Говоря о новейшем труде еврейских историков, нельзя не упомянуть о «русоведе» Уолтере Лакере, чьи нелепые россказни рассматривались в предыдущей главе. Едва ли стоит сомневаться в том, что и после выхода в свет этого труда Лакер и ему подобные по-прежнему будут распространять свои абсолютно лживые рассуждения и о «погромной политике царизма», и о якобы прямом предшественнике нацизма — Союзе русского народа, который-де ставил своей задачей в «организуемых» им (по словам Лакера) «жестоких погромах» уничтожить шесть с лишним миллионов евреев, живших в тогдашней России.

После издания кембриджского труда особенно неприглядной становится фигура этого враля, облеченного тем не менее почетными научными титулами и должностями. Естественно возникает вопрос: как воспринимают его писания объективные историки, хотя бы те, которые приняли участие в кембриджском труде? Мне хорошо известно, что идеологический тоталитаризм в США, хотя он во многих отношениях совсем не похож на тоталитаризм коммунистического образца, имеет огромную силу и влияние, и никакое даже самое авторитетное сообщество ученых не способно ему противостоять. И все же хочется надеяться, что профессиональные лжецы в обличье историков когда-нибудь получат в США прямой отпор объективных исследователей.

* * *

Итак, обвинение «черносотенцев» в организации противоеврейских погромов — чистейшей воды блеф, что признают сегодня, как мы видели, и еврейские историки, стремящиеся к действительному изучению проблемы. И вот тут мы впрямую сталкиваемся с исторической «загадкой»: почему и зачем «черносотенцев» превратили в нечто чудовищное, в каких-то прямо-таки титанических злодеев, которые, по уже цитированному определению «Малой советской энциклопедии» 1931 года, «залили страну морем крови»? Ведь ничего подобного не было и в помине, и если уж говорить о «крови», то во время наибольшего подъема «черносотенного» движения ее беспощадно лили как раз всякого рода красносотенцы, которые, по убедительным подсчетам историка из тех же США Анны Гейфман, убили в 1900-х годах около 17 тысяч человек («черносотенцам» же приписывают, как было показано выше, максимум три убийства). Конечно, 17 тысяч — незначительное количество в сравнении с убитыми после 1917 года, но все же нельзя не задуматься о поистине диком несоответствии: красносотенцы убивают тысячи и тысячи людей, а в общественное сознание вбивается заведомая ложь о «море крови», пролитом «черносотенцами»…

Итак, ради чего же всячески клеветали на «черносотенцев», превращая их в как бы ни с чем не сравнимых чудовищ?

Из изложенных в этой моей книге (в ее целом) фактов естественно вытекает вывод: «вина» Союза русского народа и «черносотенцев» вообще заключалась не в каких-либо действиях (ибо если не все, то абсолютное большинство их «акций» выдумано их противниками), но в словах, — в том, что они писали и говорили. Выше не раз цитировалась, например, более или менее объективная работа В. Левицкого «Правые партии» (1914), где обвинения в адрес «черносотенцев» целиком и полностью относятся к произнесенным ими речам и опубликованным ими статьям.

Да, «вина» этих чудовищных «черносотенцев» состояла, по сути дела, в том, что они говорили (как впоследствии стало вполне очевидно) правду о безудержно движущейся к катастрофе России — правду, которую никак не хотели слышать либералы и революционеры.

Видный «черносотенный» деятель П. Ф. Булацель обращался в 1916 году к либеральным депутатам Думы: «Вы с думской кафедры призываете безнаказанно к революции, но вы не предвидите, что ужасы Французской революции побледнеют перед ужасами той революции, которую вы хотите создать в России. Вы готовите могилу не только «старому режиму», но бессознательно вы готовите могилу себе и миллионам ни в чем не повинных граждан. Вы создадите такие погромы, такие варфоломеевские ночи, от которых содрогнутся даже «одержимые революционной манией» демагоги бунта, социал-демократии и трудовиков!»

Можно издать несколько томов, состоящих из таких провидческих высказываний «черносотенцев». Но либералы (не говоря уже о революционерах) с пеной у рта оспаривали эти точные прогнозы или просто высмеивали их.

Вместе с тем речи и статьи «черносотенцев» представлялись им очень опасными для их целей; они полагали (и, кстати, как будет показано ниже, совершенно напрасно), что «черносотенцы» способны убедить широкие слои народа в необходимости сопротивляться «прогрессу»; при этом, как уже говорилось, «черносотенцы» относились к «прогрессу» гораздо более непримиримо, чем российские власти. Именно поэтому на «черносотенцев» и обрушивался непрерывный град всяческих «разоблачений», именно потому их стремились всеми возможными способами дискредитировать и шельмовать.

Разумеется, «черносотенные» идеологи в своей борьбе против Революции проявляли нередко крайнюю резкость, и, конечно, далеко не каждое их утверждение было справедливо и точно. Но, во-первых, они вели все же именно идеологическую борьбу, их оружием было слово, а во-вторых, в основе своей их понимание сути Революции и предвидение ее катастрофических последствий были все же совершенно правдивыми и удивительно прозорливыми.

Говоря об этом, не могу не коснуться вопроса, который поставил в своем письме один из моих читателей. Он выразил недоумение по поводу того, что, несмотря на совершенно очевидную ныне правоту «черносотенцев», вполне ясно предвидевших, к чему приведет страну Революция, последняя все же победила.

Позволю себе сказать, что читатель этот недостаточно внимателен. Мне представляется, что в главе «Что такое Революция?» я достаточно определенно и доказательно писал о безусловной неизбежности победы Революции. Речь шла там об исключительно, невероятно мощном и стремительном развитии, росте России с 1890-х годов — том заведомо чрезмерном росте, который и не мог иметь иного итога, только революционный взрыв. К уничтожению существующего порядка самым активным образом стремились обладавшие громадными капиталами предприниматели, способная мощно воздействовать на умы и души интеллигенция и могущий выставить организованные человеческие массы рабочий класс.

Разумеется, цели и интересы этих сил были нередко глубоко различны, но их объединяла уверенность в том, что для осуществления их постоянно растущих вожделений необходимо разрушить или хотя бы коренным образом изменить сложившийся за века строй бытия России. Впрочем, не буду повторяться и просто отошлю недоумевающих к указанной главе этого моего сочинения. Рассмотрю только одну очень выразительную историческую ситуацию.

С апреля 1906 года по февраль 1917 года в России имело место двоевластие — власть правительства во главе с царем и, с другой стороны, власть — правда, это была в большей мере власть над общественным сознанием, чем практическая, — Государственной думы. Вначале Дума выступала как почти открыто революционная сила, затем правительство предприняло различные меры для того, чтобы в состав каждой новой Думы (их было четыре) попало как можно меньше «левых» депутатов. Но вот что в высшей степени показательно: в конечном счете каждая Дума оказывалась все же в оппозиции к правительству — притом, по мере течения времени, нараставшей оппозиции.