Уже перевалило далеко за полдень, когда на пороге конторы показался мсье Адене, отлично выспавшийся и плотно позавтракавший. К нему тотчас выстроилась очередь подчиненных, которые прекрасно знали, что все вопросы с крикливым начальником, впадающим в гнев из-за любой мелочи, лучше всего решать в первой половине дня, пока никто не успел испортить ему настроение. А это происходило довольно часто и большей частью по пустякам. Господин Адене был весьма дотошным и обстоятельным человеком, а потому на общение с подчиненными у него ушло ни много ни мало — целых два часа, после чего он отправился на обед. Однажды какой-то шутник сказал ему, будто своевременный прием пищи способствует увеличению человеческого роста. С тех пор грозный начальник служителей порядка, в душе бесконечно страдающий от своего неприлично низкого роста, который, по его наивному мнению, принижает прочие немалые достоинства, строго следил за своим режимом дня: от обеда или завтрака его могло оторвать только какое-нибудь срочное распоряжение Его Величества короля. Но это, впрочем, случалось довольно редко.

Понимая, что мсье Адене вернется не скоро, Эльнара, надеявшаяся уладить важное дело с самого утра, отправилась проведать своего бедного друга, но увидеться с ним ей не позволили. У девушки оставалось в запасе несколько серебряных монеток. Одну из них она тихонько всунула охранявшему Султана стражнику, чтобы он передал несчастному узнику теплый чапан и корзинку с провизией. У самой Эли от голода и душевных переживаний сильно кружилась голова, но, собрав волю в кулак, она продолжала стоять в коридоре в ожидании человека, от которого зависела судьба Султана.

Господин Адене явился в контору ближе к вечеру. Видимо, кто-то успел испортить ему настроение — он явно был не в духе. Грубо спросив Эльнару, что ей нужно, Адене прошел в кабинет, всем видом демонстрируя свою занятость и явное нежелание отвлекаться на пустяки. Девушка, возмущенная подобным с ней обращением, решительно вошла за ним, не желая более откладывать решение столь важного для нее вопроса.

Начальник глядельщиков уселся на свое место, специально изготовленное для него мебельщиками, на котором он смотрелся гораздо выше, чем был на самом деле, и с озабоченным видом принялся перебирать бумаги на столе, упорно делая вид, что не замечает стоящую у порога Эли. Тогда, не дожидаясь его приглашения, она решительно подошла к столу невежи и молча положила перед ним сверкающее жемчужное ожерелье. И этот оригинальный способ привлечь внимание к своей скромной особе вполне оправдал себя. Служитель закона, подержав на ладони изящную вещь, словно пытаясь определить ее вес и, соответственно, стоимость, наконец соблаговолил поднять на девушку свои бледно-голубые глаза с припухшими веками.

— Что вам угодно, сударыня? — сухо осведомился он.

— В вашей конторе, сударь, вот уже второй день находится задержанный по несправедливому обвинению мой близкий друг по имени Султан. К сожалению, я не обладаю достаточно вескими доказательствами отсутствия его вины в том деле, по которому он нынче обвиняется, но тем не менее уверяю вас, мсье, что он совершенно чист перед лицом закона. Я прошу вас, сударь, освободить Султана из-под стражи, а в знак признательности хочу преподнести вам это, довольно редкое по качеству и изяществу исполнения, жемчужное ожерелье. Смею заверить, что впредь мой друг будет вести себя более благоразумно и осторожно.

Развалившись в кресле и задумчиво разглядывая ожерелье, господин Адене долго молчал. Взволнованная этим длительным и оттого еще более пугающим молчанием, Эли стояла, опершись ладонью о краешек стола, пытаясь выровнять дыхание, дабы не выдать сильнейшего душевного волнения, внезапно охватившего ее. Наконец Адене заговорил:

— Вы полагаете, сударыня, что этой милой вещицы будет достаточно для того, чтобы спасти вашего незадачливого приятеля от тюрьмы, а может быть, даже от виселицы? Он не просто нарушил закон, но преступил его несколько раз, тем самым давая понять, что высочайшие указы Его Величества короля Ланшерона не имеют для него никакого значения, прости Господи, — перекрестился начальник, безумно боявшийся потерять свое теплое место. — Из этого следует совершенно справедливый вывод: наглецу нужно вынести самое суровое наказание, от которого его никто не в силах спасти! Разумеется, кроме меня, — добавил спесивый мсье Адене.

