что когда-то он каждый день мог спокойно вылезать на крышу и любоваться звёздами, загадывая желание на каждую, что стремительным росчерком расцвечивала синее полотно. Сейчас же каждый выход к людям заставлял его сердце сжиматься в тугой комок и биться в районе горла, мешая дышать. Теперь, после нескольких лет жизни в Регстейне, среди своих он чувствовал себя чужим. Чужим для собственного народа. Он больше не помнил вкуса настоящей выпивки и радости от прочитанной книги. И он сам виноват во всём.

— Так и знала, что найду тебя здесь.

Тонкие белые руки обвили его, упругая небольшая грудь прижалась к спине. Напряжение стало уходить, словно кто-то невидимый спустил тетиву лука, и стрела наконец-то отправилась в долгожданный полёт, обретя свободу.

— Дочка?

— Спит, не переживай.

Тихий шёпот согревал спину дыханием. По коже побежали мурашки. Он обернулся и с головой нырнул в ледяной омут чистых голубых глаз. Омут, в котором было не страшно утонуть. Словно тысячи иголочек заплясали внутри, стоило только прикоснуться к этим прохладным бледно-розовым губам.

— Сейчас…

— Сморите на него! — она шутливо стукнула его по плечу и отстранилась. — У него дитё дома спит, а этот человек сам, как дитя, — улыбнулась она.

Он с мольбой взглянул на неё, мечтая окунуться в пряный аромат её чёрных волос, что каскадом струились по плечам, прикрывая тело под почти прозрачной сорочкой. Окунуться, потеряться, забыться хотя бы на мгновение. Не чувствовать больше беспричинной тревоги, холода, пробирающего до костей, отвращения к той, к кому нужно прислушиваться и прислуживать… И страха за дочь.

— Всё будет хорошо, вот увидишь… — прошептала она, скользя руками по его телу. Глаза хитро блеснули, пока пальчики торопливо развязывали шнуровку на рубахе, покрытой грязными разводами. Он судорожно выдохнул.

— Я…

— А теперь просто молчи, мой глупый, но такой любимый человечишка, — подразнилась она и, толкнув его на колючий сноп сена, опустилась сверху.

* * *

Вэн недоумённо поднял голову, как только первые тяжёлые капли дождя упали на землю. Небо стремительно чернело. В ушах зазвенело от внезапной давящей тишины. Листья деревьев, секунду назад ещё дремлющие в блаженном спокойствии, начал срывать сильный ветер, бросающий в глаза каждому встречному пыль с деревенских дорог.

На напряжённом лбу появилась глубокая морщинка. Только что солнце ярко озаряло вспаханные поля и птицы заливались трелями. Тем более неожиданной была перемена. Вэн привычными, отточенными движениями собрал инструменты, закинул мешок с припасами за спину и отправился домой. Видят боги, он старался. Пусть Лейв простит, но сегодня Ордену придётся обойтись без него.

Вот уже несколько месяцев они безуспешно обшаривали пещеру за пещерой, подземелье за подземельем, одни заброшенные закутки за другими. Единственным, что нашёл Вэн, был этот проклятый листочек, непонятно откуда взявшийся в обвалившейся пещере. Орден, может, и подсказал бы, что к чему, но Вэн скрыл свою находку, не обмолвившись о ней ни словом. Ему казалось, что этот листик был предназначен именно для него. Не важно, кем. Не важно, для чего… Но невидимые нити, что протянулись между двумя — крепчали с каждым днём. Давен всё чаще видел во сне маленького щуплого мальчугана, который постоянно тянул его за руку и повторял одни и те же слова: «Поторопись, мама ждёт». На этом сны всегда обрывались, оставляя после себя лишь невыносимую горечь утраты, раздирающую сердце. Он просыпался от стука сердца, набатом разрывающего виски. Просыпался с пересохшим горлом и дрожью в руках. Просыпался с одним только именем на губах. И это было имя чужачки, которая сбежала, приняв его поцелуй. Последнее, что он помнил о ней — это то, как её длинные, вечно холодные пальцы судорожно сжимали его кулон, перед тем как обнять лицо ладонями. И, может быть, именно это воспоминание и не позволяло ему расстаться с этой неожиданной находкой.

Глава 9

Сегодня он снова спустился в пещеры, но уже не по указке Ордена. Хотелось ещё раз, уже в одиночку, осмотреть каждый уголок, заглянуть под каждый обломок. И теперь он смотрел на женщину, которая вышла ему навстречу. Смотрел, и в его взгляде читалось удивление. Он за прошедшие годы вырос, обзавёлся шрамами на душе и теле, опустил волосы, замкнулся… А она осталась всё той же.

— Стрекоза, — почти прошептал Вэн, откидывая пятернёй волосы с загорелого лица. Ему не верилось, что спустя столько лет он вновь видит свою маленькую незнакомку, свою чужачку. И не в муторных снах, после которых он обычно просыпался разбитым и неспособным с улыбкой смотреть в обеспокоенное лицо матери, а в реальности, напротив. Видит её, такую живую, такую настоящую…

Он потянулся, подняв вверх сильные руки, его загорелое подтянутое тело прогнулось, выгнулось туго натянутой тетивой. Давен приоткрыл сонные мутные глаза, щурясь от яркого света, пробивающегося в комнату сквозь плотные занавески, и зевнул. В тёплой кровати было уютно, тело наполняла сладкая истома, мышцы приятно ныли после вчерашних игрищ.

Каждое лето раз в неделю народ собирался на площади в центре деревни на гуляния. Пока девушки кружились в танце, зазывая в хороводы и строя глазки, парни соревновались в силе и выносливости. Дав никогда не упускал возможности проверить себя на прочность, тем более что наградой бывал доволен каждый. Победителю полагался поцелуй прекрасной девы. Ох, скольких уже перецеловал Давен… Но вчера ему впервые не захотелось получить заслуженную награду…

Вчерашнее утро началось, как обычно. Когда он вышел из спальни, мама с Эйрин уже вовсю хлопотали, накрывая на стол. Шумно сглотнув, он похлопал ладонью по забурчавшему от голода животу и пошёл звать отца и мелкую на завтрак. Горячая тыквенная каша с мёдом и специями, ароматный чай, огромный ломоть свежего хлеба… И, наскоро чмокнув мать в щёчку, Дав поспешил на площадь. Все последние дни его голову занимала загадочная чужачка, и хотелось уже избавиться от мыслей о ней. Что в этом деле поможет лучше, чем поцелуй другой? Дав был настроен решительно, и ничто уже не могло помешать ему выиграть.

В первой же игре он стал победителем. Пока Бьёрн пытался оторвать Давена от столба, установленного посреди площади, вокруг собралась толпа зевак. Бьёрн был силён, и никто не сомневался, что юноша, цепляющийся двумя руками за столб, долго не