– А жесткость? – сразу же возразил практичный ма Шойц. – Чем больше корзина, тем больше ребер жесткости нужно. И тем прочнее сами ребра. Хотя жесткость можно и жердями придать. Накрест…

Мастер задумался. Он явно соображал – как же сделать корзину и большой, и надежной одновременно, и при этом чтобы хватило лозы.

– Что скажешь, Шойц? – Ромеро поднял голову и с надеждой взглянул на мастера.

ма Шойц еще немного поразмыслил и не до конца уверенно, но все же обнадеживающе произнес:

– Вообще можно попробовать… Надо прикинуть – чем еще получится заменить лозу? Что можно вплетать в борта? Я сразу подумал о ремнях, о всякой старой упряжи – летателям такое не подходит, а вот для одноразовой корзины подойдет вполне. Много оно не наэкономит, но нам сейчас каждая лозина почти бесценна.

– Можно заборы распотрошить, – подсказал, встрепенувшись, ло Паули. – Там и лоза сухая, и прутья…

Подсказал – и сам испугался внезапно пришедшей мысли.

– Хм… – логвит Ромеро сперва сложил брови домиком, с сомнением так, но потом одобрительно качнул головой: – Молодец, Паули! Соображаешь! Можно ведь, Шойц?

Мастер часто-часто закивал, и на лице его не отразилось ни тени сомнения, наоборот – воодушевление:

– Конечно, можно! Только зачем потрошить? Забор – это ж готовое плетение, готовый борт! Усилить только да срастить с подлогой!

– Так и навесы тогда можно брать, наверное, – предположил другой охотник уже почти уверенно.

– И навесы можно! – все больше воодушевляясь, подтвердил ма Шойц. – Даже шкуры можно использовать, если с толком!

– Так! – логвит Ромеро решительно хлопнул ладонями по столу. Пришло время отдавать приказы, время руководить, ибо зачем еще каждому клану нужен логвит?

– Паули, бери пяток охотников поопытнее… или нет, четверых хватит. Бери – и в небо, за наусами. Женщинам вели: пусть готовят прикорм и полянку для пойманных – все, что нужно, словом. Ловите сколько сможете, пока засыпать на лету не начнете. Давайте, вперед, времени мало!

Паули с готовностью склонил голову: когда нужно было не выдумывать что-либо новое, а исполнять четкие и ясные поручения, он действовал особенно удачно. Хотя и новенькое что-нибудь мог придумать тоже, но новенького он, говоря начистоту, опасался – предпочитал проверенное временем.

Он выбрал лучших летателей клана – братьев Хесусов, всех троих, и еще ло Кике, заслуженно носящего прозвище Стриж. На бегу Паули заранее обдумал, что сказать жене – с наусами она обращаться умеет, а лучше, чем собственной жене, никому ведь не объяснишь.

В штабной полости логвит Ромеро продолжал раздавать приказания:

– Шойц, ты собирай всех, кто может тебе помочь – женщин, подростков, детей, которые постарше. Твое дело – корзины. Сам укажи, что снимать и использовать – заборы, навесы, ремни, упряжь, шкуры, все, что придумаешь. Корзин делай, сколько получится. И не старайся плести на века: нам бы только на живой Лист перебраться, а там пусть разваливаются.

– Понял, логвит! – мастер вскочил; тут же вскочил и его молчун-помощник.

«Справятся, – подумал Ромеро, с прищуром глядя на них. – Эти справятся. Не могут не справиться, по горду им всем в печенку, иначе и трепыхаться не стоит!»

Логвиту тоже предстояло немало дел: направить людей на заготовку сырой лозы; отдельно нескольких потолковее – за крыльями. Охотникам в ближайшие дни придется много летать, да и вообще запас не помешает. Молодняк из летателей следовало разослать на поиски здоровых Листов, а когда хотя бы один найдется – следить за ним, чтобы всегда знать, куда направлять наусов, которых потом впрягут в пока не сделанные корзины. А кроме того, следовало заготовить как можно больше пищи и особенно – питья. Воды больше, чем есть на Листе, не возьмешь, а вот соков нацедить во все бурдюки обязательно нужно, пока деревья окончательно не повысохли.

Дел было невпроворот. И нужно было успеть их переделать до момента, когда их умирающий Лист бессильно опустится на поверхность мира.

* * *

Перед самой поляной Ромеро невольно замедлил шаг. Мастеру Шойцу он вполне верил, но в глубине души все равно боялся, что увиденное его не обрадует. Потом протяжно вздохнул и решительно вышел на поляну.

– Ого! – непроизвольно вырвалось у логвита.

Корзина на поляне была только одна. Зато какая!!!

Огромная. Исполинская просто. Никто – ни логвит Ромеро, ни старик Кром, ни даже ее создатель мастер Шойц – никогда прежде не видели ничего подобного. Детище Шойца занимало почти всю поляну, и если бы Ромеро не знал, что это именно летательная корзина, он бы наверняка и не понял, на что смотрит. Выглядела корзина довольно уродливо: высоченные борта, сплетенные из разномастных материалов, были пятнистыми и несимметричными; ажурное плетение соседствовало в них с грубыми решетками из жердей, явно позаимствованными из загонов для скота. Кое-где в бортах зияли здоровенные дыры – человек пролезет; некоторые из них были заткнуты или занавешены шкурами. Над корзиной возвышалась гнутая сетчатая конструкция, к которой потом будут крепить поводки наусов.

Присмотревшись внимательнее, Ромеро отметил, что высоченными борта только кажутся: сплошное плетение поднимается лишь до пояса, а выше просто натянуты веревки – горизонтально, параллельно друг другу.

ма Шойц потянул за ременную петлю и отворил наспех подвешенный участок борта, выполняющий роль дверей:

– Входите! – пригласил он.

Логвит, Кром и еще двое старейшин вошли. Уже на втором шаге Кром едва не вывихнул ногу – пятка провалилась в проем решетки, которая исполняла роль днища.

– Осторожно! – ма Шойц придержал старика под локоть. – Тут пока не закончено!

Вместо дна у корзины была грубая решетка из прочных и сравнительно толстых жердей; в проемы решетки легко проходил кулак взрослого мужчины.

Логвит, глядя на это, нахмурился, однако ма Шойц перехватил его взгляд и торопливо пояснил:

– Я экономил лозу, логвит! Днище корзины должно быть прочным, а жерди прочнее лозы, особенно когда лозы мало. Что дыры – не беспокойся, набросаем циновок, укрепим их – и порядок. Никто и не заметит, что внизу жерди.

«И правда! – с облегчением подумал Ромеро. – Циновки в жилищах – это ж тоже готовое плетение! Пусть и травяное, какая, в сущности, разница…»

Днище корзины было разбито на шестнадцать квадратов поменьше, каждый из которых размером был примерно с обычную летательную корзину. Жерди, разделяющие сами квадраты, были толще соседних, да вдобавок соединялись попарно по вертикали, одна над другой, словно невысокие порожки.

В двух углах, а точнее – над двумя углами, виднелись ладные навесы, вполне привычного вида – плетение и шкуры; в двух оставшихся углах такие же навесы как раз устанавливали.

В самом центре корзины выделялась плоская окружность, в отличие от прочих частей дна сплетенная из лучшей лозы да вдобавок вымоченной в соке агавы – видно по необычному блеску.