Все неохотно с ним согласились, но война так или иначе все подпортила – ну, или Тедди казалось. Обществом друг друга они, конечно, наслаждались – отправились на пляж и пообедали в Эдгартауне, прогулялись по Участку для лагерных встреч[51] в Оук-Блаффс, воображая тот день, когда все они смогут вложиться в какой-нибудь пряничный домик поблизости. Вечерних новостей они тщательно избегали и поддерживали легкую беседу, но Вьетнам, казалось, нависал над каждой их паузой. Если только Тедди не ошибся, Микки добавил силы и вращающего момента удару, сбившему с ног Мейсона Троера. А если это правда, то уродливо распухшая рука Мики – не что иное, как еще одно проявление этого злополучного конфликта, верно? Травма, полученная в мелкой стычке посреди ни много ни мало идиллического Чилмарка, придала четкости призраку гораздо большего, а то и смертельного ранения в настоящей зоне боевых действий. Пусть и не хотелось ему это признавать – даже самому себе, – но, быть может, война в тот день и Джейси вытолкнула из объятий ее воинствующего жениха к Тедди.

Они немного посидели тихо, пока Мики не спросил:

– Вы с Джейси?

Тедди немедля подурнело. Но если спрашивает, подумал он, чего б ему и не сказать? Какая теперь-то уж разница?

Но нет, Мики, очевидно, думал о чем-то другом.

– Вам обоим нужно с Линкольна пример брать, – продолжал он. – Что б я ни решил, что б ни случилось в результате этого моего решения, отвечаю я, а не вы. Он-то это понял. А вы двое – нет.

– А как же тогда “один за всех и все за одного”? – Такой вопрос Тедди, разумеется, мог бы задать и самому себе. У Гей-Хед, когда казалось, что Джейси может стать его и только его, он отрекся от этого “все за одного” и глазом не моргнув.

Мики вздохнул.

– Нет никакого “все”. Есть только миллионы “одних”.

Опасаясь, что сокрушительное разочарование после Гей-Хед может вызвать у него очередной припадок, Тедди решил до ужина энергично прогуляться. Разминка приступа не предотвратит, но может его задержать и тем самым позволит ему продержаться весь вечер. Если он проснется посреди ночи весь в поту, можно будет свернуться калачиком и перетерпеть. Знать об этом никому не надо, а к утру худшее минует. И это объяснит то, что Мики назвал его “чудны́м” поведением, когда они вернулись с Гей-Хед. Но пока он топал по плавным горкам Чилмарка, настроение у него, и без того паршивое, только ухудшилось. Он сознавал, что все эти выходные были ошибкой – опрометчивой попыткой сохранить то, что все уже потеряли. Ясно, что дружба, послужившая им так хорошо, уже выдохлась. Окончив Минерву, они как-то, сами того не ведая, покончили и друг с другом. А может, говорил он себе, ну и пусть. Вечер хотя б не станет слезливым. В этом смысле спасибо Мики. Он нипочем не позволит прямолинейных провозглашений или неиронических телячьих нежностей. Для него уже одно то, что они собрались вместе единственный раз на последние выходные, – красноречивее всяких слов. Возможно, из-за того, что Тедди родился у пары людей, зарабатывавших на том, что разговаривают, он вообще-то никогда не понимал причудливого мужского убеждения, что молчание лучше чего угодно выражает чувства, – но, может, оно выразит сегодня. “Выдержи вечер”, – скомандовал он самому себе. Вот что главное. А завтра все они сядут на паром и отправятся каждый своей дорогой – и на этом всё. Он не сомневался, что и у остальных на душе так же.

Но, очевидно, нет. Вернувшись с прогулки, Тедди с удивлением обнаружил, что настроение у друзей заметно улучшилось. Линкольн наконец-то вынырнул из своей комнаты и признался в том, что они и без того подозревали: Аните не нравилось, что он был намерен торчать все выходные с ними на острове. Теперь же, когда все почти завершилось, она смягчилась – не только простила его, но и пожелала всем хорошенько провести их последнюю ночь вместе. Просидев час у себя в комнате в одиночестве, Джейси тоже, казалось, приободрилась. Извинилась перед Мики за то, что так стервозно себя вела, и это извинение он принял, обняв ее и пообещав, что руку свою проверит, как только вернется домой. Товарищество их тем самым восстановилось, и Мики велел “Тедомотине” “ради всего святого, поставить, нахер, какую-нибудь настоящую музыку”. Под чем он имел в виду “Криденс”. Все выходные напролет они слушали “Сюзи Кью”, казалось, нескончаемой петлей, соло искаженной гитары Фогерти[52] уже навязло в ушах, но Тедди вновь завел ту же песню, и все взялись за дело. Пока Линкольн разжигал гриль, Мики набивал “И́глу” холодным пивом и, орудуя здоровой рукой, выволок ле́дник на террасу, чтоб им не пришлось бегать взад-вперед к холодильнику. Джейси накрыла стол для пикников, а Тедди распечатал пакет картофельных чипсов и луковый соус, чтоб им всем было что пожевать, пока не подоспеет настоящая еда. В какой-то миг, когда Мики зашел в дом отлить, а Линкольн деловито переворачивал бургеры, Джейси сжала Тедди плечо.

– Попробуй хорошенько развлечься, а? – сказала она. – В наш последний вечер? – И что-то в ее тоне выдало: и для нее это тоже будет тяжелой работой.

Когда поели и отволокли внутрь грязные тарелки, все, казалось, удовольствовались тем, чтобы просто сидеть на террасе, пока сгущается темнота; музыка тихо играла, а они вполголоса беседовали о том, что не имело никакого значения, – то, что имело значение, оставалось под запретом, как все эти выходные дни. Тедди, евший мало, ощущал, что благотворное влияние долгой прогулки начинает постепенно растворяться. Чем бы ни была эта часть их жизни, сейчас она почти завершилась. Разбора полетов не будет, никаких попыток проговорить, что они значили друг для друга последние четыре года. Он все еще надеялся, что Джейси даст Линкольну и Мики знать об отмене ее свадебных планов, потому что вот это уж точно стоило бы отпраздновать. Но она ничего не сказала, и Тедди задался вопросом, не передумала ли она опять. И не был ли этому причиной он сам – вернее, ее разочарование в нем.

Где-то посреди вечера сменился ветер, и хотя пляж был в доброй миле, до них донесся грохот прибоя, а когда из волн встала луна, все сделалось как-то чересчур – по крайней мере, для Тедди. Он прошел в дом, закрыл за собой дверь ванной и всмотрелся в свое отражение – не нарисовались ли у него на лице опустошение и безнадежность, какие он чувствовал. Очевидно ли его друзьям, что после сегодняшнего вечера его по-настоящему мало интересует то, что ждет впереди? Вероятно, Линкольн и Мики сейчас расспрашивают Джейси – хотят знать, не произошло ли у Гей-Хед чего-нибудь “чудно́го”. А она им, наверное, говорит, что ему просто паскудно, что из них четверых он один не пришей кобыле хвост. Линкольн с Анитой отправляются на Запад. Мики предстоит явиться в учебку. Сама она выходит замуж. Да, Тедди подумывал о школе богословия после своей стажировки в “Глоуб”, но лишь потому, что не мог измыслить, чем бы еще ему заняться. Универсал до мозга костей, он даже через несколько недель после окончания не понимал, на чем специализируется.