– Понятия не имею. Пойдем, будем думать, пока охотимся.

Толком заняться охотой не получается: я слишком увлечена расспросами, стараюсь выяснить о профи все что можно. Рута следила за ними совсем недолго, но она наблюдательная. Лагерь они разбили у озера, а хранилище запасов устроили ярдах в тридцати в сторону. Днем его охраняет мальчик из Третьего дистрикта.

– Мальчик из Третьего дистрикта? – удивляюсь я. – И он с ними?

– Да, он целыми днями торчит в лагере. От ос-убийц ему тоже досталось, когда профи притащили их за собой к озеру. Они держат его за сторожа, поэтому, наверное, и не убили до сих пор. Сам он не очень крепкий.

– Он вооружен?

– Не особенно, насколько я заметила. Копье есть. Двух-трех из трибутов он смог бы одолеть, но Цеп легко бы его убил.

– И еда лежит просто так? Под открытым небом? – спрашиваю я. Рута кивает. – Что-то тут не так. Не нравится мне это.

– Мне тоже. Только не пойму что, – признается Рута. – И, Китнисс, даже если ты подберешься к еде, как ты ее уничтожишь?

– Сожгу. Сброшу в озеро. Оболью жидкостью для горелок. – Я шутливо тычу Руту пальцем в живот, как если бы на ее месте была Прим. – Я съем! – Рута хихикает. – Не бойся, что-нибудь придумаю. Испортить – дело нехитрое.

Некоторое время мы собираем коренья, рвем ягоды и травы, тихо обсуждаем планы, как нам победить мерзких профи. Рассказываем друг другу о себе. Рута – старший ребенок в семье, у нее шестеро братьев и сестер, которых она никому не дает в обиду. С самыми маленькими она делится своими пайками. Ищет еду на лугах. Это тоже запрещено, а миротворцы там гораздо суровее, чем у нас. И при всем том – на вопрос, что она любит больше всего, Рута, не задумываясь, отвечает: музыку.

– Музыку? – удивляюсь я. Для меня музыка по части полезности занимает место где-то между бантиками для волос и радугой. Да и то – по радуге можно, по крайней мере, погоду узнать. – У тебя есть время на музыку?

– Мы поем дома. И на работе тоже. Поэтому мне нравится твоя брошь.

Рута показывает на золотую сойку-пересмешницу, о которой я уже совсем и думать забыла.

– В вашем дистрикте водятся пересмешницы?

– Полно. С некоторыми я даже подружилась. Мы можем часами петь друг другу песни. А еще они передают вести.

– То есть как?

– Обычно я сижу выше всех на деревьях и первая вижу флаг, когда рабочий день заканчивается. Тогда я пою коротенькую мелодию. Вот так. – Рута открывает рот, и из него раздаются четыре нежные, чистые нотки. – А пересмешницы в саду подхватывают ее, и сразу все знают: на сегодня работа кончилась.

Я отстегиваю брошь и протягиваю Руте:

– Возьми. Для тебя она значит больше, чем для меня.

– Нет-нет. – Рута поспешно сжимает своей ладошкой мои пальцы вокруг броши. – Пусть она будет у тебя. Из-за нее я решилась тебе довериться. А у меня есть вот это. – Она вытаскивает из-под воротника ожерелье, сплетенное из какой-то травы. На нем висит грубая деревянная звездочка или, быть может, цветок. – Это хороший талисман.

– Что ж, до сих пор он помогал, – соглашаюсь я, прикалывая сойку обратно к рубашке. – Не расставайся с ним.

К полудню наш план готов. Перекусив, мы приступаем к его осуществлению. Я помогаю Руте собрать и сложить хворост для двух костров. Третьим она займется, когда я уйду. Встретиться мы договариваемся на том самом месте, где вчера вместе ужинали. Идя вдоль ручья, его легко найти. Перед уходом удостовериваюсь, что у Руты достаточно еды и спичек, и оставляю ей спальный мешок – вдруг не удастся вечером встретиться.

