Сразу запретили только свободную продажу водки — перевели на талоны. Это сделали потому, что в первые дни мобилизации начались пьянки, призывников провожали в армию с обильной выпивкой.

Накануне войны население Москвы составляло четыре миллиона двести тысяч человек. Мобилизация (в армию из Москвы ушли восемьсот пятьдесят тысяч человек) и эвакуация (как женщин и детей, так и рабочих промышленных предприятий) уменьшили население города на четверть. В октябре сорок первого, по данным карточного бюро, в Москве оставалось три миллиона сто сорок тысяч человек.

По Подмосковью в направлении города катились волны беженцев из западных областей. Комендант Москвы получил приказ на дистанции в пятьдесят—сорок километров от города остановить беженцев и пустить их вокруг столицы обходными путями. Эвакуированных из Москвы назад не пускали. Если кто-то проникал в город, ему не выдавали продовольственных карточек. Но все равно еды в городе не хватало. 31 октября продажа по коммерческим ценам прекратилась.

Промышленные товары — ткани, швейные изделия, чулки и носки, обувь, мыло — тоже распределялись в зависимости от категории работников. К первой относились рабочие, инженеры и служащие оборонных отраслей, ко второй — остальные граждане.

Жили бедно даже в столице, плохо одевались. В войну это стало заметно.

5 сентября появилось постановление ЦК партии «О сборе теплых вещей и белья среди населения для Красной армии». 7 сентября во исполнение этого решения секретариат МГК создал городскую комиссию. Но сбор теплых вещей шел плохо.

Второй секретарь МК Борис Николаевич Черноусое и председатель Мособлисполкома Павел Сергеевич Тарасов напомнили своим подчиненным: «Наряду со сбором денежных взносов и ценных предметов в фонд обороны страны обратить особое внимание на сбор теплой одежды, обуви и организацию подарков для Красной армии. МК ВКП(б) и исполком Мособлсовета рекомендуют также в колхозах и совхозах области организовать сбор в фонд обороны страны (после выполнения госпоставок) овчин, шерсти, валенок, теплых носков, перчаток, портянок и принять все меры к расширению производства этих предметов для Красной армии».

17 сентября в протоколе заседания городской комиссии записали:

«В Таганском и Ленинском районах комиссии ограничивают свою работу только проведением организационных мероприятий и не приступили к приему теплых вещей от населения…

Запретить районным комиссиям принимать деньги вместо теплой одежды и белья. Обязать председателей районных комиссий в двухдневный срок взять на учет теплые вещи и белье, имеющиеся на складах предприятий и учреждений и могущих быть использованными для отправки в Красную армию».

Первый секретарь Сталинского райкома партии Александр Никитич Исаченко, инженер-энергетик по образованию, за два года до войны поставленный во главе района, на собрании актива 29 сентября признавался:

— У нас очень плохо обстоит дело со сбором теплых вещей. Мы не сумели довести до людей важность этого мероприятия. Вот на одном из совещаний секретарей партийных организаций и директоров предприятий прямо сказали, что актив не стоит во главе этого дела. К одному из секретарей обратились и прямо сказали: ты зимой ходишь в бурках, они у тебя хорошие, ты вот своим личным примером покажи — сдай эти бурки!

Секретариат горкома решением от 2 октября 1941 года «за незаконное распределение валенок среди аппарата Таганского РК ВКП(б)» первому секретарю райкома Николаю Васильевичу Володину объявил выговор. Районный прокурор сообщил о расхищении подарков и теплых вещей, собранных населением для Красной армии. Володин окончил Всесоюзную промышленную академию имени Кагановича и работал директором завода «Подъемник». Секретарем райкома его сделали в январе сорок первого.

4 октября 1941 года секретарю горкома Владимиру Константиновичу Павлюкову принесли телеграмму, подписанную управляющим делами ЦК партии Дмитрием Васильевичем Крупиным:

«Указанию Секретариата ЦК ВКП(б) представление пятидневной телеграфной отчетности ЦК ВКП(б) ходе выполнения государственных планов изготовлению теплых вещей Красной армии продолжено на четвертый квартал тчк.

Сводках следует указывать общий нарастающий итог изготовления теплых вещей каждому предмету включая соответствующие данные союзной республиканской местной промышленности промкооперации других тчк. Первую сводку телеграфируйте не позже седьмого октября зпт следующие двенадцатого семнадцатого так далее».

Владимир Павлюков отвечал в горкоме за снабжение города. По его указанию завод «Красный пролетарий» разработал полевые пекарни-землянки, в каждой были заложены мешки с мукой, дрова и спички — на случай, если бы немецкая авиация разрушила московский хлебозавод.

«Идет кампания «зимней помощи», — пометил 6 октября в дневнике писатель Аркадий Первенцев. — Хотя она у нас не так называется».

«Зимняя помощь» — это организованная нацистской партией (сразу после прихода к власти) кампания сбора одежды и продовольствия для безработных немцев, а таких тогда в Германии были миллионы, их семьи жили в нищете…

«Сдача теплого для армии идет под знаком, конечно, принудительным, — записал Аркадий Первенцев. — Почему? Теплых вещей нужно много, но их страна не имеет. Уже почти двадцать лет шерсть почти не выпускалась на внутренние рынки. Люди ходили в крайнем случае в бумазее, шелках, хлопчатке. Для армии нужны меха, шерстяные носки, меховые шапки-ушанки, теплые безрукавки, валенки, полушубки. Но этого нет. Сдают всякую рванину, но и той мало. Покупают байковые одеяла, шьют из них безрукавки, штаны и т. п.».

Почте запретили принимать посылки. Исключение делалось для тех, кто отправлял на фронт теплые вещи и продукты. Это решение стало гибельным для многих людей, которым родственники больше не могли помочь. Среди них был мой двоюродный дядя, Николай Иванович Снитко, белорусский крестьянин.

Он рано присоединился к большевикам и стал героем Гражданской войны в Сибири. В тридцатых годах он работал на Украине — пока его не арестовали в годы Большого террора. По словам тех, кто его помнил, это был мягкий, добрый и обаятельный человек. Ему дали восемь лет — значит, чекисты совсем ничего не смогли ему предъявить.

В лагере он заболел. Жена посылала ему кое-какую еду. Вес посылки, предназначенной для заключенного, был жестко ограничен. Она клала больше. Понимая, кому это предназначено, девушки на почте ставили посылку на весы и отворачивались. Эта трогательная деталь о многом говорит. Идеологическое пространство, в котором десятилетиями разоблачали мифических врагов народа, не способно было развратить и погубить добрые души… Началась война, и отправку посылок запретили. Николай Иванович Снитко быстро погиб.

Его жена, моя тетя, в день ареста потеряла ребенка, которого носила. Храня память о Николае Ивановиче, замуж больше не вышла. Осталась одна — и без мужа, и без детей. Всю жизнь работала школьной учительницей, преподавала русский язык и литературу и даже — редкий для ее профессии случай — была награждена орденом. Прирожденный воспитатель и преподаватель, она пользовалась любовью своих многочисленных учеников. Но неудачно вышла на пенсию и, проработав в школе сорок лет, получала какие-то копейки.