– К моменту, когда я вошел в квартиру, твой отец уже убил Дариуша Корбаса, твою мать и брата. Дверь он оставил открытой, наверное, для того, чтобы облегчить себе бегство. Но прежде чем сбежать, он собирался, как я теперь понимаю, прикончить тебя. Я вступил с ним в драку и нанес ему несколько ударов прикладом в лицо, чтобы обезвредить. Потом заглянул в твою комнату, но никого там не нашел.

– Так вот почему мне знакомы ваши сапоги!

– Тогда я вернулся в гостиную. Я здорово врезал твоему отцу, он все еще валялся без чувств, но дышал. Случившиеся страшно меня потрясло. Лишь гораздо позже я понял всю диспозицию. А тогда, крайне взбудораженный, я решил спустить вниз в лифте безжизненное тело Вернея. На стоянке я дотащил его до своей машины и усадил в пассажирское кресло.

Теперь Матильда поняла, почему Аполлин клялась, что видела в автомобиле писателя двоих человек.

– Я помчался в больницу, которую счел ближайшей – Амбруаз-Паре в Булонь-Бийянкур. Но когда до приемного отделения оставалось несколько метров, я не затормозил, а прибавил газу. Я гнал всю ночь: «Периферик», автомагистраль А6, Прованское шоссе до самого Тулона. Я не мог заставить себя передать Вернея врачам. Нельзя было допустить, чтобы он остался единственным выжившим в этой трагедии, вина за которую лежала на нем одном.

4

– На рассвете я добрался до Йера. Верней за это время очухался, но я связал его двумя ремнями безопасности.

Теперь Фаулз рассказывал так же, как, наверное, рулил в ту ночь: быстро, без остановок.

– Я прикатил в порт Сен-Жюльен-ле-Роз, где меня ждал мой катер, погрузил в него Вернея и приплыл сюда. Мне хотелось удавить его собственными руками, я носился с этой идеей с самого возвращения из Косова. Надо было так и поступить, так я предотвратил бы учиненную им бойню… Но теперь торопиться было некуда. Я не хотел дарить ему легкой смерти. Его умирание должно было быть медленным, угрюмым, страшным.

От возбуждения Фаулз не стоял на месте. Сейчас он приблизился к своему ангару. Казалось, его бьет лихорадка.

– Чтобы отомстить за смерть Суазик и всех остальных жертв Вернея, я должен был низвергнуть его в ад. Но истинный ад – это не пуля в голову и не нож в сердце. Истинный ад никогда не прекращается, это вечное страдание, без конца возобновляемая кара. Как в мифе о Прометее.

Матильда все еще не понимала, куда клонит Фаулз.

– Я привез Вернея к себе в «Южный Крест», – продолжил он, – и, вырвав у него все ответы, которых мне не хватало, перестал с ним говорить. Я думал, что у меня получится нескончаемая месть, такая же, как мое неизбывное горе. Так проходили дни, недели, месяцы, годы. Годы одиночества, изоляции, мучений и раскаяния, приведшие к страшному открытию: в конце концов истинным пленником оказался не Верней, а я сам. Я превратился в каторжника, стерегущего себя самого…

Матильда ошеломленно отпрянула, потрясенная страшным откровением: все эти годы Натан Фаулз держал ее отца в своем лодочном ангаре. Прямо здесь, в цокольном этаже с мутными иллюминаторами, куда никто никогда не заглядывал.

Она уставилась на ангар, вырубленный в скале. Попасть внутрь можно было через дверцу сбоку или через большие гаражные ворота. Она перевела вопросительный взгляд на Фаулза. Писатель молча достал из кармана маленький пульт и направил его на ангар. Ворота медленно, с лязгом поехали вверх.

5

Воздух ворвался в берлогу чудовища и закрутил там пылевую воронку. Изнутри омерзительно пахнуло иссушенной землей, серой и мочой.

Собрав остатки сил и решимости, Матильда шагнула в темноту, мысленно готовясь к убийственной встрече. При первом же шаге она передернула ружейный затвор. Если бы не ветер, ей было бы нечем дышать.

Ждать пришлось долго. К вою мистраля теперь примешивался металлическое бряцанье. Нора Кучедры казалась бездонной. Звон кандалов усилился, и под него из тьмы вышел сам демон во плоти.

В Александре Вернее не осталось ничего человеческого. Кожа была совершенно бесцветной, сухой, затвердевшей, как у рептилии; седые волосы образовали спутанную гриву, длинные крючковатые ногти больше походили на когти, на лиловом лице, усеянном прыщами, зияли две дыры – безумные глаза.

При виде монстра, в которого превратился ее отец, Матильда совершенно растерялась. В считаные секунды она снова стала маленькой девочкой, боящейся волков и великанов-людоедов. Она судорожно сглотнула. В тот момент, когда она опустила ружье, в просвете среди туч сверкнула молния, и в ее свете торжествующе вытаращила серебряные глаза и расправила свои огромные крылья выгравированная на цевье Кучедра. Дрожа всем телом, Матильда в отчаянии прижала к плечу приклад, но…

* * *

«Матильда! Мне страшно…»

То был голос, донесшийся с территории детства, старое воспоминание, засевшее в дальнем углу подсознания. Лето 1996 года, Сосновая бухта в нескольких километрах отсюда. Теплый ветерок, тень от хвои, пьянящий запах эвкалиптов. Заливистый смех семилетнего Тео. Мальчишка самостоятельно забрался на ближний камень Пунта делл’Аго, скалистого островка напротив пляжа, и теперь трусит прыгнуть в воду и плыть обратно. Матильда плавает неподалеку в бирюзовой воде. Задрав голову, она кричит в сторону камня:

– Не бойся, Тео! Ты сильнее всех!

Брат еще колеблется, поэтому она машет ему обеими руками и кричит со всей убедительностью, на какую способна:

– Доверься мне!

Волшебные слова, которыми нельзя бросаться зря. Услышав их, Тео вскидывает голову, сверкает глазенками, щербатый рот расплывается в улыбке, и он с разбегу прыгает в воду. Стоп-кадр: брат висит в воздухе, как пират, прыгнувший с борта на борт при абордажной атаке. Это счастливое, но при этом ностальгическое мгновение, предвещающее все, чем обернется жизнь потом: тяжесть, печаль, боль.

* * *

Воспоминание скомкалось и растворилось в слезах.

Матильда вытерла мокрую щеку и шагнула к дракону. Демон, дрожавший сейчас перед ней, уже не был напитан злобой, в нем больше не таилось угрозы. Он обернулся уродливой живой судорогой со сломанными крыльями, валяющейся на камнях мятой тряпкой, химерой, ослепленной светом дня.

Мистраль не знал удержу.

Матильда больше не дрожала.

Она вдавила в плечо приклад ружья, припала к древесине подбородком.

Призрак Тео прошептал ей в самое ухо: «ДОВЕРЬСЯ МНЕ».

Дождь иссяк. Ветер принялся разгонять тучи.

Грохнул одинокий выстрел.

Сухое эхо быстро унеслось в умытое небо.

Откуда берется вдохновение?

Весной этого года, сразу после выхода моего нового романа, меня пригласили на встречу с читателями в единственный на острове Бомон книжный магазин. После смерти прежнего владельца «Алая роза» перешла в собственность к двум специалисткам по книготорговле из Бордо, молодым энтузиасткам, взявшимся модернизировать и возрождать под моим патронажем почтенную вывеску.