Когда Хьортур наконец пробился к ним, пылая яростью и рубя налево и направо, ведя за собой остальных, это принесло почти что разочарование.

— Я помню все наши битвы, брат, — ответил Ингвар. В первый раз за время разговора в его голосе мелькнуло что-то похожее на эмоцию.

— Тогда и действуй соответственно, — сказал Гуннлаугур, развернувшись к нему лицом. — Пусть твои действия выглядят так, как будто ты вернулся к своим и здесь твое место.

Серые глаза Ингвара оставались неподвижны.

— Я готов умереть за Ярнхамар, — твердо произнес он. — И всегда был готов. Ты это знаешь.

Ингвар сделал шаг в сторону Гуннлаугура. Его пальцы дергались, как будто космодесантник хотел сжать кулаки.

«А, ты разозлился! Хорошо».

— Но я так многому научился, — продолжил Ингвар. Его глаза странно блеснули, как будто он на что-то отвлекся. — Я думал, что им нечего мне дать, но я ошибался. Мы считаем, что нет никого храбрее, быстрее, сильнее нас. Мы смеемся над другими. Но это неправильно. Мы сами тупим свои клинки. Есть и другие пути кроме нашего. Некоторые — лучше.

Гуннлаугур слушал его, не веря своим ушам.

— Лучше? Вот, значит, как? Лучше, чем быть дикарем из ледяного мира, на котором ты родился?

— Ты меня не слушаешь! — огрызнулся Ингвар. Очередная вспышка гнева отразилась на его лице. — Твой разум закрыт и всегда был таким.

Гуннлаугур рывком сократил дистанцию, оскалив клыки и ощетинившись.

— Не смей читать мне нотации, — угрожающе предупредил он. Ингвар чувствовал горячее дыхание Волчьего Гвардейца на лице. — Я тебе не ровня, Гирфалькон, и не буду скандалить с тобой из-за подобных пустяков. Это моя стая. Ты смиришься с этим, или, клянусь кровью древних, я тебя сломаю.

Они стояли лицом к лицу, замерев в ожидании того, кто двинется первым. Гуннлаугур чувствовал, как кровь пульсирует в жилах, готовая бежать по разогретым мускулам. На лице Ингвара была написана ярость, желание броситься вперед, поддаться вспыхнувшей жажде убийства.

Сердца космодесантников, скрытые за броней из сросшихся ребер, отбивали ритм, удар за ударом.

А затем Ингвар медленно отступил, опустил глаза и разжал кулаки.

— Ты прав, — сказал он тихо. — Ты прав. Я признаю свою ошибку. Это больше не повторится.

Гуннлаугур видел, что его боевой брат уходит от конфронтации. На какой-то миг он отказывался верить своим глазам. Он уже был готов к драке, собирался взорваться вихрем движений. Теперь придется приложить усилия, чтобы успокоиться. Кровь по-прежнему пульсировала в жилах, густая и наполненная энергией.

«Я был готов унизить его. Был готов доказать свое право на командование».

Волчий Гвардеец с трудом заставил себя расслабиться.

«Смог бы я его победить?»

Было сложно подыскать подходящие слова. Еще несколько секунд они смотрели друг другу в глаза и молчали.

— Послушай, брат, — наконец заговорил Гуннлаугур, понизив голос, чтобы убрать из него угрожающие нотки. — Мы можем сражаться вместе, как раньше. Мне бы этого хотелось, но вернуть те времена невозможно. Мне нужно знать, что ты подчинишься приказу, что ты последуешь за мной.

Ингвар кивнул. Он внезапно начал казаться замкнутым и неуверенным в себе, как будто готов был сболтнуть что-то, не подумав, но удержался в последний момент.

— Ты — веранги, — повторил он. — Я никогда не собирался оспаривать это.

Неожиданно Гуннлаугур почувствовал, будто упускает что-то, словно он не до конца понял значение слов Ингвара.

Но уже было слишком поздно что-то менять. Он утвердил свой авторитет так же, как сделал бы Хьортур. Это было важно.

— Тогда мы разобрались, — сказал он, — и поняли друг друга.

— Верно.

Гуннлаугур глубоко вздохнул. Когда-то давно он бы протянул руку и хлопнул Ингвара по наплечнику, как боевого брата, которым тот когда-то был. Однако сейчас такой жест показался ему неуместным. Поэтому он сохранил дистанцию.

Воздух в комнате стал тяжелым, плотным и спертым. На виски давило, и ничто не смогло бы помочь справиться с этим — ни гнев, ни сожаление.

— Нам нужно работать совместно с Сестрами Битвы. — Гуннлаугур неловко сменил тему и перешел к обсуждению стратегических вопросов, надеясь, что это поможет избавиться от надоедливой неловкости в мыслях. — Они хорошо поработали над обороной, но их слишком мало. И они не понимают, что за враг к нам приближается.

Ингвар внимательно слушал, не говоря ни слова. Он казался сдержанным, но легкий оттенок вызова еще оставался в его поведении.

— Есть кое-что, что мы можем сделать. Способы нанести удар, — продолжал Гуннлаугур. — Но у канониссы свои приоритеты. Один из них — это собор. Пытаться его удержать будет безумием, но они не отступят. Я хочу, чтобы ты отправился туда и посмотрел, насколько он пригоден к обороне, оценил, будет ли резонной попытка его удержать.

Ингвар кивнул.

— Как прикажешь, — произнес он. — Но это еще не все, верно?

— Сестра-палатина. Это ее владения. Ты видел, как она разглядывала нас во время совещания, думая, что мы не заметим. Канонисса выбрала ее контактным лицом для связи с нами. Если они хотят наблюдать за нами, то и мы можем делать то же самое.

Гуннлаугур задумчиво посмотрел на Ингвара.

— Работать с ними будет непросто, — продолжил он. — У нас с Сестрами Битвы есть сотни причин не доверять друг другу. Поэтому я прошу тебя найти общий язык с палатиной и понять, как они действуют. К тому моменту, как враг доберется сюда, я хочу, чтобы мы сработались с ними на отлично. Все понятно?

Ингвар поклонился.

— Будет сделано, — сказал он.

— Хорошо, — кивнул Гуннлаугур. — А потом мы снова сразимся плечом к плечу, ты и я. Это разрешит нашу ссору. Все снова станет как на Бореале Пять, чисто и просто, как и положено.

Гуннлаугур слушал себя, пытаясь забыть о недавней вспышке гнева, и понимал, как натянуто звучат его слова. Они не убедили его, и Волчий Гвардеец сомневался, что оказали влияние на Ингвара.

К его удивлению, Гирфалькон посмотрел на него почти с благодарностью за то, что ему предложили возможность вернуться. За это можно было ухватиться.

— Мне бы хотелось, чтобы так вышло, веранги, — сказал он. — Как на Бореале, ты и я.

«Вуоко» стоял на посадочной площадке. Корпус был покрыт сажей, которая появилась после входа в атмосферу. По всей длине массивного фюзеляжа виднелись следы повреждений, полученных при сближении с чумным эсминцем. Даже когда корабль умирал, его комендоры смогли обеспечить плотный заградительный огонь, заставив Ёрундура в полной мере проявить свои навыки пилота при выполнении маневров уклонения.

Наметанным взглядом старый Волк оценил повреждения, и на его лице показалась гримаса отвращения.