Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ильяс хмыкнул, отряхивая джинсы от ржавчины и мусора, и позвал:
– Лиля?
Она вздрогнула, подняла затуманенный взгляд и выдернула ноги из воды. Покачнулась – он едва успел прыгнуть на ближний камень, поймать за плечо. Очень хотелось прижать сосульку к себе, отогреть, но по взгляду было ясно: не поймет и не одобрит. Трусишка.
– Одевайся, – скомандовал он. – Только пока не обувайся.
Сходил за рюкзаком, вынул фляжку коньяка, вернулся. Она как раз завязывала волосы в хвост, дрожа и ругаясь под нос. Уже не обращая внимания на стеснение и прочую дурь, присел рядом на корточки, налил коньяка в ладонь, фляжку сунул ей и принялся растирать сначала одну замерзшую ножку, затем вторую.
Балансировать на одной ноге ей было неудобно – сначала оперлась ему на плечо, потом вцепилась, сжала пальцы. Как только отпустил, кинулась шнуровать кроссовки, а выпрямилась – улыбаясь и блестя глазами.
– Тепло. Спасибо, Илья.
Ну вот, совсем другое дело, подумал Ильяс. И ладно, пусть пока зовет так, потом привыкнет нормально. Уф. Теперь можно надеяться, что будет это самое потом…
– Домой хочу, – проворчала она под нос.
– Выпей чуть, чтоб не простыть. И поехали. Пиццу будешь?
Она сглотнула. Быстро кивнула.
– Буду. Только без осьминогов. А коньяк – не, а то упаду по дороге.
На коньяке он не настаивал. Даже сам не глотнул, хоть и хотелось, – рано расслабляться.
Через полчаса они уже спускались в подвальчик: маленькую пиццерию напротив Троице-Сергиевой лавры. От вкусных запахов кружилась голова, и очень хотелось курить. Так что, оставив Лильку делать заказ «тебе что хочешь, а мне слона», он вышел на улицу, закурил сигарету. Глянул на первые звезды, едва видные из-за уличных фонарей, проверил звонки на телефоне и послал одну эсэмэску:
«Примадонна, с меня вискарь».
Заказ на слона Лиля поняла почти буквально – его стейк занимал чуть не полстола. А она алчно приглядывалась к пицце с грибами и грела руки о кружку кофе с корицей. Когда он сел за стол, потянула носом, смешно сдвинула бровки, но ничего не сказала. Кроме, разумеется, «приятного аппетита». Ладно, подумал Ильяс, не будет при тебе сигарет. Вздохнул – искусство и жертвы, как всегда, – и принялся за слона. То есть стейк.
Лиля добралась до половины пиццы и вдруг ойкнула. Разумеется, поперхнулась и раскашлялась. Сдернула со спинки стула свой рюкзачок и полезла внутрь, совершенно не заботясь, как это выглядит. Ну совсем как весной. Закопалась, судя по движению руки, перебрала все содержимое, перебрала еще раз и опять ничего не нашла. Повесила рюкзачок обратно.
Подняла на Ильяса смущенные и растерянные глаза:
– Ключи забыла. Когда уезжали.
Он тоже чуть не поперхнулся. Это что, приглашение? Или как с яблоком, чистая невинность? Черт. Танго на минном поле, а не женщина. Капелька нитроглицерина. Насколько было проще, пока он ее не хотел!
– Переночуешь у меня, а завтра найдем слесаря. Подумаешь, проблема. – Он улыбнулся (без намека!) и чуть отстранился. – И сразу начистоту, ладно? Ты ничего никому не должна и никого не побеспокоишь.
– Не надо слесаря, – заторопилась она. – У Настасьи запасные ключи, если успеем вернуться до полуночи, то… – Замолчала. Вцепилась в свою чашку, отпила почти половину в три быстрых глотка. – Ты так сказал у источника… что бояться не надо. Смешно. Я же и так не боюсь.
