А ещё здесь куча недружелюбно настроенных феек.

Мне пора бы привыкнуть к такому радушному приёму. Давно пора. Но, по правде говоря, это просто невозможно — не когда ты живёшь в скучном гуманном мире, где за твоё убийство и посадить могут.

В Сиде же никто не станет плакать по какой-то там Мериг. Бастард не заслуживает ничего кроме смерти.

На сей раз их четверо. Нет, уже трое — первого я ударила в горло почти машинально. Кровь мелким дождиком оросила лицо; я поморщилась и, поудобнее ухватив рукоять мачете, пустила по клинку волну магии.

Тьма мечется внутри, точно тигр в клетке, и тут же рвётся наружу — стоит только дать ей немного воли. Электризует воздух, пляшет на металле россыпью лиловых искр. Отражается в непроглядно-чёрных глазах сидхе. Оглашает им приговор.

— Теах таэ ллмар, — выдохнула я, зло ухмыльнувшись.

Здравствуй и прощай.

Когда я наконец доковыляла до парадного зала, слегка охромевшая и перепачканная в крови, то узрела там привычную картинку — жутковатый полумрак и пышно накрытый стол, уставленный шедеврами местной кулинарии, донельзя роскошными и вычурными под стать обстановке. (Главное, не задумываться об ингредиентах.) Разве что придворных лизоблюдов не видать: похоже, Мадок Бэл выгнал их на прогулочку, чтобы не мешали поиграть со мной. Сам же он предсказуемо восседал в своём любимом резном кресле, больше похожем на трон. Видимо, для самовлюблённых социопатов обычные стулья не годятся — а уж если ты зовёшь себя принцем и имеешь по трону в каждой комнате, это нехилый такой звоночек… Но кого тут интересует моё мнение? Ну да, ну да, пошла я на фиг.

А, да, верно. Принц Бастардов на самом деле никакой не принц. Всего лишь младший сын благородного дома Сэридуинн. Нелюбимый, нежеланный и бесперспективный. «Всё равно что ублюдок», — шутил обычно Мадок, однако его глаза зло полыхали, а идеально очерченный рот кривился в неприятной усмешке.

Как бесперспективный младший сын стал лэрдом приграничного края, история умалчивает. Вернее, тут ходит столько разных версий, что никак не поймёшь, какие из них правдивы. Но за те девяносто восемь лет, что Сэридуинн Мадок Бэл правит этими землями, Тир-на-Ног стал куда терпимее к бастардам и полукровкам. Не потому, что Мадок якобы чувствует себя одним из них, но потому что он оказался умнее многих высокородных снобов.

Полукровки слабы. Мы физически не способны вместить в себя ту мощь, которой обладают чистокровные сидхе, — отсюда и разговоры о порченной крови. О чём дивный народ не говорит вслух, так это о том, как опасны для них дары полукровок.

Ещё одна забавная причуда Железного Закона: полукровка силён по меркам людей, слаб по меркам сидхе. однако выходная мощность зависит от точки приложения силы. В два раза слабее для людей, в четыре раза опаснее для сидхе. Мало кому из них удастся развеять гламор полукровного зеркальщика, пережить удар оружия, если то сделано руками кузнеца-смеска, или нарушить волю такого крысолова, как я.

Вот здесь-то вопрос, как Мадок подмял под себя приграничье, сразу и отпадает. В его свите сплошь ублюдки, одарённые и не очень. Поэтому-то он и Принц Бастардов. То, что другие считали позором, принесло ему богатство, славу и титул.

— Теах таэ ллмар, моя чёрная жемчужина, — протянул Мадок чуть издевательски, вертя в руках метательный нож. Ещё с полдюжины лежало у края стола идеально ровным рядком.

— Ах, племянница, твоё чувство драмы определённо нуждается в доработке! А уж о фехтовальных навыках вообще молчу. Я в твои годы.

