– Чтобы ты поехала с нами.

– С вами? – опешила Таня. – Куда?

– После того как мы здесь, в Греции, закончим все дела, у нас как минимум полгода будет отпуск, – мечтательно закончил Жан-Пьер.

– Ты приглашаешь меня отдыхать с вами? – растерянно переспросила она.

– Не только отдыхать, но и работать тоже. Понимаешь, когда действует одна девушка с двумя парнями – это как-то подозрительно и обязательно привлекает внимание. А две молодые парочки – что может быть естественнее!

– Извини, конечно, но мне кажется, что в вашем экипаже подобные вопросы решает Жиль. А он ясно велел мне выметаться.

– Жиль! – отмахнулся Жан-Пьер. – Он в курсе, мы с ним все про тебя обсудили. Решили, что проверку боем ты прошла. И Жиль дал добро на то, чтоб ты осталась с нами. Если ты, конечно, захочешь.

– Вот как… – прошептала Садовникова.

А француз продолжал:

– Ты бесстрашна, умна и хладнокровна. И еще – красива. Редкое сочетание качеств для девушки… Кстати, бейс-джампингом ты давно занимаешься?

– Никогда не занималась, – вздохнула она. – Но с парашютом прыгала, конечно. И даже… – Таня осеклась.

Она не будет рассказывать случайному знакомому, что, как и он, когда училась на третьем курсе, испытывала огромное искушение: забить (как говорят сегодня) на престижный МГУ и пойти в спортивную команду ВВС, куда ее горячо зазывали. Там как раз хотели организовать первую в России женскую парашютную четверку, и Таню, молодую и талантливую, видели в ней капитаном. И она почти согласилась. Но потом подумала: ведь придется бесконечно кантоваться по сборам-соревнованиям-общагам. И, наверно, без копейки… А для того чтобы она поступила в вожделенный МГУ, мама с отчимом выложили репетиторам целое состояние… И как они расстроятся…

И – отказалась от мечты. Закончила универ, защитила диссертацию, начала делать карьеру, зарабатывать – и никогда о своем решении не жалела. Может, только сейчас, когда стало очевидно, что бизнес иссасывает, и всех денег не заработаешь, и на любимые парашютные прыжки – в качестве хобби – не хватает времени даже по выходным. И она, конечно, уже никогда не станет чемпионкой мира по скайсерфингу или групповой акробатике…

Но кому какое дело до ее мечтаний?.. И вообще, сейчас не до воспоминаний. Надо думать, как выпутываться из нынешней ситуации.

Хотя решение могло быть только одним: в данный момент ей нужно соглашаться на все. На любое, даже самое дикое, предложение Жан-Пьера. Только бы они не высадили ее на острове – подозреваемую в убийстве, без документов и без денег. А француз продолжал потихоньку давить:

– Мадлен – мы и с ней обсуждали твою кандидатуру – тоже за тебя. Ну а я – само собой. Итак?

«Да, да, да, конечно, договорились!» – едва не выпалила Садовникова. Однако слишком быстро соглашаться не следовало. Жан-Пьер может заподозрить, что она неискренна. И Таня покачала головой:

– И ты, и твои друзья – вы мне очень нравитесь, и я бы с удовольствием поехала вместе с вами куда угодно – отдыхать. Кататься на яхте, прыгать с парашютом. Но я никогда не буду участвовать в таких делах, как сегодня. Я – не убийца.

– А мы и не должны были его убивать, – пожал плечами француз. – Я ж тебе говорил: произошел несчастный случай. И только потому, что в дело вмешалась ты. И мы с Мадлен тебя пожалели.

– Разговор, по-моему, пошел по второму кругу, – заметила Татьяна. – Тогда я повторю свой вопрос: а что вы должны были сделать с тем человеком?

– Забрать его с собой, – неохотно выдавил Жан-Пьер, – и доставить заказчику. Ты разве не обратила внимание: там, на горе, мы действовали с Мадлен вдвоем. А парашютов у нас было – три. Неужели ты думаешь, что третий мы для тебя прихватили? Нет, милая, он предназначался для другого человека. Того, которого нам пришлось не взять с собой, как мы планировали, а убить, выручая тебя…

– «Взять с собой!» Ох, какой чудесный эвфемизм! То есть фактически вы собирались его похитить, да? И уж тогда ваш заказчик делал бы с ним все, что ему заблагорассудится… Пытал, убивал и прочее… Замечательно!

– Это просто работа, за которую платят.

«Это преступление, а не работа. Но только я на что угодно сейчас соглашусь, лишь бы убраться вместе с вами как можно дальше от этого проклятого острова!»

Однако для пущего правдоподобия нужно было еще немного поломаться. И она продолжила:

– Да я разве отрицаю, что ваша работа куда интересней, чем сидеть в офисе? Но, знаешь, эта робингудовская романтика хороша только в кино…

Жан-Пьер требовательно повернулся к ней:

– Ты была в том доме. Ты разговаривала с тем человеком. Он пытался тебя убить. Ну, и скажи мне: тебе его жаль? Да и вообще: достоин он сострадания? По большому счету?

Таня вспомнила, как Костенко-Чехов подставил ее, обрек на мученическую смерть и клеймо предательницы[15], и ее аж передернуло:

– Он – отвратительный.

– Вот видишь! Нам тоже сказали: он – вор и негодяй. Поэтому поверь: всякий раз, когда мы получаем задание, мы наводим справки об объекте. И беремся за дело, если тому, кто должен пострадать, мы воздаем по заслугам.

«Ох, слишком красиво у вас, ребята, все выглядит, – подумала Татьяна. – Слишком благостно – а значит, неправдоподобно».

Но тут Жан-Пьер взглянул на навигатор и провозгласил:

– Все, время вышло. Куда мы идем? На остров или на север? Твое слово?

Садовникова глубоко вздохнула, а потом, на выдохе, произнесла:

– На север. Я с вами.

* * *

Она проснулась от того, что стих ставший привычным за ночь шум моторов. Солнечный луч падал сквозь иллюминатор на подушку. До Татьяны донесся плеск воды. Она выпрыгнула из постели и выглянула наружу. Видно было только море и небо – две стихии, каждая со своим оттенком синевы. И еще – кусок берега, поросшего кустарником. Но двигатели молчали, и катер стоял, видимо, на якоре, потому что ветер и течение слегка разворачивали его.

Татьяна быстро привела себя в порядок и вышла на палубу. Перед ней предстала мирная картина: их катер на рейде, до берега метров сто пятьдесят. Там раскинулся пляж, на котором никто не купался, и стояло изысканное трехэтажное здание – видимо, гостиница. Чуть в стороне виднелась стекляшка таверны. А на высоком крутом берегу справа изящными колоннами возвышались развалины – наверное, еще эллинских времен.

На корме катера сидел Жан-Пьер и закидушкой удил рыбу. В ведре, стоявшем рядом с ним, плескались окуньки.

Жан-Пьер увидел Таню и проговорил по-русски с чудовищным акцентом:

– Доброе утро!

Таня улыбнулась ухажеру и ответила на французском: