Вот что сказано о трагической судьбе последнего в упомянутых ранее мемуарах генерала А. Горбатова:

«Пленные показывали, что на реку Сервич прибыли новые подкрепления и дальше этой реки отступать не приказано. Штаб армии предупредил командиров соединений, что на ближайших рубежах противник постарается нас задержать, попытается контратаковать на марше, ночевке или привале. Беспечность поэтому недопустима… враг еще не добит, он крайне озлоблен и от него можно ждать любого коварства…

Предупреждая командиров о соблюдении осторожности, мы не ошиблись: на реке Сервич противник оказал упорное сопротивление. Правда, и здесь оборона его была вскоре прорвана. Первыми форсировали реку гвардейцы 120-й дивизии в ночном ожесточенном бою, вынудив противника на рассвете к общему отходу. В этом бою командир дивизии Ян Янович Фогель был, как всегда, впереди. Всегда ему сопутствовало военное счастье, а в этот раз он получил тяжелое ранение и скончался. Это была большая утрата. Мы потеряли старого большевика, прекрасного, всеми уважаемого командира. Товарищ Фогель был похоронен с подобающими почестями в районном центре Дятлово».[156]

Добавим к этому, что командиру 120-й гвардейской стрелковой дивизии генералу Я. Фогелю довелось повоевать на фронтах Великой Отечественной войны ровно год. Прямо из лагеря его направили на фронт в июле 1943-го. А.В. Горбатов в это время как раз принял под свое начало 3-ю армию, в которую входила 120-я дивизия. А 13 июля 1944 года ее отважный командир скончался после тяжелого ранения.

Я. Фогель умело организовал прорыв сильно укрепленной обороны противника на реке Друть, в районе населенного пункта Веричев в Могилевской области и 24 июня части дивизии форсировали реку и ушли в прорыв. За две недели гвардейцы генерала Фогеля с боями освободили около 250 населенных пунктов и завершили окружение бобруйской группировки противника. Звание Героя Советского Союза отважному генералу присвоили посмертно 10 апреля 1945 года. Поскольку архивно-следственного дела по обвинению Я.Я. Фогеля не сохранилось, по всей видимости, он до сих пор не реабилитирован…

Представляли для армии интерес и заключенные, имевшее военное образование. Один из них В. В. Карпов, который, как и Горбатов, в деталях поведал нам о своем осуждении за контрреволюционную агитацию и последующей лагерной эпопее в автобиографической книге «Судьба разведчика».[157]

---Из лагеря «контрреволюционера» Карпова освободили с оговоркой — досидеть «оставшийся срок после окончания войны, если во время боев не оправдает себя отважными действиями». Но он оправдал. В течение двух месяцев бесстрашно поднимался в штыковые атаки на врага в рядах 45-й армейской штрафной роты Калининского фронта. И за проявленные в боях доблесть и героизм был освобожден из штрафной роты. Стал воевать рядовым бойцом 629-го стрелкового полка. Потом был назначен командиром взвода пешей разведки в этом же полку, стал одним из лучших специалистов по захвату «языков». Вместе со своими разведчиками пленил за годы войны более 70 фрицев.

В наградном листе от 21 сентября 1943 года отмечалось:

«За время боев тов. Карпов проявил себя подлинно бесстрашным героем. Более 30 раз заходил в тыл противника, дезорганизовывал его оборону. Уничтожил со своей группой более 350 немецких солдат и офицеров, взял 35 пленных».

А через год, в одном из номеров журнала «Фронтовая иллюстрация», появился шарж на Героя Советского Союза Владимира Карпова, который сопровождался четверостишьем: «Он как спортсмен известен нам, К спортивным он привык победам. А нынче — спец по «языкам», Слывет у нас «языковедом». Он действительно стал языковедом. Но в другом смысле этого слова. Писатель Карпов всю свою жизнь посвятил исследованию и описанию горькой и суровой фронтовой жизни. В поздравительной телеграмме по случаю его 80-летия Президент РФ В. Путин отметил: «Свое творчество Вы посвятили одной из самых трагических и героических страниц нашей истории — Великой Отечественной войне. Человек непростой, но поистине героической судьбы, Вы сумели донести до читателей всю правду о событиях, свидетелем и участником которых были сами»…

Другой Герой Советского Союза, упомянутый нами Александр Михайлович Кущев, книг и воспоминаний не оставил. Поэтому о его трагической судьбе сегодня мало кто знает. Четверть века он носил клеймо японского шпиона, которым «наградила» его советская система. В этом качестве прошел фронтовой путь от полковника до генерал-полковника. Получил одиннадцать пулевых и осколочных ранений… И Золотую Звезду.

В справочнике о Героях Советского Союза об этом, естественно, ни слова. Сказано лишь, что один из первых выпускников академии Генерального штаба Александр Михайлович Кущев воевал на завершающем этапе войны — с декабря 1943 г..[158]Добавим от себя, — воевал, как и Карпов, блестяще. Об этом свидетельствуют в своих мемуарах С.С. Бирюзов, Ф.Е. Боков, Г.К. Жуков и другие военачальники. Маршал Жуков, например, писал о 5-й ударной армии, успешно наступавшей в центре Берлина: «Быстрый успех, который был достигнут в сражениях за центр города, явился следствием умелой организации взаимодействия между всеми наступавшими армиями. Здесь я прежде всего должен отметить блестящую работу начальника штаба 5-й ударной армии генерала А.М. Кущева…».[159]

Это второе упоминание в мемуарах маршала об Александре Михайловиче. А первое относится к 1939 году. К тому времени, когда Г. Жуков впервые встретил в Монголии начальника штаба 57-го Особого корпуса комбрига А. Кущева.

Вскоре после этой встречи его следы теряются. С конца июня 1939 года фамилия комбрига фигурирует только в материалах следственного дела.

В статье «Генеральские судьбы» утверждается, что основанием для ареста А. Кущева стала пропажа оперативной карты и что за это его приговорили к 20 годам лишения свободы, а в лагере добавили еще 5 лет, так как во время его дежурства по бане уголовники похитили несколько комплектов белья.[160]

Материалами дела такая трактовка обстоятельств и причин ареста комбрига Кущева подтверждается лишь частично.

Как же все было на самом деле?.

Кущева арестовали сотрудники особого отдела НКВД Забайкальского военного округа 29 июня, как завербованного еще в 1935-м агента японских разведорганов, «проводившего подрывную предательскую работу в период боев в 1939 г. в районе реки Халкин-гол».[161]Главная цель, которую, по версии следствия, преследовал «шпион» Кущев, сводилась к обеспечению поражения советско-монгольских войск в ходе конфликта с японцами. Мало кто и сегодня знает о том, что в конце 30-х годов органами НКВД была арестована большая группа высших руководителей монгольского государства, военачальников МНРА, лидеров общественных организаций, видных деятелей науки и культуры. Их обвинили в подготовке вооруженного восстания и правительственного переворота в Монголии,[162]в создании «панмонгольской шпионско-диверсионной организации». Кущев же, как указано в материалах дела, был в курсе подготовки этого восстания и являлся членом этой организации. В постановлении на его арест, произведенный без всяких санкций, следователь вменил комбригу сразу две статьи — 58-1б и 58–11 УК РСФСР. И указал при этом, что о причастности Кущева к контрреволюционной организации «показал арестованный соучастник по контрреволюционной работе Лубсан-Доной».[163]Последний, судя по материалам дела, как раз и получил от Кущева секретную «топографическую карту, на которой было нанесено расположение воинских частей советско-монгольских войск».