В отдалении они замечают пастуха со стадом на выгоне и двигаются в том направлении, радуясь, что нашли хоть какую-то цель прогулки и нечто такое, за чем можно понаблюдать. Помимо дороги, ведущей из ворот, здесь нет других заметных тропок. Дорога петляет и скрывается за пологим холмом; Клэр не имеет ни малейшего понятия, где Джоя – на севере, юге, востоке или западе. Она даже не может отчетливо определить, где именно в Италии они находятся, знает лишь, что они далеко-далеко на юге. Эта мысль пугает ее – она полностью оторвана от мира и целиком зависит от Бойда и Леандро.

– Тебе не очень нравится мистер Кардетта? – спрашивает Пип словно бы невзначай. Он поднимает с земли оливковую ветвь и начинает очищать кору.

Он говорит «мистер Кардетта», а не «Леандро», в точности так, как она ему велела. Клэр приходит в голову, что у нее, вероятно, очень строгий вид, раз он вдруг решил ее послушаться. Она пытается смягчить выражение лица, но у нее не очень получается.

– Я не думаю, что успела узнать мистера Кардетту достаточно хорошо, чтобы судить о нем, – отвечает она, и ее слова, кажется, расстраивают Пипа.

– Но ведь Марчи тебе нравится?

– Да, конечно. Трудно вообразить, что кому-то может не понравиться Марчи.

– Значит, и мистер Кардетта достоин уважения. Ведь если симпатичный, приятный человек выбирает себе спутника жизни, значит оба они чего-то да стоят. Так ведь?

– Думаю, да. Как правило. Но люди меняются, – говорит Клэр. – Видно, что он очень любит ее.

– Ты придешь сегодня на нашу репетицию?

– А ты этого хотел бы?

– Конечно. Но только если ты будешь присутствовать на всех репетициях, у нас ничего не получится. Я хотел сказать, что мы готовим сюрприз.

– Давай я посмотрю до того момента, пока будет можно, чтобы не испортить сюрприз?

– Хорошо. – Он резко взмахивает веткой, со свистом рассекая воздух. – А ты видела здесь других де… – Он умолкает на полуслове, не желая называть себя ребенком. – Молодых людей? В массерии?

– Нет. Боюсь, что нет, – говорит Клэр, понимая, как ему здесь одиноко и скучно.

– Что ж поделаешь, у меня есть Бобби, – произносит он с решимостью.

Она кладет руку ему на плечи и притягивает к себе.

– Знаешь, собака моей тетушки с ума сходила по корочкам от тостов. Особенно если на них оставалось немного джема. Она готова была на что угодно – крутиться, притворяться мертвой, давать лапу. Может, корочки от тостов – ключ к сердцу Бобби? – говорит Клэр.

Они доходят до края выгона и присаживаются на ограду. Ящерицы разбегаются у них из-под ног и скрываются из вида; сразу же налетают мухи и начинают кружить у них над головами. Коровы жуют побуревшую стерню и пыльные сорняки. Колокольчик быка издает печальный звон, равномерный, заунывный; животные беспрестанно машут хвостами, отгоняя мух. Рядом с несколькими коровами лежат телята, они то и дело пытаются пососать материнского молока. Издали трудно определить, почему им это не удается, но, когда они подходят, Клэр видит надетые на них металлические ошейники с длинными шипами, еще более длинными, чем на собачьих. Всякий раз, как теленок приближается, чтобы дотянуться до вымени, мать, чувствуя укол, взбрыкивает и отходит подальше. Телята худые и заброшенные, их впустят в стойла, когда матерей подоят.

– Почему им не дают пить молоко? – спрашивает Пип.

– Чтобы нам досталось, – после секундного размышления отвечает Клэр.

– Но ведь это жестоко, – говорит Пип и смотрит на них, нахмурившись.

Клэр хотелось бы подняться и уйти подальше от грустного зрелища, отвлечь Пипа от этого открытия, но что-то останавливает ее. Они оба пили молоко за завтраком и ели свежую моцареллу.

– Люди часто жестоко обращаются с животными. Да и с людьми тоже, – говорит она, и сама удивляется своим словам. Не в ее привычках говорить Пипу подобные вещи, да еще после жестокой сцены с мулом, которую они наблюдали вчера. Не у каждой коровы есть теленок, и она вспоминает телятину, которую они ели в Джое.

Пип встает и поворачивается спиной к животным.

– Мне кажется, это совершенно неприемлемо. Они же малыши! Я поговорю с Марчи – попрошу, чтобы с них сняли ошейники.

– Думаю, не стоит, Пип. Так ведется хозяйство на ферме… Это не твое дело. И наверное, даже не дело Марчи.

– Ты всегда говорила, что я должен при всякой возможности противостоять несправедливости, – произносит он с вызовом.

– Да.

– Ну вот. – Он пожимает плечами.

– Пип…

– Ты говорила, что мы уедем домой. – В его голосе слышится детская обида, и она понимает, что он несчастен. Ее охватывает чувство вины; она кладет ладонь на его руку:

– Прости. Это… это не в моей власти. – Некоторое время они молчат. Пип игнорирует ее прикосновение, пиная камень величиной с кулак. – Ты ведь понимаешь это? Твой отец настаивает, чтобы мы остались, – говорит Клэр.

– Надолго?

– Не знаю. Наверное, пока не закончит работу. Мистер Кардетта тоже хочет, чтобы мы побыли здесь и составили компанию Марчи.

– Марчи сказала, что мы первые, кто у них гостит, первые за все то время, пока они здесь живут. Ты можешь в это поверить?

– Ну тогда нет ничего удивительного в том, что они просят нас остаться, – говорит Клэр.

Пип пожимает плечами и кивает. Досада переполняет его, и он пинает камешек, машет оливковой веткой, рассекая воздух налево и направо. Клэр смотрит на горизонт за обширной равниной, иссушенной, словно старые кости, под раскаленным металлом неба. Ей вовсе не кажется удивительным, что первых своих гостей Кардетта заставил приехать сюда насильно и держит здесь против их воли.

После этого разговора Клэр стала часто уходить на долгие прогулки. Она гуляет по утрам и по вечерам, когда жара не такая изнурительная. Ее руки и лицо потемнели от загара, а вокруг крыльев носа появились веснушки. Заметив это однажды, Марчи испуганно вскрикнула и одолжила Клэр белый шарф, чтобы повязывать вокруг шляпы наподобие вуали. Но от этого делается слишком жарко, кроме того, Клэр раздражает пелена перед глазами, так что она носит шарф с собой, но не надевает. Как-то раз Бойд напрашивается ей в попутчики, но его попытки завязать беседу не увенчиваются успехом, и они идут молча, отчего ему явно не по себе. Клэр же не ощущает дискомфорта. С некоторых пор ей стало нечего сказать мужу и ничего не хочется от него услышать. Когда он берет ее за руку, их ладони становятся скользкими от пота. После этого случая он позволяет ей гулять в одиночестве. Леандро предлагает ей брать с собой Федерико, но это предложение она сразу отвергает:

– В этом нет никакой необходимости.

– Не думаю, что вы можете об этом судить, – говорит он.

– Но я бы предпочла гулять в одиночестве.

– Тогда не выходите за пределы моих владений. Пожалуйста, миссис Кингсли. – Произнося это, он берет ее руку в свои ладони и сжимает. У Клэр перехватывает дыхание. Его руки большие, и в них совсем нет гибкости, словно они сделаны из дерева.