Дорант же продолжил:

— Ты хоть понимаешь, как ей сейчас плохо и стыдно? Она на меня накинулась, как наёмный рейтар на служанку в трактире. Хотела, чтобы я её увёз — куда? Зачем? Что мне с ней делать? На что она мне?

Харран чуть не бросился на Доранта. Но тот остановил его взглядом и жестом ладони:

— Ты её не вини. Девочка погналась за мечтой. Девочке сейчас трудно. Очень трудно и стыдно. Тебе надо быть рядом с ней, и ты должен делать вид, что ничего не знаешь! Ты понял, почему?

Харран сидел, остолбенев, и было буквально видно, как крутятся шестеренки в его голове. Он никогда не думал о том, что чувствует его любимая. Он был полон собственными своими ощущениями, её эмоции его как-то не интересовали, ну разве что — с точки зрения, что она чувствует к нему. Сейчас весь мир для него перевернулся, и он пытался восстановить равновесие.

Надо было добивать. Дорант добавил:

— Понимаешь, ты ведь отвечаешь за неё здесь. Да-да, именно ты, а не её родители. — И палец Доранта уткнулся в грудь юноши. — Потому что родителей она слушать не будет. У неё вот здесь, — Дорант снова ткнул пальцем в область сердца Харрана, — всё бурлит. Здесь у неё родителей нет. Здесь одни чувства: детское, дурацкое, смешное восхищение героем, которого она толком и не знала никогда. Детская дружеская привязанность к тебе. Стыд перед тобой и другими. И ты ДОЛЖЕН, — Дорант выделил это слово, — её успокоить. Дать ей твёрдо понять, что никто — понимаешь, никто — никогда не осудит её за детскую ошибку. А лучше всего, пусть она думает, что никто эту ошибку не заметил. А если кто-то будет утверждать обратное — убей его, Харран! Ну, если ты, конечно, хочешь, чтобы Маисси была твоей женой и матерью твоих детей.

Харран вспыхнул, хотел что-то произнести, задумался, склонил голову — и промолчал.

Потом поднял голову и, глядя прямо в глаза Доранта, сказал:

— Чем я могу тебе помочь?

2

Всё это время Асарау, сын Кау, сына Вассеу, сидел, как на иголках, опустив взгляд, и старательно делал вид, что его здесь нет. «Он ведь немного знает язык», — вспомнил Дорант. Пришлось извиниться перед деликатным воином гаррани.

После этого каваллиер перешел к делу.

— Ещё раз скажу: мне надо выручить юношу, который попал к альвам. Я ехал сюда именно за ним.

— Погоди, это ведь тот парень, который проезжал через Кармон со свитой из серьезных рубак? Щёголь, усыпанный драгоценностями?

— Не знаю насчёт драгоценностей, я его не видел, но парень точно тот. Видно, они случайно наткнулись на альвов, когда поехали по Альвийской тропе. Правильно им говорили: езжайте Южной дорогой.

— Они спешили, а Альвийская тропа короче.

— Да не в этом дело, Харран. Им надо было, чтобы по дороге их видело как можно меньше народа. На самом деле они же не в Херет ехали, а на юг, в Ильвару. Там крепость, в которой наместником младший сын дуки Варроса.

Харран нахмурился:

— Так это люди дома Аттоу?

— Да.

— Юноша из их рода?

— Нет. Они его увезли, по его доброй воле, но против воли его родителей. Родители поручили мне его вернуть. Прости, я больше пока не могу тебе рассказать. Не моя тайна. Да и не в этом дело. Сейчас он не у людей Аттоу, он у альвов. Его от них надо вытаскивать.

— Ты веришь этому альву, что он ради самки пойдет и приведет парня?

— Понимаешь, Харран, у нас всего две возможности: или мы верим этому альву, или нам надо собирать людей, нападать на посёлок альвов и отбивать его силой. Я пока ни одной из возможностей не отвергаю. Мы слишком мало знаем пока, чтобы решать. Давай посоветуемся с Асарау, он все-таки долго был у альвов.

Дорант повернулся к воину гаррани и пересказал ему суть проблемы. Потом спросил:

— Асарау-ки, расскажи, что собой представляет посёлок альвов? Сколько там может быть воинов? Как он устроен, какие там дома, где могут держать пленников? Вообще, расскажи побольше.

Асарау немного подумал и начал рассказывать:

— Я посёлок плохо знаю, меня держали в загоне, с остальными. Пленных, которых пригоняют для столба пыток, всех держат в одном загоне. Они его называют, — тут он тоненько провыл что-то мелодичное. — Это загородка из стволов такого растения, вроде тростника, только с твердыми стеблями толщиной в три-четыре пальца, высотой больше двух ростов человека, с метелкой листьев наверху. У нас такое не растет, я здесь его впервые увидел.

— Ага, похоже, это памба, — подтвердил Харран, когда Дорант перевел ему слова воина. — Ниже по реке её целая роща.

— Альвы загородку ставят над ручейком, который течет через посёлок. Не знаю, как они это делают, но там всегда чистая свежая вода. Отбросы велят оставлять в одном углу, если кто из пленных нарушает, его сильно бьют.

— А пленных точно всех держат в одном месте?

— Точно. Загородка стоит в самой середине посёлка, там такая большая круглая поляна, с одной стороны загон для пленных, рядом — пыточный столб на небольшом возвышении, напротив там густые кусты, а когда собираются альвы, ставят что-то вроде больших плетеных сидений, а сбоку, с другой стороны — большой такой шатер или дом, сплетенный из живых растений, там самый главный воин клана сидит каждый день с утра до полудня, а то и позже, а к нему приходят другие воины. Что они там делают, не знаю, от загона не видно было. В другое время дом пустует. Поляна окружена густыми кустами, проход только один, где сиденья.

Дорант попытался представить себе, как все это выглядит, и задал закономерный вопрос:

— А напротив дома что находится?

— Да ничего, в общем-то, — пожал плечами Асарау, — дерево какое-то растет внутри загородки. Старое, очень толстое. Альвы по той стороне почему-то не ходят.

Асарау было невдомек, что это дерево — самая большая святыня для альвов.

— А велика ли поляна?

— Ну… где я был — там от края до края шагов сто, наверное.

— А посёлок?

— Я не очень-то его видел… — Асарау было очень неловко, что он не может быть полезным. Ему было очень мучительно вспоминать, как его несли два альва, вздев на палку, просунутую между связанными кистями, коленями и щиколотками, голова при этом беспомощно свисала вниз; был юноша в полубессознательном состоянии после влитого насильно гадкого на вкус состава, и видел мало, а что видел — то было как сквозь туман. Потом его бросили в загородку вместе с ещё двумя гаррани, один из которых был сильно избит, и одним имперским воином. Все они были совершенно нагими, потому что первое, что сделали альвы — срезали с них всю одежду. Он так и не знал, куда её девали.

Потом, когда он второй раз попал к пыточному столбу — ему медленно отрезали пальцы на ногах, потом срезали кожу со ступней, потом освободили кости стоп от мяса и сухожилий, все время поддерживая юношу в сознании, но молодое и ослабленное тело не выдержало, и он все-таки отключился — альвы решили, что он умер, а может, поняли, что не смогут его сломить, и оттащили в яму, куда кидали мёртвых. Асарау, естественно, не видел, как его тащили, и не мог ничего сказать про то, как устроен посёлок.