– Ну что ж, – уступил я. – Рискну, пожалуй. Похоже, удача сегодня на моей стороне. Только, предупреждаю, играю последний раз. И, кстати, хотел бы видеть твою ставку.

Раздатчик, кряхтя, полез за пазуху, достал оттуда небольшой кошель и отсчитал из него двадцать золотых цилиндриков.

– А говорил: золота нет!

– На фёрный день берёг… – пробормотал он и принялся сдавать.

На стол снова легло шесть карт. Одну из них, лежащую перед сдатчиком, я видел впервые. Быстро перебрав в уме всю колоду, я вычислил недостающую карту: до этого момента в игре ни разу не присутствовала семёрка-«камень». Вместе с остальными – шестёркой-«железо» и двойкой-«ветер» – это составляло пятнадцать очков. Передо мной же лежали пятёрка-«ветер», пятёрка-«огонь» и пятёрка-«дерево».

– Три карты, три карты, три карты! – пропел я и, некоторое время побарабанив пальцами по столу, изображая волнение, наконец «решился»: – Равно!!

Его губы дёрнулись в едва заметной усмешке, и он принялся медленно переворачивать карты. Сначала мои: пять, пять, пять. Затем свои: шестёрка, двойка… шестёрка!

– Конфилась твоя удафя! – насмешливо произнёс он и потянулся к деньгам.

– Не спеши! – Я выхватил кинжал из ножен сидящего рядом стражника и воткнул рядом с рукой крупье, пригвоздив к столешнице эту самую злополучную карту.

– Ты… Да ты… – Лицо крупье исказилось гневом и стало наливаться краской. Нахмурившиеся лица присутствующих обратились в мою сторону.

– Здесь играют честно! – сжимая здоровенные кулачищи, медленно повернул ко мне голову сосед-стражник.

– Да ну? – Я медленно протянул руку, потёр пальцем середину «шестёрки», а затем медленно-медленно перевернул ладонь, демонстрируя зрителям оставшийся на пальце слой белил. На столе же, приколотая кинжалом, лежала семёрка-«камень». Теперь все гневные взгляды переместились на крупье. Кое-кто уже начал закатывать рукава с намерением дать шулеру хорошую взбучку (а заодно, если удастся, и вернуть свой проигрыш), как вдруг за его спиной выросли три громилы с маленькими, но мощными арбалетами в руках.

– Ну фто, кому не терпится вступить на Светлый Путь? – зло просипел мошенник. Под прицелом арбалетов пыл жаждущих справедливости как-то сразу же угас, они вновь опустились на свои места.

– А вот этого, – он мотнул головой в мою сторону, – точно надо туда отправить. Такое рыбное место изгадил!

Один из подручных кивнул и навёл арбалет на меня. В опасливо-напряжённой тишине пропела тетива, и… толстый арбалетный болт сломался прямо в своём ложе, перерубленный пополам стрелой, древко которой обвивала знакомая красная змейка. Все как по команде обернулись в сторону лестницы на второй этаж, наверху которой стоял Красный Лучник с уже вновь натянутым луком.

– Вон. Все четверо, – негромко сказал он, но в наступившей звенящей тишине эти слова услышал каждый. Мошенники не заставили его повторять и, затравленно оглядываясь, ретировались.

Красный Лучник перевёл взгляд на меня.

– Думаю, мы в расчёте, – произнёс он и, не говоря больше ни слова, ушёл в свою комнату.

С выигрыша я щедрым жестом угостил пивом всех присутствующих, после чего мы с А-Ту продолжили свой путь. Однако не успели мы пройти и двух кварталов, как непонятно каким образом я почувствовал направленный на меня поток агрессивной энергии.

– Будь наготове! – предупредил я А-Ту и услышал из-под его плаща щелчок предохранителя.

Из-за ближайшего угла неожиданно (как им показалось) высыпала давешняя четвёрка плутов, и вновь мы оказались под прицелом арбалетов.

– О! Ну надо фе, кого я вифу! Кто к нам так нефданно прифол! – изобразил радость крупье. – У тебя заговорила совесть, и ты принёс обратно мои денефки? Ну фто фе, давай их сюда!

– И вообще раздевайся! – сиплым басом приказал мне один из громил. – И бепо твоё тоже это… пущщай всё скидывает! Все вещи завязать в плащ!

– Как?! Все-все? – притворно удивился я.

– Слышишь плохо, что ли? Все!

– Но как же мы дальше пойдём? – продолжал я ломать комедию. – Нам же будет холодно… и мокро… и вообще, как-то неприлично…

– А ты можешь и не ходить никуда! Можешь прямо здесь полежать! С болтом в глазу! – И грабители захохотали, довольные своим остроумием.

– Может быть, нам лучше разойтись мирно? – предложило А‑Ту. Из-под полы его плаща выглядывало дуло автомата. Однако грабители, не зная, что это такое, не обращали него никакого внимания.

– Заткнись, когда муффина говорит! – рыкнул крупье.

– Не вмешивайся, мой друг, – сказал я. – Я сам разберусь с этими джентльменами.

– Как ты нас обозвал, скотина? Ну ты за это ответишь! – взвился один из мошенников.

Думаю, они не успели ничего сообразить. Несколько рубящих ударов ребром ладони и тычков пальцем в болевые точки в режиме боевого транса – и уже все они сидели на земле, изображая выброшенных на берег рыб: вытаращенные глаза, рты, безмолвно раскрывающиеся в конвульсивной попытке глотнуть хоть немного воздуха.

– Ну так вот, милостивые государи, – сказал я, лишь только они немного очухались. – Я выхожу к вам со встречным предложением: раздевайтесь и складывайте все свои вещи в одну кучу.

Разбойники безропотно повиновались: разделись, сложили всё в кучу и, стоя рядом с ней, ёжились под холодными каплями дождя. Я достал Меч и включил его. Вместе со светом лезвия в глазах грабителей отразился неимоверный ужас, и они рухнули на четвереньки, тихонько завывая. Я подошёл к куче разбойничьего барахла и нашинковал её сначала вдоль, а затем поперёк.

– А теперь – пошли вон! – И грабители с низкого старта рванули по улице со скоростью хороших спринтеров.

– Сами попробуйте, каково домой голышом возвращаться! – озорно крикнуло им вдогонку А-Ту.

– Справедливость мы с тобой восстановили, – сказал я ему, – а теперь веди меня дальше. Только не забудь поставить скорострел на предохранитель.

Возможно, на меня подействовала небольшая эмоциональная встряска, вызванная попыткой ограбления, возможно, просто подсознание продолжало работать – не важно – но я понял, где нужно искать упоминание о Камне Ол, и принялся мысленно листать страницы тетради, обнаруженной нами в багаже атак-редера.

Это оказалось чем-то вроде дневника, однако записи сюда вносились нерегулярно, носили отрывочный характер и зачастую, на взгляд постороннего человека, вообще не имели смысла. Встречались изречения, которые хозяин тетради считал мудрыми мыслями. Почти умиляли длинные и запутанные планы придворных интриг с подробными схемами и описаниями: «Необходимо сказать то-то и то-то господину А про господина Б, чтобы он решил, что я говорю ему то, что не думаю, и подумал обратное, а господину В про господина Г сказать…» Короче говоря, сам чёрт мозги сломит, пытаясь разобраться во взаимоотношениях внутри этого дружного серпентария. Однако некоторые записи меня весьма и весьма заинтересовали.