– Действительно… позвоните сами! – охотно согласился Сергей Сергеевич и бархатным голосом поблагодарил ее, непроизвольно закидывая голову назад и вновь сбиваясь на параллельные обороты.

– Спасибо!.. Чувырла очкастая!.. Вы у меня умничка!.. Вылупилась тут она на меня!.. Спасибо, моя хорошая!.. Гори в аду, сучка!..

Отмучившись, он достал из кармана носовой платок, высморкался, провел им по массивному лбу, потом по взмокшему затылку и измученно обратился к жене:

– Милая, может, съездим…

Договорить у него не получилось, так как он почувствовал приближение нового приступа, но, нарвавшись на строгий взгляд супруги, вовремя успел обернуться к портрету.

– Собачье дерьмо! Дерьмо собачье! Собачье дерьмо! – поэкспериментировал он с порядком слов и безнадежно помотал головой.

– Ну что ж. Мне все понятно, – став свидетелем его мук, удовлетворенно произнес Зигмунд.

– Что понятно?! – не понял Дэвид.

Не удосужившись ответить, Зигмунд целенаправленно зашагал к страдальцу.

– Доброе утро! – приветливо обратился он к русскому бизнесмену. – Извините, что лезу не в свое дело, просто я случайно заметил ваши некоторые… интересные признаки… – деликатно начал разговор Зигмунд, обдумывая, как бы доходчивее изложить суть проблемы.

– Интересные признаки?.. – опешил Сергей Сергеевич, не ожидавший такой прямоты со стороны незнакомца.

Охрана за его спиной напряглась и приподнялась на носки, оценивая, не таит ли старик потенциальной угрозы, но, заметив усмиряющий жест руки хозяина, мгновенно раслабилась и опустилась на пятки.

– Я попытаюсь вам объяснить! – пообещал Зигмунд и увлеченно облизал губы. – Но для начала разрешите спросить…, каких животных вы больше всего боитесь?

– Животных?.. – растерялся Сергей Сергеевич, но почему-то, вдруг проникшись смутным доверием к этому старику, признался: – Волков!

– Я так и думал! – не скрывая самодовольства, сложил руки на груди Зигмунд. – И вы помните, с какого возраста?

– С трех или нет… с четырех лет… – сам не понимая, зачем он это делает, но, повинуясь магическому взгляду незнакомца, Сергей Сергеевич выложил всю подноготную.

– Мне приснился кошмарный сон… Как будто бы я лежал в постели…, вдруг распахнулось окно…, само собой…, и я увидел шесть или семь белых волков, которые неподвижно сидели на ореховом дереве и смотрели на меня… Помню, как я проснулся в ужасе, испугавшись, что они придут за мной… С тех пор волки кажутся мне самыми страшными хищниками, у которых не пойми что на уме…

Сергей Сергеевич страдальчески скорчился и ритуально выпалил вслух, словно чихая от сенной аллергии:

– Собачье дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!.. Извините… Это я не вам…

Как ребенок, посмотрел он на Зигмунда большими, молящими о прощении глазами и неловко улыбнулся сопровождавшим его женщинам. Те, прибывая в легком замешательстве, с недоумением слушали этот странный диалог, но, не решаясь перечить, терпеливо молчали.

– Это у меня наследственное… – пояснил Сергей Сергеевич Зигмунду.

Тот отнесся с пониманием, зная об этой напасти, как никто другой.

– А можете ли вы припомнить что-нибудь из вашего самого раннего детства, что могло вызвать у вас сильное потрясение? – понизив голос, спросил Зигмунд.

– Сильное потрясение?… – как загипнотизированный повторил Сергей Сергеевич, задумавшись. – Помню, мне было года два… – будто сквозь сон забормотал он. – Я спал в своей кроватке… Она находилась в спальне родителей… Ранним утром меня разбудили стоны… Я поднялся в кроватке и увидел, как мои родители занимаются любовью… Моя мать стояла в коленно-локтевой позе… на белоснежной простыне… а отец стоял на коленях позади нее… Я увидел их гениталии… и испугался… Я даже наделал под себя и криком привлек к себе их внимание…

Он очнулся и испуганно уставился на Зигмунда.

– Вы, должно быть, испытывали страх перед отцом? – спросил тот.

– Да… – кивнул Сергей Сергеевич.

– Он был для вас авторитетом, которому вы боялись сказать что-либо плохое?

Сергею Сергеевичу почудилось, что старик видит его насквозь и знает все его потайные страхи.

– Да… – его губы задрожали.

– Тогда все очевидно! Ваш страх перед его авторитетом был настолько большим, что вы подменили его богохульством. Однажды вы вообразили себе, что, злословя вслух, вы посягаете на святость авторитета отца. Но желание облегчить свое невыносимое внутреннее напряжение и боязнь наказания, к которому неминуемо привело бы ваше сквернословие, так сильно сплелись между собой и вросли в ваше подсознание, что вы стали заложником импульсов, неподвластных вашей воле. Белые волки в вашем детском сновидении – это лишь замещенный образ ваших родителей, одетых в белое. Ваш отец, стоявший на коленях за склонившейся вперед матерью, напоминал вам волка на задних лапах. Вы видели свою мать, как кастрированного волка, а отца, как волка кастрирующего. Это и вызвало у вас благоговейный ужас перед силой отца сделать с вами тоже самое! – закончил Зигмунд, с победным блеском в глазах показав, что для него больше нет неразгаданных тайн.

Сергей Сергеевич, казалось, потерял дар речи. Разинув рот, он потерянно оглянулся на свою супругу и охрану, потом покосился на женский портрет и осторожно перевел взгляд на Наталью Олеговну. Та непроизвольно скукожилась под его «непредсказуемым» взором.

– Наталья Олеговна…, Наталья Олеговна…, Наталья Олеговна… – словно обезумевший затараторил Сергей Сергеевич. – Вы… Вы… Вы прекрасная…, удивительная…, замечательная женщина! Наталья Олеговна! Боже! Как же легко! Боже! – заорал он по-русски, заставив супругу недовольно поморщиться.

– Это надо же! Нет, ну это надо же! – он обхватил своими огромными руками поникшие плечи старика и, не в состоянии подобрать слова, бешено закачал головой.

– Наталья Олеговна! – снова обратился он к своей помощнице.

– Да…, Сергей Сергеевич… – не узнавая своего босса, робко отозвалась она.

– Дайте я вас расцелую! – вдохнул он полной грудью и кинулся ее обнимать, целуя в обе щеки. Та нервно захихикала и тут же испуганно покосилась на жену босса, высокомерно следящую за этим русским балаганом.

– Ух! – облегченно проурчал Сергей Сергеевич. – Тьфу! Тьфу! Тьфу!

Сплюнув три раза через левое плечо, он осмотрелся по сторонам и, не найдя ничего более подходящего, подошел и постучал костяшкой указательного пальца по раме женского портрета, божественного творения руки Веронезе.

– Экспонаты запрещено трогать! – возмущенно заверещала смотрительница зала, все это время крутившаяся около «вульгарного посетителя», привлекшего ее внимание своим несдержанным поведением.

– Прошу прощения! – сказал Сергей Сергеевич. – У нас так положено – постучать три раза по дереву, чтобы не сглазить!