А может, все-таки не Шляхтин убил мальчишку? Эта мыслишка нет-нет да и посещала Осипова. И как он ни гнал ее, приходила на ум вновь и вновь. Конечно, фотографии и письма – достаточно весомые доказательства, но ведь все жертвы Шляхтина, кроме Валентина, были спрятаны в школьном подвале. Но все ли? Шляхтин уже не скажет, а милиции, безусловно, выгодно списать все «висяки», свалив их на физрука. А вдруг выяснится, что убийца вовсе не Шляхтин? Тогда, безусловно, возникнет скандал. Генеральша потребует вернуть машину. Перспектива не из приятных. Хотя он тут ни при чем. Убийство доказано милицией. И все же некая неуверенность осталась. Уголовного дела по факту убийства гражданина Сокольского перед глазами у него нет, но он хорошо запомнил, даже заучил наизусть строки, касающиеся места преступления, и позу, в которой находилась жертва в момент обнаружения.

«…Труп лежал на небольшой поляне в глубине лесополосы, лицом вниз… На теле имеются множественные повреждения в виде глубоких резаных ран с характерными рваными краями. Кожа с черепа частично удалена…»

Потом далее…

«Обследование места происшествия показало наличие большого количества различных следов, принадлежащих, по-видимому, разным людям».

Еще бы не разным! Поляна в лесополосе, как ему удалось выяснить, являлась излюбленным местом окрестных «любителей природы». Здесь постоянно собирались небольшие компании распить бутылку-другую… Кстати, этих самых бутылок, конечно пустых, на месте преступления обнаружено не меньше десятка. Несколько допрошенных признались, что посещали поляну в день убийства. Так что следов там предостаточно. И не только человеческих, есть и собачьи, даже козьи. На поляне паслась чья-то животина. И еще какие-то… непонятные. Правда, отпечаток этот обнаружен в единственном числе, к тому же смазан. Эксперт утверждает, что след принадлежит скорее всего очень крупной собаке. Что значит, очень крупной? А может быть, кто-то просто-напросто имитировал след? Возможно, дети? Играли, скажем, в индейцев и попытались воспроизвести отпечатки крупного зверя? Осипов последний раз затянулся и швырнул окурок во тьму. Тот прочертил во мраке огненную извилистую линию и упал на асфальт. Словно падучая звезда.

Осипов вспомнил. Существует поверье: падает звезда, когда чья-то душа отлетает от мертвого тела.

Характер ран, нанесенных Сокольскому, очень похож на раны, которые оставляет крупный зверь. Точно когтями его располосовали. Но какие в подмосковной лесополосе крупные звери. Разве что тигр сбежал из зоопарка, но ни о чем подобном в последнее время слышать не приходилось. Впрочем, все это бред. Его несколько беспокоило другое. А именно: почему не дает о себе знать таинственный незнакомец, с которым он встречался на загородной даче. Он ведь прямо сказал, что в случае удачи он, Осипов, может рассчитывать на вознаграждение. Хотя, конечно, не в вознаграждении дело. Ему очень интересно снова встретиться с тем странным человеком. Уж больно личность необычная.

Именно этот непонятный человек направил его в нужном направлении, без него поиски вряд ли увенчались бы успехом. Значит, он что-то знал или только предполагал? Возможно, он еще объявится. А вот другая загадочная персона – Джордж – не заставила себя ждать. Позвонил буквально на другой день после произошедших событий. Скоренько, однако, в их среде новости распространяются. Поздравил с успехом, просил не забывать. Очень надеялся на встречу. Намекал на кое-что, известное только ему одному. Нелепый, конечно, парень, но что-то в нем есть. Непохожий он. Непохожий на всех. Конечно, эти самые «голубые» вызывают гадливость. И все же… может быть, он действительно что-то знает. Скорее всего так. Странное пристрастие к теме мертвых… Но опять же – фотография. Шляхтин тоже увлекался фотографией. «Б-р-р…» – он вспомнил зловещие снимки.

С фотографом непременно нужно повидаться.

2

Телефон трезвонил, видимо, не одну минуту. Осипов вскочил и глянул на часы. Ничего себе! Уже одиннадцать. Ночная бессонница до добра не доведет. Заспался, однако. Кто это так настойчиво его домогается? Скорее всего из редакции. Впрочем, он же предупредил, что будет во второй половине дня. Негодяи, не дадут отоспаться! А ведь он почти в отпуске. И недвусмысленно предупредил об этом.

– Кто там? – небрежно пробормотал он в трубку.

– Я, милейший, я!

– Да кто «я»?

– Вы, друг мой, видать, не в настроении. Прошу прощения. Не хотел вас отвлекать. Еще раз прошу прощения. Я, право, необычайно смущен. Уж так не хотелось беспокоить…

– Да кто это?!

– Грибов, если помните. Фотохудожник. Были у меня давеча. В студии.

– А-а, – Осипов вспомнил, – как же, как же… Юрий Иванович.

– Можно просто Джорджем. Мы же условились… не надо этих церемоний. Вы ведь обещали, что наша встреча вновь состоится. Уж извините… беспокою.

Осипов наконец узнал этот слащавый голос и поморщился, вспомнив.

– Так вот, – продолжал сюсюкать Джордж, – я, конечно…

– Что вы хотели?

– Только встречи! – в голосе фотографа почудилась хрипотца. Странные, однако, интонации. Чего ему нужно?

– У меня для вас есть кое-что интересное.

– Не понял.

– Касательно ваших занятий.

– Выражайтесь яснее.

– Вы же занимаетесь расследованием убийства Валентина Сокольского?

– И что же?

– И, как я слышал, задержали убийцу. Честь вам и хвала. Редкое мужество! Я потрясен! Просто героизм. Гениально.

«Он что, издевается?» – Осипов уже было собрался бросить трубку.

– У меня для вас есть нечто в высшей степени интересное, – продолжал ворковать Джордж. – Приезжайте! Есть разговор. Приезжайте, друг мой, не пожалеете! Очень занимательные факты. Касательно преступления… Не хочу показаться навязчивым, но…

– К вам в студию? – решился Осипов.

– В студию? Нет, не стоит. У меня срочная работа. Чехи, знаете ли, заказали. Платят валютой. Поэтому дело не должно стоять. Приезжайте на Волхонку.

– Куда?!

– В Музей изобразительных искусств. У меня съемка. Сочетаю приятное с полезным. Давайте через час. Найдете меня наверху. Знаете, где импрессионисты висят?

В музее, несмотря на лето, было не особенно много народу. Группа аборигенов Полесья внимательно слушала экскурсовода, рассказывающего о фараонах Среднего царства, стайка китайцев склонилась над витриной с микенскими древностями, угрюмый немец в кожаных шортах впился взглядом в работу Кранаха.

На втором этаже было более оживленно.

– Так. Зиночка, повернись левее, руку приподними, покажи страсть. Больше страсти! Ты вся в танце! Экспрессивней. Руку на излом…

Голос было явно знаком.

Джордж работал. Он суетился возле картины Матисса «Танец», пытаясь придать натурщицам позы, воспроизведенные на полотне. Две модели – худосочные красотки – безуспешно старались понять задумку фотомастера. Вокруг собрались посетители и на все лады комментировали происходящее.