Одна молодая женщина никак не может забеременеть. Она остригла коротко волосы и молитса. Но даже короткие волосы мне не помогают. Я сказала все своему мужу и он смирилса.

Перед сезоном дождей мы поедем к нему в деревню. Это уже скоро.

Иногда я смотрю с крыши и мне кажетса я вижу своево первово мужа. Я вижу ево в растегнутой рубашке. Вижу как он едет на мотоцикле. Как он говорит по мобильному телефону. Вижу как он положил руку на бедро по своей привычке. И тогда я боюсь. Ище я видела мущину который часто приходил ко мне в Нарайангандж. В эти минуты у меня спина покрываетса потом от страха.

Май 1995 года

Все эти ночи пишу тебе сестричка. В квартире чисто все в порядке. Што мне тебе расказать?

Мой муж доволен мной. Я хорошая хозяйка. Я никогда не путаю шнурки а шнурки для обувного человека очень важны.

Муж мне расказывает. Первый раз когда он меня увидел был самым прекрасным моментом в ево жизни. Он так говорит. Самым прекрасным моментом во всей ево жизни. Ему нравитса снова и снова вспоминать ево и хочет штобы он опять по всамделишному повторилса. Он сказал мне сесть в кровать и перекинуть волосы через плечо. Простынь гладкая с одного конца и смятая с другого. Я должна наклонять так и сяк голову. Но свет все портит. Я или слишком раслабляюсь либо слишком напрягаюсь. Ему сложно не разозлитса и он очень хочет штобы опять было прекрасно. Иногда он говорит што мое лицо изменилось и приказывает мне вернуть то прежние лицо но я ево успокаиваю и он снова очень тихий.

Сезон дождей началса и мы не поедем пока в деревню.

Йесли доктор выдал тебе таблетки нужно все равно их пить хотя я не знаю какие таблетки могут вылечить печаль. Когда ты привыкнет к тому што Шаханы нет дома ты снова станет как была раньше.

Июнь 1995 года

Севодня хоронили Хусейна. Ктото принес мне записку и я пришла попрощатса с ним. Я стояла поодаль от всех. Несколько джутовых мущин больше никого. Я закрыла лицо но они знали кто я. Они не разговаривали со мной и наверное из уважения.

Края могилы осыпались с дождем и я плакала по нашей маме.

Мой муж долго долго работает. Он говорит што я изменила свое лицо но я не понимаю о чем он говорит. Я кладу больше косметики или меньше косметики но он не видит то што увидел тогда. Мне кажетса ему надо больше отдыхать но он не может сидеть на месте и уходит. В браке такое называетса из'ян.

Июнь 1995 года

Он теперь всегда недоволен порядком хотя я всегда очень сильно стараюсь убиратса хорошо. Он сказал што я ево приворожила и поэтому он на мне женилса. Он сказал ево семья как примет такую невестку?

Я говорю што это из'ян в нашем браке. Даже у моей сестры иногда трудности а она ужасно уважаемая живет в Лондоне и все такое.

Июль 1996 года

Моя единсвеная любимая сестричка я все хочу послать тебе письмо и жду. У меня пока нет адреса куда бы ты писала мне ответ. Когда я устроюсь ты получиш от меня письмо. Не волнуйса. Когда я найду работу я тебе все раскажу.

Январь 2001 года

Я надеюсь што ты получиш это письмо. Я надеюсь што ты живеш все там же. Время шло и я жила то здесь то там.

Было время когда у меня была еда только на севодня и на завтра. Сичас я все пытаюсь забыть. Меня взяли служанкой в хороший дом. Все очень добрые. Детки красивые. У меня комната с толстыми стенами. Здесь очень чисто. Нечево боятса. Мистрис очень добрая. Мистер очень добрый. Меня очень хорошо кормят. Йесли ты все там же напиши мне письмо.

Тауэр-Хэмлетс, февраль 2001 года

Стоя перед отцом, девочки ковыряют ногами в ковре. Шану сидит на полу по-турецки. Он чуть наклонился вперед, живот вывалился на согнутую ногу. Стулья теперь не в чести. Теперь Шану враг всяких стульев.

— Подойдите ко мне, — сказал он, — начинаем.

И хлопнул в ладоши.

Шахана толкнула Биби локтем. Биби выводила круги на ковре. Лицо ее обрамляют косички. Назнин стащила белье с деревянной сушилки и начала ожесточенно складывать по кучкам. Домашние дела, примитивные, веселые домашние хлопоты — вот что ей нужно. Белье еще влажное.

— Она выучила, — сказала Назнин, — я вчера ее проверила.

Шану поднял руку. Это мирный жест, но для Биби он угрожающий.

Наконец девочка начала:

О Амар Шонар Бангла, ами томай бхайлобаши…

О Мать-Бенгалия! Край золотой!

Твой небосвод в душе поет…

Шану вздохнул и погладил живот. Живот у него как подушка, он кулаками погладил его с двух сторон. Пятый день учит дочек читать наизусть «О Мать-Бенгалия! Край золотой». Сегодня вечером им предстоит рассказать весь гимн наизусть. Шану решил вернуться со всей семьей на родину, и Тагор — их первый шаг на этом пути. Биби продолжала:

…свой гимн святой.

Меня пьянит рощ манговых цветенье.

Я твой, навеки твой[28].

Но в голосе — ни намека на радость или пьянящую весну. Она с трудом пробиралась дальше и боялась даже вздохнуть с выражением, чтобы не поскользнуться на тонком льду памяти. Шану перестал месить живот.

— «Меня, — произнес он громко и оглядел комнату, — пьянит весной».

Биби тоже обернулась и снова посмотрела на отца. Невидимые зрители ее смущают, но — присутствуют. Она это чувствует, но в отличие от отца их не видит.

— Заново, — приказал он.

Шану переключил внимание на левую ногу и осторожно потрогал созревающую шишечку на большом пальце.

— Рощ. Манговых. Цветенье.

Биби завязала косы под подбородком в надежде, что не сможет больше открыть рот. Она ждала санкций на продолжение.

Шану склонил голову и философски заметил:

— Эка невидаль — цветы на манговых деревьях.

И Биби затараторила:

Осенних нив убор блистает красотой,

Чарует взор сиянье зорь, узор теней.

Цветет покров твоих лугов, твоих полей.

О, Мать, из уст твоих нектаром льется пенье.

Я твой, навеки твой!

Когда печальна ты — и я скорблю с тобой!

Она смолкла перед внезапно разверзшимся провалом в памяти. Шану посмотрел на Шахану. Та сложила руки на груди и прикусила верхнюю губу. Назнин суетилась вокруг, изобретая себе занятия, чтобы лишний раз стукнуть чем-нибудь и снять общее напряжение. В том, как дочь поджала губы, Назнин угадала предстоящую выволочку.