litbaza книги онлайнСовременная прозаШарлотта Исабель Хансен - Туре Ренберг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 82
Перейти на страницу:

Пристыженный, он поднялся с матраса и потянулся за своими джинсами, неопрятной кучкой валявшимися в какой-то коробке вместе со старым пластмассовым кассовым аппаратом «Фишер Прайс». Что же ему теперь делать? Казалось очевидным, что невозможно сочинить никакой достоверной истории, при помощи которой удалось бы приукрасить то, что он натворил. Он натянул джинсы. От попыток придумать оправдания толку не будет, это ясно. У него был только один выход. Полное признание вины по всем пунктам. Полное отступление. Максимум раскаяния.

Ярле затянул ремень и провел руками по макушке. Он никогда больше не будет пить, уж это во всяком случае точно. На этот раз он завязывает окончательно. И что это была за идиотская идея? Отправиться пьянствовать в состоянии такого сильного стресса. Мало ему было собственного отца, который выпил за свою жизнь столько, что с лихвой хватило бы на всех них, и более того? Вот-вот. И не кончилось ли это очень плохо? Именно. Неужели это не смогло его ничему научить? Ярле глянул на дверь. Вот теперь они небось сидят молча в гостиной и ждут, когда же встанет этот монстр-папаша. Вот сидят они теперь аккуратненько рядочком, распаленные и заплаканные, готовые предать его суду. И вообще, почему же это он, собственно говоря, спал здесь, а не у себя дома?

Он закрыл лицо руками.

Шарлотта Исабель: «Бедный папа! Ему так больно! Его нужно уложить спать с нами!»

Грета Страннебарм: «Пожалуй, сегодня ночью твоему отцу лучше побыть одному, Лотта».

Шарлотта Исабель: «Но бедный папа! Он же не может спать в этой кладовке совсем-совсем один!»

Ярле встал.

— Ну что я за такой чертов придурок?! — прошептал он и нащупал в кармане брюк часы. Уже двенадцатый час. Черт.

Он нашел возле двери свою грязную футболку и огляделся. Старые игрушки. Ведро для мытья пола. Неработающая плита. Коробка с обувью. От его одежды воняло. Черт. Пропади все пропадом! Ну ладно. Нечего делать, нужно выйти к ним.

Он осторожно открыл дверь в гостиную. В большие окна бил яркий свет, мелкие пылинки танцевали в воздухе. В комнате никого не было.

Ярле не нашел никаких записок, адресованных ему, никаких номеров телефонов, по которым его просили бы позвонить, и вообще квартира была пуста. Одежды Шарлотты Исабель тоже не было. Да что же это такое? Выглянув в окно, выходящее на улицу, он и там их тоже не увидел. Как же так? Он рванулся к двери, захлопнул ее за собой и ворвался в свою квартиру. Там тоже никого не было. Он позвонил в справочную службу и узнал номер телефона Греты, но телефон был отключен. Что происходит? Ярле попытался собраться со своими озабоченными мыслями, пришедшими на смену стыду. Он выглянул в окно и попытался рассуждать трезво. Он зашел в гостиную. На полке стояли еще не открытые деньрожденные подарки Шарлотты Исабель.

Где его дочь?

Он переступил с ноги на ногу. Он моргнул.

Где его дочь?

