– Потому что ей не хватает ума?

– Простите? – вскинулась Новэмбер.

– Нет, ума у нее достаточно. Но она влюблена.

– Я?

– Только не в тебя, Боб.

– Это еще почему?

– Новэмбер влюблена в потрясающего примата, – объяснил Хаккетт. – Не в какого-нибудь там задохлика. В красавца. Силача. Само собой, способного обеспечить семью. А какой у него славный зад, видали? Итак, Новэмбер с приматом сходится. И общается только с ним. А он называет стул «уг». Потому что, если честно… Это ему недостает мозгов.

– Отлично.

– Слушайте дальше. Значит, они оба называют стул «уг». Уже двое против одного. Вскоре у них появляются дети, для которых стулья тоже уги. Проходит какое-то время, и этим словом пользуются все вокруг.

Скотт закончил писать на доске. Улыбаясь, взглянул на Пирса.

– По-вашему, это тоже прогресс? – спросил Хаккетт.

– Вы молодец, профессор, – сердечно произнес Скотт.

– Спасибо, – пробормотал Хаккетт. – Комплексность, – он провел рукой по волосам, – разгадка многих тайн. – Его взгляд остановился на груде голубоватых камней на столе. – Выход из хаоса.

Выходом из хаоса было и достижение сэра Уильяма Джонса, английского лингвиста, проживавшего в 1786 году в Калькутте. Изучая языки, он обратил внимание на то, что в греческом, латыни, санскрите, персидском и готском есть похожие слова и грамматические правила. Языки объединили в одну группу и назвали индоевропейской семьей.

В 1991 году Луиджи Кавалли-Сфорца предпринял попытку сравнить данные молекулярной генетики с лингвистическими показателями. Выяснилось, что родословное древо, созданное на основании генетических исследований, соответствует языковому родословному древу.

В некотором смысле, да, Хаккетт был прав. Может, Скотт и в самом деле исследовал не что иное, как комплексность. А она служила разгадкой тайн.

– Развитие языка обусловлено четырьмя основными факторами, – продолжил Скотт. – Во-первых, началом переселения африканцев в другие части земли. Во-вторых, появлением сельского хозяйства. Представим, что у фермера Боба есть земля и семейство. Его дела идут прекрасно. Ферма разрастается. Рождаются дети. Проходит пара веков, и это уже целая деревня. Слишком крупная, поэтому половина от нее отпочковывается и переселяется в другое место, а со временем теряет связь с великим прапрадедом. Так образовались языки банту. Бенуэконголезская языковая группа. В других местах, например в Турции или Курдистане, разделению языков способствовало кочевничество.

– В-третьих, многие языки возникли как результат серьезного климатического сдвига и последнего глобального похолодания. Юкагирский, эскимосско-алеутская семья, чукотско-камчатская, на-дене[13]. Впрочем, не будем заострять на них внимание: это языки северных народов… – Он отступил от доски на шаг, о чем-то поразмыслил и зачеркнул названия, которые только что упомянул. – Вот так. Затем идут алтайские языки: тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские. Они распространились в Средних веках по Центральной Азии вследствие завоевания земель. Как английский в Соединенных Штатах. В Австралии, кстати, до поселения там ссыльных преступников наиболее многочисленной семьей была пама-нюнга.

– Языки изменяются по разным причинам, – обобщила Новэмбер.

– Да, но мне предстоит прочесть надписи на камнях из Антарктики, а там никто не живет. Люди туда не переселялись. Ничего там никогда не строили – по крайней мере так считалось до недавнего времени. Я пытаюсь определить, походит ли этот язык на какой-нибудь из нам известных. Задача непростая. Об Атлантиде первым упомянул Платон, древний грек. Средиземноморье и Антарктика даже не соседи. Что же их объединяет, особенно в плане языков? И объединяет ли их хоть что-нибудь?

Пирс нетерпеливо закивал.

– Каков же ваш план?

– Пока не знаю, – ответил Скотт мрачно. – Надо выявить закономерность.

– Итак, чукотско-камчатскую семью мы вычеркнули. И арктические языки. Плюс финно-угорские.

– То есть все, которые возникли после наводнения и последнего похолодания? – спросил Пирс.

– Правильно. Предположим, что Атлантида – цивилизация, появившаяся до потопа, во времена ледникового периода. Так?

У Новэмбер загорелись глаза.

– Языки народов-завоевателей тоже можно отставить – латынь и так далее.

– Верно, – подтвердил Скотт, кивая и вычеркивая из перечня еще несколько названий, в том числе и с пометками «Вильгельм Завоеватель» и «Чингисхан». – Что остается?

Он провел черту под двумя последними группами языков, родившихся в первоначальный период переселения и во времена развития сельского хозяйства.

– Самые древние из известных науке языков возникли в разных уголках земли и очень немногочисленны, – сообщил он. – Их не относят ни к одной из групп, образовавшихся в последние десять тысяч лет. Для лингвистов они – сплошная головная боль. Австралийские языки. Северо– и южнокавказские. Америндские. Языки Новой Гвинеи. Каждый из них никак не связан с соседними, поэтому-то их и объединили в одну группу. Сюда же относится нило-сахарская семья, а в нее входит баскский…

– Страна басков! Это в Испании. Там тьма террористов, правильно? – вставила Новэмбер.

Скотт кивнул и, не желая, чтобы его опять прервали, поспешно сосредоточил внимание на языках, возникших как следствие развития фермерства.

– Греческая группа входит в одну из крупнейших языковых семей – индоевропейскую. На греческом разговаривал Платон. Оставляем. Китайско-тибетские языки… Ни к Греции, ни к Атлантиде не имеют никакого отношения. Пожалуй, их тоже можно убрать. Нигеро-кордофанская группа, Центральная Африка, гм… – Он пожал плечами. – Если я не вычеркну достаточное количество семей, запутаюсь, сравнивая оставшиеся.

– Так убирайте и эту. – Голос Хаккетта прозвучал резковато, однако его слова были не лишены смысла. – Если потребуется, вы в любой момент ее вернете. – Скотт неохотно согласился. – Останутся австронезийские…

– Но народы, которые на этих языках говорили, вроде бы не сооружали грандиозных построек. Да и вообще чего бы то ни было, заслуживающего внимания, – сказал Скотт. – К тому же в их мифах о потопе описания слишком неопределенные.

– Вы делаете выбор, учитывая и инженерный аспект?

– Да. Подо льдом обнаружили целый город. И потом эти ходы под сфинксом. – Хаккетт кивнул. – Эламский язык и дравидийские – Малая Азия. Возможно, с ней какая-то связь и существует, хотя сильно сомневаюсь. Наконец, старая добрая афроазиатская семья. Древнееврейский язык, древнеегипетский. Оставим. – Скотт вычеркнул еще несколько групп, которые посчитал лишними. – Итак, один, два… Девять семей – с ними и поработаем.