— Ты в мои годы был грязью под ногами у своей же семейки, — огрызнулась я, тыльной стороной ладони утерев бегущую по щеке кровь — на лице у меня красовался глубокий порез. И хорошо, если бы только на лице. — Сколько можно спускать на меня своих псин, Мадок? Не хочешь, чтобы я приходила в гости, — так и скажи.

— Тебе всегда рады в моём чертоге, Майред. Но вот беда: ты так непристойно прекрасна, когда тебе делают больно! — протянул он эдак кокетливо. И шустро, почти без замаха метнул нож. Не в меня, на его счастье. — Правда ведь, златовласка?

Нож с глухим стуком вонзился в серую кору массивного клёна, что рос прямо посреди зала и рассыпал багряные листья по узорчатым плитам каменного пола. Высокий парень, жавшийся спиной к стволу, вздрогнул и горестно всхлипнул. Прядь длинных светлых волос, отсечённая ещё одним ножом, улетела вниз, на ворох листвы.

— Привет, Джорен, — протянула я, глянув на парня со смесью брезгливости и жалости. — Забавно, я как раз о тебе вспоминала. В жизни бы не подумала, что у тебя хватит духу спутаться с Иорэтом.

— Майред Мор, клянусь, я не желал никому зла! — воскликнул Джорен, насморочно шмыгнув носом. — Я просто…

Он дёрнулся, давясь слезами, когда очередной метко пущенный нож ранил остроконечное ухо.

— Я разве позволил тебе открыть твой чудный ротик, златовласка? — ласково осведомился Мадок, подбросив на ладони очередной нож, и вновь обратил ко мне чёрные глаза, в глубине которых тлела пурпурная искра.

У меня его глаза, его кожа — зелёная с золотом, и его рога — удлинённые, изящно изогнутые в форме лиры, как у чёрнопятой антилопы. Я наверняка выглядела бы его женской копией, если бы не моя порченая людишками кровь — и именно поэтому лэрд Тир-на-Ног, также известный как Принц Бастардов, возжелал поиметь меня, едва увидев. Да, он не только социопат, но и нарцисс. Про склонность к инцесту промолчу, здесь слова-то такого нет. Опять же, племянница — это всё-таки не сестра и не дочь.

Звучит как оправдание? Оно и есть. Мне было шестнадцать, я не знала о нашем родстве, не понимала местных порядков и в принципе не ощущала, когда стоит остановиться. Благо мне хватило ума сторговать свою невинность в обмен на пожизненное покровительство «дядюшки» и безопасный ночлег в стенах Серого Дома.

Мадок охотно согласился. Он тогда ещё не знал, что через пяток лет именем «Майред Мор» начнут пугать малых детишек.

— Слышал от сестрицы Каэран Мор, что Иорэт «мёртв-мёртв-мёртв», — заметил он деловито, усадив меня по левую руку от себя. — Случайно не ты его убила?

— Забавно, я как раз хотела спросить то же самое.

— Значит, не ты и не я, — Мадок озадаченно склонил голову к плечу. Длинная золотая цепь, что причудливо обвивала его рога и терялась в глянцево-чёрных волосах, несуразно длинных для прославленного воина, тихонько зазвенела множеством хрустальных подвесок. А я с трудом подавила смешок — мне всегда казалось, что эта фиговина делает его голову похожей на люстру. — Жаль, жаль. Не люблю, когда всякие мерзавцы наживаются на малых детишках, ещё и не взяв меня в долю. Этот так. грубо. Верно, Джорен?

Джорен кивнул, сморгнув слёзы, а мне оставалось лишь подивиться — даже сейчас, зарёванный и жалкий, он всё ещё красив до безобразия. Золотые волосы, золотая кожа, ветвистые оленьи рога цвета старой бронзы. Лицо удивительно породистое, уж как для низкородного безымянного ублюдка без искры в глазах. А высокий рост и довольно крепкое сложение — редкость среди изящных сидхе.