без сна, а до того — сон настолько отрывочный, что отдыхом его было не посчитать, голод, жажда — все смешалось и как обухом оглушило ее, стоило только Даору Кариону предложить ей отдохнуть перед путем обратно.

— Я не устала, — упрямо повторила она, борясь со сном. Огонь разведенного им без дров костра, тепло его плаща, тишина живого участка леса, куда они добрались совсем недавно — все убаюкивало. — Давайте пойдем дальше сейчас.

Даор Карион почему-то не торопился. Он расположился на поваленном дереве и внимательно наблюдал за ее жалкими попытками выглядеть сильнее, чем она есть на самом деле. Даор все время будто бы немного улыбался, и Алана боялась встречаться с ним глазами — его черные омуты казались наполненными теплом, и это была, наверно, самая опасная иллюзия из тех, которыми она тешилась.

— Ты же еле на ногах держишься. Нам нужно преодолеть еще не меньше двух лиг. Хочешь, чтобы я взял тебя на руки?

Он еще и шутил!

— Нет! Просто я беспокоюсь за…

— Ничего с ним не случится. Спит как младенец.

Герцог кивнул на лежащий на траве сверток. Все время, что они шли, Келлан плыл по воздуху за ними, не касаясь ни земли, ни ветвей. Алана много раз подходила к нему и проверяла, дышит ли он. Келлан дышал, и даже лицо его стало будто бы свежее и спокойнее. Сейчас ей казалось, что все самое страшное позади, но расслабляться не следовало.

— Хорошо, я устала, — призналась она наконец. — И еще я странно ощущаю себя, будто напилась хмельного меда. В голове… — Алана вздохнула и не стала договаривать. Почему-то стало стыдно признаваться герцогу в пустоте. Она исподволь глянула на него: Даор Карион нахмурился, но заметив ее интерес, чуть приподнял брови.

— Это последствия удара Келлана, — сказал он. — Тебе нужно хотя бы поспать.

— Келлан меня не бил, — снова соврала Алана. — И я в любом случае могу идти. Вы сами сказали, что нам нужно спешить.

— Ну что ж, я восхищен твоей силой, — вдруг весело сказал герцог, спускаясь с дерева на землю и прислоняясь к стволу спиной. Он с видимым удовольствием вытянул ноги, поднял с земли какой-то предмет и теперь крутил его перед глазами. Алана несколько раз моргнула, пытаясь приглядеться: ей показалось, что камень в его руках объят пламенем, но стоило чуть отвести взор, и этот призрачный сполох пропадал. — А я очень устал. Так устал, что не могу идти дальше. И не могу нести твоего друга. Придется мне отдохнуть несколько часов.

— Вы издеваетесь? — возмущенно воскликнула Алана.

— Немного, — усмехнулся герцог. — Спи. Я восстановлю твои силы.

Алана сжала зубы. Кусочек земли, на котором она сидела, был слишком мягким и каким-то теплым, как перина. Девушка провела рукой по земле, там, где была рассыпана хвоя, но ее руки не укололи иголки. Воздушный полог, уютный, простирался так далеко, как она могла достать.

— Спасибо, — тихо поблагодарила Алана, ложась на бок спиной к Даору Кариону и заворачиваясь в плащ.

Спорить с черным герцогом было абсолютно бесполезно. Эта мысль некоторое время билась в пустоте, вытесняя образ Келлана. Это следовало запомнить и…

26. Алана

Алана проснулась от тепла солнечных лучей, лижущих щеки и нос, и от пения птиц, и от журчания воды неподалеку. Ей было тепло, мягко и уютно, будто она нежилась в постели дома в Зеленых землях, окно в спальню открыто, а за окном — природа, решившая ожить напоследок, перед долгими холодами. Алана поерзала, укутываясь в меховое одеяло, и довольно улыбнулась.

И тут же вспомнила, где она находится — и открыла глаза. Солнечный свет на миг ослепил ее, и она юркнула под только что казавшийся одеялом плащ, оставив себе щелочку, чтобы видеть мир. Сквозь этот просвет Алана нашла глазами укутанного магической паутиной Келлана и несколько секунд не дышала, пытаясь понять, вздымается ли его грудь.

Келлан был жив. Слава Свету, Келлан был жив, и при этом он все еще оставался связан, и значит, его безумие не могло никому навредить. Он лежал на спине, и внутри Аланы что-то дрогнуло, когда она увидела, что часть выглядывающей из-за заговора щеки покрыта царапинами. «Наверно, это произошло, когда он упал, — успокоила она себя. — Сейчас он в порядке. Главное, он жив, а в Приюте ему помогут».

Вокруг него, как и вокруг нее самой, расстилался на удивление живой лес. Как сон Алана вспомнила всепожирающее пламя, и как усеянная пеплом и золой земля будто извергает из себя мириады грызунов и змей. Этот же лес, в основном хвойный, был засыпающим, но точно не мертвым. В переплетении тяжелых еловых лап и уже голых кустарников прятались, порхая с ветви на ветвь, синицы, где-то вдали какая-то птица гулко долбила дерево. Сейчас, при свете дня, чаща уже не внушала ужаса. Алану тянуло проверить, не закрыта ли она каким-то куполом или еще чем-то, похожим на невидимый капкан Келлана, но вылезать из-под плаща ей не хотелось: так черный герцог точно понял бы, что она проснулась.

Черный герцог. Он ведь тоже был где-то здесь.

Алана почувствовала, как кровь бросается ей в щеки. Этот тяжелый, приятно щекочущий лицо мягким мехом плащ, будто пропитанный запахом ночного неба, принадлежал ему. Это герцог пах так — было неловко об этом думать, и дух захватывало. Пришедший ей вчера на помощь Даор Карион весь состоял из ночи, холода, и еще смерти, опасности и чего-то, о чем было рассуждать почти невозможно.

Между ней и, должно быть, ледяным мхом, был проложен теплый слой воздуха, ставший удобнейшей из перин, на которых ей приходилось устраиваться, а под головой ее свернулась подушка. Алана надавила на нее тыльной стороной ладони: тот же воздух.

И рука совсем не болела. Алана покрутила кистью.

Позаботился.

Это была привлекательная, пугающая мысль. Девушка напомнила себе, что заботятся о том, что может потом понадобиться, и что заботой покупаются даже неподкупные сердца. К каждому можно подобрать ключик, и он будет готов на все ради того, чтобы душа оставалась согретой. Она так много читала об этом — каждый раз удивляясь, почему же жертва не чувствует подвоха, — и поражалась мастерству именитых манипуляторов, описавших свои действия как героизм! Они рассуждали холодно и эффективно: стоило лишь понять, чего не хватает человеку, и он становился податливым, как глина.