набок. Моя рука ложится на её мокрую щёку. Пальцы вытирают слёзы. Ви захлопывает глаза, а когда открывает их вновь, в них плещется отчаяние.