– Расслабься, аленький цветочек. Никто не сомневается, что не боишься. Просто я люблю, чтобы все было понятно. Сразу. Знаешь, всякие недомолвки и ложь чертовски осложняют жизнь. Ты не согласна?
Лиля фыркнула в чашку.
– Согласна. Только и без объяснений все было понятно, нет?
Так фыркнула, что стало неуютно и горько. Его не глядя записали в ряды козлов, не пропускающих ни одной юбки. По принципу «кто девушку обедает, тот ее и танцует». Черт.
– Не уверен, что понятно. – Он посерьезнел. – Если ты думаешь, что я каждую модельку вожу в Залесье… Ладно. Не будем об этом. Поехали уже, в самом деле, поздно.
По пустому шоссе добрались быстро. В этот раз она обняла его сама и положила голову на плечо. Спать надумала? Смешная. Самый кайф – пролететь по ночному МКАДу, через ленты огней, радуги развязок. Ради этого полета он и держал мотоцикл. Детскую мечту, некогда непозволительную и опасную роскошь. Ничего. В другой раз, не сегодня, он поставит ее на бортик эстакады, над разноцветным сияющим морем, с флейтой… Да. Это будет хороший кадр.
В лифте она зевала в рукав, сонно щурилась и бурчала про контрастный душ.
Цветочек аленький оживал на глазах!
В душ Ильяс ее запихнул, как только вылезла из кроссовок и сбросила рюкзачок. Куртку повесил в шкаф, вполголоса обругал Тигра, что не вышел встречать хозяина. Сполоснулся в душе, который в студии, – даже через лестничную клетку не пришлось ходить, давно уже сделал дверь между студией и квартирой, – сунул свои и ее грязные джинсы в стиралку, сделал горячий чай, налил четверть бокала коньяку и сел с ноутбуком в гостиной, просмотреть сегодняшнюю добычу.
Добыча была однозначно хороша. Не гламур, не рекламные фантики. Фото с кладбища отложил: концептуальная безнадежность – в самый раз для выставки в ЦДХ, богемная публика будет в восторге. Только Лиле это пока показывать не надо, не оценит. Дальше были – источник, отражения, ласточки, флейта… До чего хороша! Видно, не профессиональная вешалка, и без краски лицо, как туман. Остановился на кадре с яблоком. Тяжело сглотнул: получилось еще лучше, чем казалось там, хотя куда уж! Невинность и вызов, чистота и эти тяжелые тени под грудями, тонкие пальцы с короткими ногтями без лака… И Евино яблоко. Бесовское наваждение, а не женщина. Как он сразу ее не разглядел?
Ильяс закрыл глаза, откинулся на спинку кресла. Нащупал бокал с коньяком, выпил, вместо винограда ощутив на губах сладость того яблока – и жаркую волну сверху вниз, до пальцев ног. Несколько мгновений подождал, пока в голове перестанет шуметь, сбросил рубашку в кресло, оставшись в обрезанных мягких джинсах. И пошел на звук льющейся воды.
Дверь в ванную открылась от легкого нажатия.
Лиля стояла под душем, задрав голову и закрыв глаза, улыбалась чему-то. Услышала его – обернулась, открыла глаза, по-прежнему чуть улыбаясь. Чисто, как на том кадре, только яблока не хватало.
Дыхание перехватило, словно у подростка. Шагнул к ней, выключил воду и наклонился – слизать капли с груди. Вкусные… Вся она была вкусная, прохладная, словно вода из источника.
Лиля дрогнула, сжала рукой его плечо, словно боялась упасть, а другой зарылась в волосы. Пальцы у нее были мокрые, скользили по коже, и дышала она неглубоко и прерывисто. Облегченный вздох – ожила, слава богу! – Ильяс проглотил вместе с водой. Поднялся губами по шее, прикусил ушко и одной рукой провел по лопаткам и вниз, до ямочек на пояснице. Другой рукой накинул ей на плечи полотенце.