Вдоль их «Икаруса» медленно-медленно проехала «девятка», на крыше которой в полный рост стоял пацан из серьёзных. И пацан заглядывал в окна, всматриваясь в лица девушек…

— Ханя, чего это ребята какие-то до нас интересуются, — жеманно спросила, несмотря на свои восемнадцать лет, опытная уже проститутка Олеся, уроженка украинского города Львова, которую перегнали в Большой город на транзит хохляцкие коллеги Тереха.

Ханя на всякий случай потянулся к спрятанному под свитером стволу, но было слишком поздно…

Раздались два приглушённых хлопка, и Ханя со струйкой чёрной венозной крови из дырочки посреди лба уже глядел бессмысленным взором в бесконечно-голубое белорусское небо, а душа его грешная отлетала прямиком в ад.

Храп, неловко подвернув под себя руку, завалился набок в кресле гида, осклабившись в своей последней в жизни улыбке…

Девчонки в «Икарусе» ударились было в крик, но напавшие показали им: не кричите, не тронем, и проститутки попритихли.

Самый молодой из нападавших зашёл в салон, взял на руки всю дорогу спавшую красавицу-наркоманку и вынес её из автобуса. Братки сели в свою «девятку», развернулись и так газанули, что только пыль по белорусской дороге столбом поднялась.

Вот тогда девки и заорали во всю глотку. Прибежавшие на крик Маркел с Кувалдой тоже заорали во всю глотку: «Да нам же дядя Терех пасть порвёт!»

Вытаскивая на ходу пистолеты из-за пазух, выкинули они какого-то поляка из его сине-серого старенького «Опеля» и тоже дали газа за «девяткой».

4

«Опель-Аскона», хоть и десятилетняя, но всё же в полтора раза мощнее нашей ВАЗовской «девятки», пусть и трехлетки. Потому что двухлитровый немецкий двигатель в любом случае сильнее полуторалитрового российского. Закон природы!

Шнуропет хорошо усвоил это ещё в школе. Жми-не-жми на гашетку до самого пола, а быстрее ста пятидесяти их «девятка» не идёт. А вот «Аскона» — та не только висела на заднем левом крыле, но и всё время порывалась обогнать, и если бы не мастерство Адидаса за рулём «девятки», так и обогнала бы давно.

— Вытаскивай пушку, Андрюха, — крикнул Адидас, наблюдая в стекло заднего вида, как «Аскона» снова решительно двинулась в атаку.

Предыдущую попытку обгона удалось отбить, подставив «Аскону» под встречного… Дорога узкая, и если не пускать противника на обгон, то кроме мощного двигателя водителю задней машины требовалась ещё и недюжинная сноровка.

В пршлый раз Адидас дождался, бросая машину вправо-влево, пока на горизонте не покажется идущая навстречу фура с каким-то экспортным товаром. Подождал, да и уступил встречную полосу «Опелю». Маркел с Кувалдой и рады были стараться, попёрли на обгон. Кувалда уже было высунул из открытого окна волыну, готовый завалить водителя шустрой «девятки», когда Маркел вдруг матернулся во всю глотку и ударил по тормозам. «Аскону» отбросило назад так, что непристегнутый Кувалда со всего маху впечатался своим низким покатым лбом в приборную панель. Из рассечённого лба тотчас пошла кровь. Отморозок потрогал лоб рукой, удивлённо посмотрел на окровавленные грязные пальцы и заорал на Маркела:

— Давай! Гони прямо на них, Маркел! Урою!

Маркел перестал обгонять. Он впритык пристроил «Опель» к бамперу впереди идущей машины, а Кувалда стал с силой крутить ручку люка, что на крыше.

— Я их щас достану, — злобным голосом проговорил он.

— Стреляйте! — заорал на парней Адидас, первым заметивший в зеркало заднего вида, как в люк «Опеля» пытается пролезть один из преследователей — здоровенный толстяк с волыной.

То ли жир, то ли здоровенная пряжка на пузе мешали Кувалде полностью высунуться из люка.

— Стреляйте, я вам говорю! — ещё раз крикнул Шнуропет друзьям.

Путейкин опустил боковое стекло, и в машину ворвался воздух, набегающий со скоростью ста пятидесяти километров в час.

Демьян не стрелял. Он сидел на заднем сиденье, прижимая к груди голову Полины. Женщина, не реагируя на шум погони, крепко спала, не просыпалась.

Биттнер сделал два выстрела. Машина сзади рыскнула влево и спряталась от Простака так, что он не мог вывернуть руку с пистолетом, чтобы выстрелить ещё раз.

— Дёма, Санька, чего расселись, стреляйте, завалят они нас! — заорал теперь уже Путейкин.

Демьян сунул руку вниз, достал из-под переднего водительского сиденья обрез, переломил его, убедился, что два патрона в стволах, и опустил левое боковое стекло.

В это время что-то дважды тенькнуло. Из-за шума набегавшего в салон воздуха пацаны не могли слышать звуков выстрелов, но Путейкин вдруг схватился за шею, и пальцы его руки мгновенно стали красными от хлынувшей из раны крови.

— Стреляй, Пятак, стреляй, Андрюху зацепило! — заорал Адидас.

Демьян высунул руку с обрезом в боковое стекло и, почти не целясь в сторону двигавшейся следом машины, нажал на спуск, выстрелив дуплетом.

Отдачей обрез выбило у него из рук, и оружие упало на стремительно убегавший назад асфальт. Адидас резко ударил по тормозам, и машина, взвизгнув резиной, пошла сперва боком, а потом, юлой завертевшись на мокром асфальте, уже совершенно неуправляемая, распугивая идущие навстречу машины, вылетела сначала на встречную полосу, потом на широкий гравийный резерв, а затем, высоко, по-козлиному, подпрыгнув, улетела в густые кусты, где и замерла, не перевернувшись.

Демьян не видал, что произошло с «Асконой». Он даже не был уверен, попал ли он.

Через минуту он открыл левую заднюю дверцу и стал вытаскивать Полину. Голова женщины совершенно безвольно моталась. Он вынес её на поляну и положил на траву. Глаза Полины были плотно закрыты. Кожа была белая-белая, белее снега. В уголке её губ застыла тёмная капелька крови.

— Дёма, убили меня, кажется, и Петьку тоже, наглухо, — простонал в кустах Путейкин.

Но «убитый» Простак сумел-таки самостоятельно встать — таковы были его природная силища и природное же здоровье, поддерживаемое ежедневными тренировками. Правда, смотреть на парня было страшно: из раны на шее текла, с трудом зажимаемая рукой, кровь, кожа на лице и руках была содрана, один глаз совсем заплыл, и весь он был в грязи, будто лично перепахал всю Беловежскую Пущу.

— А эти где? — спросил Пятак, почти ничего не соображая.

И только тут они увидели на другой стороне шоссе синюю «Аскону». Она лежала вверх колёсами, и было отчётливо видно, что сидевшего за рулём бандита здорово прижало сломавшейся о его грудь рулевой колонкой — судя по всему он был мёртв. Второй, жирный, хромая и придерживая сломанную руку, пытался спрятаться в кустах противоположной стороны дороги.

— Куда, гад? — зарычал Демьян. — Саня, пушку!

Биттнер бросил Демьяну свой ТТ, и Пятак бросился за жирным через дорогу. Первая пуля попала жирному в спину. Вторая прошила его затылок…

— Контрольный выстрел. Специально для тебя, гнида!