Ярле пошел в ванную и принял душ. Как же ему теперь поступить? Позвонить Хердис? Роберту Гётеборгу? Ужасно не хотелось этого делать. Он закрыл глаза, ему на голову лилась вода. «Спокойно, — подумал он. — Ну-ка, спокойно. С кем я тут имею дело? С Гретой Страннебарм. Вот именно. Само собой разумеется, мой ребенок в безопасности. Я совершил промашку. Но я испытывал сильное давление обстоятельств. Вот в чем дело. Все могут совершить промашку. Так что спокойствие, только спокойствие. Грета Страннебарм — порядочный человек. Они поздно проснулись, Грета, и Лотта, и Даниэль, они увидели, что папа забылся тяжелым сном, они оценили ситуацию и решили, что нет никакого смысла будить папу сейчас, они позавтракали и попробовали придумать себе какое-нибудь интересное занятие, — может быть, они с утра поиграли в какие-то спокойные игры, а потом Грета вывела детишек погулять. Именно это было нужно сделать. Вот она это и сделала. Ну конечно. Она что-то придумала. Она отпросилась с работы. Безвыходная ситуация. Потому что ведь не могла же она отправить девчушку назад в Шеен? Или обратиться в инспекцию по делам несовершеннолетних? Нет. Только спокойствие. Она порядочный человек, Грета. Справедливый. Она умеет обращаться с детьми. Она знает, что нечего поднимать шум из-за всякой ерунды. Кроме того, она ко мне неравнодушна. За ее яростью и справедливым негодованием, за ее черепашьими глазами она скрывает свое совсем иное представление обо мне — и иные чувства, нежели у кое-каких других бабенок, которым только и нужен бесшабашный секс».

Ярле ступил из душевой кабины на пол и вытерся.

Ничего, все будет хорошо.

Кивнул своему отражению. Смотрел себе в глаза до тех пор, пока пьяный страх совсем не исчез из них.

«Все будет хорошо. Я должен приготовить ей подарок. На день рождения. Что им такое нравится, семилеткам? Смурфики? Но может быть, они уже не столь популярны. Да и не очень-то это девчоночий подарок. Но я же должен ей что-нибудь купить!»

Он двинулся в сторону комнаты Шарлотты Исабель. Он ощутил укол страха, поднеся руку к дверной ручке. Не могла же Грета настолько свихнуться, чтобы отправиться на работу и оставить девчушку одну у него в квартире? Сказать только: «Ну ладно, твой отец безответственный забулдыга, меня это не колышет, придется тебе подождать в его квартире»?

И вот все завершилось тем, что Шарлотта Исабель, измученная и напуганная, плача, свернулась в позе эмбриона в своей комнате?

Ярле открыл дверь. Постель так и стояла заправленной с прошлого утра. В нем все опустилось. Как-то все это неправильно — такое у него было чувство.

«Я ее отец, — прошептал он про себя. — Я, конечно, плохой отец, и я, конечно, не хочу, чтобы у меня была дочь, но раз уж она сейчас живет у меня, то она все же и спать должна у меня, все остальное было бы просто-напросто неправильным. Что же мне делать?»

Он взглянул на портрет Пруста. Великого Марселя Пруста. Великого французского писателя. Человека, которому Ярле посвятил так безгранично много часов своей жизни. Ярле взял фотографию в руки. Он, собственно, раньше ничего такого в этом фото не видел. Аккуратно подкрученные усы. Грязные волосы. Плохая кожа, замазанная помадой. Отстраненный взгляд.

И чтобы такой великий человек мог быть таким… размазней. Вообще что-то такое болезненное ощущалось во всем его облике. Болезненное и напряженное.

Может быть, в этом-то и кроется истина?

Да-а. Может быть, и так. Может быть, необходима какая-то доля слабости и болезненности, чтобы творить великое, как если бы имелась внутренняя связь между жалким и суверенным?

Что бы Пруст сказал сейчас? Что бы Пруст сейчас сделал?

Мог бы великий мыслитель что-нибудь дельное посоветовать?

Ярле представил себе, как он присаживается на край кровати к Марселю Прусту. Излагает свою проблему — основательно, в подробностях. Он объясняет великому писателю, который в действительности был тщедушным и бледным человеком, прикованным к постели, и с писклявым голосом, что случилось. Он рассказал о дочери, он рассказал о своей собственной ситуации, о жизни на службе мысли, он указал на то, что Пруст, лежащий здесь, в этой изолированной пробковыми панелями комнате, в постели, спрятанный от суеты и гомона мира, наверняка мог понять, о чем он говорит, n’est-ce pas?[12]

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 82
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?