– А как же ты? Сама ведь замерзнешь.

– Не замерзну. Достану себе другой мешок у озера. Здесь красть не запрещено, – говорю я с улыбкой.

В последний момент Рута решает научить меня своему сигналу – тому, что означает конец работы.

– Здесь может и не сработать, но если услышишь, что пересмешницы его поют, знай, что, со мной все в порядке, только я не могу сейчас прийти.

– Тут много пересмешниц? – спрашиваю я.

– А ты разве не видела? Кругом их гнезда, – отвечает Рута.

Я вынуждена признать, что действительно их не замечала.

– Ну, пока. Если все пойдет по плану, вечером увидимся, – говорю я.

Неожиданно Рута обнимает меня. Секунду поколебавшись, я прижимаю ее к себе.

– Будь осторожна, – просит она.

– Ты тоже.

Поворачиваюсь и ухожу. Обратно к ручью. На душе тревожно. Боюсь за Руту, что ее убьют. Боюсь, что никого из нас не убьют, и в конце Игр мы будем вдвоем, друг против друга. Боюсь оставлять ее одну. Боюсь за Прим, которую я оставила одну дома. Хотя у Прим есть мама, и Гейл, и пекарь, обещавший о ней заботиться. У Руты есть только я.

Добравшись до ручья, шагаю вдоль берега к тому месту, куда вышла вчера, очнувшись после нападения ос. Теперь, когда с дорогой все ясно, приходится то и дело одергивать себя, чтобы не забыть, где я нахожусь. В голову лезут разные мысли, вопросы без ответов, большинство из которых касаются Пита. Тот утренний выстрел – уж не его ли смерть он возвестил? А если да, то как это случилось? Убил ли его кто-то из профи? И не за то ли, что он оставил меня в живых? Стараюсь вспомнить, как все было тогда, у тела Диадемы. Когда Пит выскочил из кустов, он сиял! Уже одно это заставляет меня сомневаться в реальности того, что произошло потом.

Вчера я, должно быть, тащилась как черепаха, Потому что всего пару часов спустя вижу знакомую отмель. Тут я пополняю запас воды и еще раз обмазываю грязью рюкзак. Похоже, сколько это ни делай, оранжевый цвет все равно со временем возьмет свое.

Чем ближе лагерь профи, тем сильнее обостряются мои чувства, тем осмотрительнее я становлюсь. Прислушиваюсь к каждому звуку, держа наготове заряженный лук. Никто из трибутов мне не встречается. Зато теперь я замечаю многое из того, о чем говорила Рута. Сладкие ягоды. Куст с листьями, помогающими от укусов. Множество осиных гнезд неподалеку от дерева, на котором я спасалась от профи. И время от времени всплеск черно-белого крыла в высоких ветвях – вот они, сойки-пересмешницы.

Подойдя к дереву с расколотым гнездом у подножия, на минуту останавливаюсь, чтобы собраться с духом. Рута подробно объяснила, как выйти отсюда к самому удобному пункту наблюдения вблизи озера. Не забывай, говорю я себе, теперь ты охотник, они – жертвы. Крепче сжимаю лук и продолжаю путь. Оказавшись в зарослях подлеска, снова поражаюсь сообразительности Руты. Здесь, на самом краю леса, листва такая густая, что можно спокойно наблюдать за лагерем профи без риска быть обнаруженной. Между нами – ровная площадка, откуда стартовали Игры.

Их четверо. Парень из Первого дистрикта, Катон, девушка из Второго и еще один худосочный паренек, должно быть, из Дистрикта-3. За все время, пока мы были в Капитолии, он практически ничем мне не запомнился. Не знаю, какой на нем был костюм, сколько баллов ему дали за тренировки, не помню интервью с ним. Даже теперь он почти незаметен в окружении своих больших, грозных компаньонов – сидит себе и возится с какой-то пластмассовой коробочкой. Однако он определенно чем-то для них полезен, иначе бы его не оставили в живых. Чем? Эта загадка лишь усиливает мою тревогу.