— Сударь, — прошептала напуганная подобными речами Эли, — обещаю вам перед лицом Всемогущего Аллаха, что я буду работать день и ночь, дабы отблагодарить вас за вашу доброту. Я владею секретами восточного целительства, которые достались мне по наследству от предков, и могу заработать неплохие деньги, но для этого мне нужно время, а сейчас я умоляю вас о снисхождении к моему бедному другу, — в прекрасных глазах Эльнары засверкали слезы отчаяния.

— То, что вы умеете заработать себе на кусок хлеба насущного, — это весьма похвально, сударыня, — медленно произнес мсье Адене, внушив таким началом речи надежду несчастной девушке, и, буравя ее характерным для глядельщиков неприятным ощупывающим взглядом, неожиданно добавил: — Однако я считаю, что молодой и столь привлекательной особе, как вы, вовсе не обязательно работать днем и ночью, дабы решать материальные трудности. Можно вполне ограничиться одной только ночью, а днем пребывать на заслуженном отдыхе, — мужчина сделал паузу, выжидательно глядя на растерявшуюся девушку.

— Что вы имеете в виду, сударь? — пролепетала Эли.

— Я хочу сказать, сударыня, что меня всегда привлекали миниатюрные хорошенькие женщины, — важно произнес Адене, выпрямившись в кресле, дабы казаться повыше ростом, — а потому мы с вами легко можем найти компромисс, заключив выгодную и весьма приятную сделку: ваши нежные объятия в обмен на свободу этого паршивца. Лучшего предложения, уверяю вас, просто не может быть! Но куда же вы, сударыня? Я еще не все договорил…

Сдерживая рвущиеся из груди рыдания, Эльнара бросилась на улицу, едва не сбивая с ног попадавшихся на пути глядельщиков.

Всю ночь Эльнара проворочалась, не в силах уснуть от одолевавших ее тяжких дум, а на следующий день решила обратиться за помощью к королю Генриху. Ведь о нем в свое время дед Гане сказал немало добрых слов, особенно отметив бесстрашие на поле брани, стремление к справедливости и глубокую человечность в обычной мирной жизни.

Яркое зимнее солнце весело светило на чистом небосводе, когда девушка после долгих расспросов столичных жителей, не слишком приветливых в общении с чужаками, наконец оказалась на большой площади перед дворцом ланшеронского монарха. Она сразу узнала и эту вымощенную булыжником площадь, и примыкающий к ней густой лес, и красные башенки на крыше величественного здания. Все было в точности как в том удивительном сне, что сыграл свою немаловажную роль, когда они с Султаном приняли решение покинуть гостеприимный Фаркон, дабы отправиться в Ласток, суливший более осмысленную и насыщенную событиям жизнь. Больше всего Эли манила надежда встретить здесь своего любимого Сержио! Но пока на головы гостей с немыслимо далекого ныне Востока сыпались одни только нескончаемые беды.

Эльнара постучала маленькой деревянной колотушкой в дверь, находившуюся рядом с очень высокими и широким воротами. На уровне человеческого роста в двери было прорезано небольшое окошко, которое по обыкновению было задвинуто фанерной дощечкой. Важно заметить, большинство жителей Ланшерона имело высокий рост и крепкое физическое строение, поэтому окошко располагалось гораздо выше, чем могла дотянуться миниатюрная девушка, вставшая на цыпочки. Неудивительно, что выглянувший на стук рослый усатый стражник удивленно повертел головой в разные стороны и, никого не обнаружив, вновь закрыл окошко дощечкой, чертыхаясь и на чем свет кляня бессовестных шутников, нарушивших его сладкий сон. Эли пришлось долго стучаться, прежде чем из-за дверей послышался ответ, правда, на сей раз распалившийся гневом страж не стал выглядывать в приоткрытое окно, а лишь грозно прокричал: